Потерявшиеся в грёзах - Александр Михайлович Кузнецов

ты снова сюда попал. И сейчас я не знаю, радоваться мне или плакать.

– Кать, а ты спала вообще?

Вот теперь она была удивлена. Прищурилась и стояла, смотрела на меня, пытаясь понять ход моих мыслей. Видимо, так и не догадавшись, к чему я клоню, она отрицательно покачала головой.

– Ты же знаешь, сон здесь не нужен, к тому же я должна была следить за тем, чтобы ты не попал сюда, я начинала чувствовать твоё присутствие здесь и не давала воротам открыться.

Теперь я понимал, в чём дело, она измотана, я здесь не появлялся практически год, а по местным меркам, может, и больше, в этом мире вполне можно не спать, желание поспать практически вычеркнуто из потребностей. Но если ты не спишь ни в том мире, ни в этом, это может плохо сказаться, как в её случае. Возможно, я смог сюда попасть из-за того, что она так ослабла.

– Кать.

Я, старясь как можно нежнее, подвинул её обратно к себе. Она недоверчиво на меня посмотрела, я в ответ просто улыбнулся.

– Закрой, пожалуйста, глаза.

– Андрей, что ты задумал?

– Просто доверься мне, закрой глаза и расслабься.

Я понимаю, что после таких слов все, наоборот, настораживаются, но иногда надо довериться.

– Ладно, – с недоверием сказала она и легла, положив голову ко мне на колени.

Когда я убедился, что она закрыла глаза, я быстро, а главное, бесшумно сменил ландшафт. Вместо города мы оказались на поляне. Кругом зелёная трава и цветы. За моей спиной появился огромный дуб, от его листвы сформировалась большая тень, которая прикрыла нас от лучей палящего солнца. Я уложил Катину голову к себе на колени, совсем легонько поправил её волосы, которые спадали ей на глаза, а тело накрыл лёгким пледом. Результат не заставил себя ждать, через пару минут я услышал тихое сопение, что свидетельствовало о том, что она спит. Хотя, казалось бы, здесь это невозможно, а я мог позволить себе спокойно подумать, как жить дальше.

Пока она спала, ком воспоминаний в моей голове потихоньку раскладывался в строгой последовательности. Часть из них я включал и смотрел как на проекторе, а своё путешествие я предпочёл прокрутить в голове так. Катя вроде ничего не видит, но стоит быть аккуратным, если она узнает про это место раньше времени, я не знаю, что она может сделать. С её этой уверенностью, что она умерла, она может сломя голову ринуться в то тёмное пространство, чтобы умереть и здесь. Если предположить, что Катя жива, то что с ней могло случится. Может быть, та Катя, с которой я общаюсь, это кусок сознания той, что в реальности. Может ли она продолжать жить? Я вспомнил, как она меня лишила памяти, открыть это место можно благодаря хорошей фантазии, которая с годами утрачивается, а значит, я не должен был попасть сюда. Однако какая-то часть меня осталась цепляться за этот мир, и я попадал сюда довольно примитивно, во сне, но попадал. «Так, – я подбодрил себя, – надо дальше развивать эту идею». Катя отгородила меня от этого мира насильно, а с ней это должно было случиться по истощению. А действительно ли по истощению? Я снова посмотрел на Катю, она лежала, свернувшись калачиком, лицом уткнулась в меня. Мне это напомнило ситуацию, когда я лежал так на её коленях, и наш тот диалог о том, кто путешествует по этому миру. «Стоп!» – чуть не крикнул я. Меня осенило. Но вспомнив о том, какая на мне сейчас ответственность и что со мной может случиться, если я нарушу её сон, я заткнулся. Катя считает, что этот мир скорее проклятье, чем дар, что попадают сюда чем-то обделённые в реальной жизни люди, а этот мир мешает добиться счастья в настоящем. Она могла в один момент взять и заставить саму себя забыть об этом месте. Отрезать ту часть себя, которая желает попадать в этот мир, и навсегда её тут запереть. Поэтому она так мало о себе рассказывает, поэтому не может вернуться в реальность туда. Если дальше развивать эту теорию и я общаюсь лишь с частью Кати, то какая это часть её? Большая, меньшая или ровно половина? Если я, допустим, её каким-то образом возвращаю в её тело и она перемешивается с той частью Кати, которая меня не знает, останутся ли в ней те чувства, которые она испытывает сейчас ко мне, или нет? Возможно, это будет просто симпатия, но не любовь, так как этой части Кати будет просто недостаточно, чтобы меня любить. «Стоп машина, Андрей, – проговорил я у себя в голове. – Ты начал мыслить довольно эгоистично, какая тебе разница, будешь ты ей нужен или нет там? Точнее, разница, конечно, есть, но ты просто обязан это сделать по возможности, несмотря на то, кем ты для неё являешься здесь и кем ты станешь для неё там». Только ещё один вопрос, хочет ли быть освобождённой она? Если эта часть Кати оставлена здесь, чтобы Катя, которая в реальности никогда сюда не возвращалась, то, может, она и не хочет возвращаться в своё тело, даже если это возможно. Как бы ей не хотелось этого, блага для самой себя она бы желала больше. Ну, по крайней мере, я бы так желал, будь я в такой ситуации. Возможно, Катя просто ищет смерти, к себе реальной она вернуться не хочет, потому что она снова начнёт прожигать часы реальной жизни здесь, но оставаться запертым в этом иллюзорном мире вечно тоже никто не хотел бы, поэтому часть Кати, оставшаяся здесь, просто хочет умереть. Пока я сидел и думал над тем, что делать, солнце уже начинало прятаться за горизонт и наступала темнота. Я сначала подумал набросить на Катю лёгкое одеяло, но решил, что не стоит, мир мой и законы мои, тут с наступлением темноты не будет становится прохладнее. Ох, дурочка, если моя теория правдива, то ты сделала большую глупость с собой. Даже если она каким-то образом отделила от себя ту часть, которая желала быть в этом мире, и заперла её тут, то после прожитого здесь времени, после всех перенесённых страданий и одиночества, если её вернуть в реальность, то она уже ни за что не пожелает вернуться сюда. Поэтому я должен помочь ей освободиться либо вернуть её в реальность, если это возможно. Либо… Я глубоко вздохнул, либо помочь ей упокоиться. Говоря прямо, убить. От этой мысли стало очень тоскливо, но приходится смотреть правде в глаза и молить