Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк - Чайковский Петр Ильич

Дорогая моя! Лев Васильевич оттого ничего еще не отвечал Вам по поводу директорства в Браилове, что получил мое письмо с просьбой об этом в Киеве, а потом уехал в Петербург. По возвращении он будет стараться найти подходящего для Вас человека.

Простите, что пишу Вам так небрежно. Я приехал в пять часов. Одевшись, пообедал и побежал в Opern-haus, где в первый раз в жизни слышал “Обеpона” Вебера. Теперь пришел домой, пишу Вам и братьям и сейчас лягу спать. Уеду завтра вечером, вероятно, прямо в Рим.

Будьте здоровы, дорогая моя!

335. Чайковский - Мекк

Флоренция,

19 февраля/3 марта 1881 г.

Я остановился на сутки во Флоренции вместо Венеции, куда сначала предполагал заехать по дороге в Рим. Мне хотелось поскорее очутиться в настоящей Италии, увидеть зеленеющую траву и, главное, теплое весеннее солнце. В Вене на второй день моего пребывания поднялась снежная метель, сделалось холодно, как в Петербурге, и я поспешил уехать. Через Земмеpинг мы насилу переехали, и я очень боялся где-нибудь в мрачном Тироле застрять надолго. К счастью, все совершилось благополучно, и в шесть [часов] вечера я уже переехал итальянскую границу. Уже тут, как только послышались итальянские звуки и в глаза бросились типические черты милого народа, я почувствовал, как сильно успел полюбить Италию. Но Вы можете себе представить, дорогой друг, каков был мой восторг, когда, уже подъезжая к Флоренции, рано утром я увидел ярко освещенную солнцем весеннюю картину милой итальянской природы! После вчерашней снежной метели мне показалось все это каким-то волшебным сном! Наконец мы приехали в милую, чудную Флоренцию. Я успел покамест только умыться и напиться кофе. Сейчас иду побродить по городу, побываю в соборе, в St. Lorenzo, в Uffizi, а после завтрака хочу пешком пойти на Viale dei Colli и через St. Miniato вернуться к обеду. А сегодня вечером, в десять часов, или, если очень устану, завтра утром, еду в Рим.

Мне грустно думать, что когда я здесь буду упиваться весенним солнцем, Вы еще окружены зимними картинами. Будьте здоровы, покойны и счастливы, друг мой! Бесконечно Вам преданный

П. Чайковский.

336. Чайковский - Мекк

Флоренция,

19 февраля/3 марта [1881 г.]

Не могу удержаться, милый и бесконечно дорогой друг, что-бы не поделиться чудным впечатлением! Как я писал Вам утром. после завтрака я отправился на Viale dei Colli и прошел ее всю, т. е. от Porta Romana до St. Miniato и дальше до самого отеля. Проходил мимо Oppenheim'а и даже пытался войти, яо привратник, отворивший мне ворота, сказал, что того, кто может показать виллу, нету дома. Заходил к Bonciani и посидел там. Боже мой, как мне сладки воспоминания об осени 1878 года! Да! именно: и сладко и больно. Ведь это уже не вернется! Или если вернется, то все же при другой обстановке, да и два с половиной года с тех пор прошло! Мы старше стали!

Да! и больно и сладко!

Что за свет! что за роскошное солнце! что за наслаждение сидеть, как в эту минуту я, у отворенного окна, имея перед собой букет фиалок, вдыхать свежий весенний воздух! О, чудная, благословенная страна!

Я переполнен ощущениями! Мне так хорошо, но и так грустно почему-то! Хочется плакать, и не знаешь, что это за слезы: в них есть и умиление, и благодарность, и сожаление. Ну, словом, это разве только музыка может выразить!

Безгранично Вас любящий

П. Чайковский.

337. Чайковский - Мекк

Рим,

1881 г. февраля 21-23. Рим.

21 февраля /5 марта 1881 г.

Милый, дорогой друг! Вчера я приехал в Рим в шесть часов утра и остановился в Hotel Costanzi. Мне очень приятно и отрадно было увидеть милый город, в котором так приятно провел несколько месяцев в прошлом году. Правду говорят, что в Риме есть что-то втягивающее; чем больше его узнаешь, тем больше к нему привязываешься. Тем не менее, я бы, вероятно, значительно страдал теперь от отсутствия Модеста, Коли и Алеши, которые составляли в прошлом году мое постоянное общество, если бы не то благоприятное обстоятельство, что я нашел здесь моего старого приятеля Кондратьева, который и в прошлом году один месяц провел вместе с нами. Полное одиночество было бы для меня в эту минуту тягостно. Я испытал это третьего дня во Флоренции: к вечеру на меня напало мало-помалу невыносимо мучительное состояние тоски, причиненное утренней прогулкой на Viale dei Colli, столь живо воскресившей во мне воспоминания о прошлом. Как чувствительна для меня утрата Алеши!

Погода вчера и сегодня стоит серенькая, но очень теплая, так что я хожу по улицам без пальто. Успел уже сделать множество прогулок и побывать на всех наиболее любимых местах.

Планы мои следующие. Через неделю, 1/13 марта, еду на восемь дней в Неаполь, оттуда прямо в Ниццу, где останусь дня три или четыре; оттуда в Париж, где буду, следовательно, около 20 марта/1 апреля; потом на несколько дней в Швейцарию, а засим в Россию, где хочу быть в половине апреля. Я осмелюсь просить Вас, дорогой друг, написать мне или в Ниццу или если Вам не будет времени раньше, то в Париж; в оба эти города прошу Вас адресовать poste restante.

Мне, кажется, не придется сохранить здесь свое инкогнито и свою свободу, и это, вероятно, испортит мое пребывание в Риме. Здесь находится вел. кн. Конст[антин] Конст[антинович], уже узнавший, что я здесь, и изъявивший желание меня видеть. Придется ехать к нему, а кроме того я неожиданно получил приглашение обедать в будущий вторник у гр. Бобpинского. Обед этот дается в честь вел[икого] кн[язя], желавшего, чтобы меня пригласили, и отказаться не будет никакой возможности. А очень жаль! В Риме хорошо жить, когда никому до тебя дела нет.

22 февраля/6 марта 1881 г.

Я только что возвратился с завтрака у великих князей Сергия и Павла Александровичей. Приглашение получил сегодня утром, и прежде всего мне пришлось отыскать фрак. Это представило большие затруднения, так как сегодня воскресный день и почти все магазины закрыты. Я едва успел во-время поспеть на виллу Sсiаrrа. Вилла эта находится около St. Pietro in Montorio, по дороге к вилле Памфили, на чудном месте, с великолепным видом на Рим. Вел. кн. Конст[антин] Конст[антинович] представил меня братьям, которые обошлись со мной в высшей степени мило, ласково и внимательно. Все три вел[иких] кн[язя] очень вообще симпатичны, но Вы можете себе представить, милый друг, до чего при моей застенчивости и дикости для меня тяжелы всякие пребывания в преде чутких людей, а особенно великих мира сего. Я просидел у вел[икого] кн[язя] до трех часов, а засим возвратился домой пешком, наслаждаясь великолепной весенней погодой. Во вторник мне предстоит парадный обед у графа Бобринского, а затем я еще имею приглашение от графини Соллогуб на вечер. Как я мало ожидал, что в Риме буду вести светскую жизнь. Придется, кажется, скоро уехать, ибо мне достоверно известно, что меня ожидают еще приглашения, а между тем, из чувства какого-то ложного страха как бы не обидеть отказом, я имею слабость принимать приглашения и не нахожу в себе достаточно твердости духа, чтобы без всякой церемонии отказывать.

23 февраля/7 марта 1881 г.

Был сегодня утром обрадован письмом Вашим. Но меня печалит то, что Вы пишете о трудности переживаемой Вами эпохи. Не забудьте, дорогой друг, что Вы в этом письме обещаете мне выяснить, почему Вы нуждаетесь в увеличении доходов. Меня это живо интересует. Я слышал в Москве, что Влад[имир] Карл[ович] потерпел большие потери и что Вы пришли к нему на помощь, вследствие чего будто бы состояние Ваше сильно пострадало. Я до сих пор боялся быть indiscret [нескромным] и потому не решался просить Вас разъяснить это обстоятельство. Но теперь, так как очевидно, что Вы находите нужным заключить себя в Браилове не без серьезных оснований, то вопрос этот начинает смущать меня. Если Вы принуждены жить безвыездно в деревне, то само собой разумеется, что сознание своего долга велит мне тоже основаться где-нибудь на одном месте. Ради бога, не забывайте, друг мой, что для меня открыты широко двери обеих консерваторий и что в этом смысле я человек вполне обеспеченный. Та свобода и то роскошное в материальном отношении существование, которое я веду, составляют драгоценные блага. Но они тотчас обратятся для меня в тягость, если я буду знать, что пользуюсь ими в ущерб слишком деликатного, слишком щедрого друга! Ради бога, будьте со мной в этом отношении совсем откровенны и знайте, лучший друг мой, что для меня будет величайшим счастьем отказаться от самых драгоценных материальных благ, если благодаря этому хоть на волос улучшится Ваше положение. Вы уже и без того слишком много для меня сделали. Говоря без всякого преувеличения, я считаю себя обязанным Вам жизнью. Если б Вас не было, если б Вы не явились моим ангелом-хранителем в страшную эпоху моей жизни, то я уверен, что у меня не хватило бы сил побороть душевную болезнь, которая начинала было увлекать меня к гибели.