Ленин. Спаситель и создатель - Сергей Кремлев

После Октября 1917 года в этой констатации для того, чтобы она по-прежнему отражала суть дела, следовало лишь заменить слова „оказавшаяся у власти…“ на „отстранённая от власти…“ и „новое правительство…“ на „низложенное правительство…“

Что же до блока буржуазии с контрреволюционерами, то после Октября 1917 года он лишь укрепился. Ещё в августе 1917 года был образован, например, „Совет общественных деятелей“, куда вошло до сорока крупнейших промышленников и кадетских лидеров. И они, конечно, не только заседали, особенно – после падения Временного правительства.

За день до начала Октябрьского восстания городская дума Петрограда в „чрезвычайном заседании“ 24 октября образовала „Комитет общественной безопасности“, а сразу после ареста Временного правительства в противовес Военно-революционному комитету 27 октября образовался „Комитет спасения родины и революции“, куда вошли те же многие члены Петроградской городской думы, члены „Временного совета республики“ – „Предпарламента“, бывшие „социалистические“ члены ЦИК первого созыва и так далее… В том числе – члены Центрального комитета Всероссийского военного флота – Центрофлота, который, в отличие от Центрального комитета Балтийского флота – Центробалта, был большевикам враждебен.

Против большевиков выступало и руководство Викжеля – Всероссийского исполнительного комитета железнодорожников, и это была очень грозная опасность, причём – со стороны коммуникаций не единственная… Так, почта и телеграф формально были в руках большевиков, однако не только их оппоненты, но и они сами первые дни были отрезаны от русской провинции и внешнего мира, потому что почтовые и телеграфные работники отказывались передавать депеши новой власти – Советской. Только царскосельская правительственная радиостанция работала на большевиков.

Керенский, соединившись с казаками Краснова, издал в Гатчине приказ как Верховный главнокомандующий, где говорилось:

„Приказываю всем частям Петроградского военного округа, по неразумию и заблуждению примкнувшим к шайке изменников родины и революции, вернуться, не медля ни часу, к исполнению своего долга“[926].

29 октября (11 ноября) Керенский на белом коне (а как же!) под колокольный звон вступил в Царское Село, но ситуацию не удержал. Одновременно в Петрограде началась контрреволюционная авантюра с участием правых эсеров Авксентьева и Гоца, спровоцировавших выступление юнкеров. Юнкера, переодетые в форму Семёновского полка, зная большевистский пароль, сменили караулы у телефонной станции и заняли её, телеграф и ещё ряд зданий.

В Петрограде и под Петроградом начались весьма кровопролитные бои, красногвардейцы и матросы отбивали телефонную станцию, обстреливали Михайловское и Владимирское юнкерские училища… Бои шли несколько дней, жертвы с обеих сторон исчислялись не одной сотней убитых и раненых…

Авантюра Керенского провалилась, как провалилась и эсеро-юнкерская авантюра. Но всё это провоцировало ожесточение, вело к Гражданской войне[927].

Викжель обнаглел настолько, что созвал конференцию по формированию нового правительства во главе с Черновым, где большевикам отводилось меньшинство мест, а Ленин и Троцкий были вообще отведены, в том числе – по настоянию союзников. В составе правительства предполагалось четыре большевика „второго плана“, включая Каменева, четыре „оборонца“-эсера и два меньшевика-„интернационалиста“[928].

Сами такие факты доказывали, что власть Ленин не подбирал, а отбирал, а это, как говорят в Одессе, „две большие разницы“.

Впрочем, начавшийся в Питере процесс большевизации набирал силу по всей России… Ленина решительно поддержал Гельсингфорс, в Казани большевики арестовали комиссара Временного правительства, в Красноярске провозгласили Советскую власть, Московский совет подавляющим большинством поддержал выступление петроградцев… В Киеве большевики столкнулись с сопротивлением националистов, но Харьков был за Советы, и так далее…

Однако и сопротивление „бывших“, которые не хотели становиться „бывшими“, нарастало. В количестве ста тысяч экземпляров распространялась газета старого ЦИКа „Голос Солдата“, сменившая название на „Солдатский Голос“. В ней писалось: „Люди, нанесшие свой предательский удар ночью, люди, закрывшие газеты, недолго удержат страну во мраке. Страна узнает истину! Она оценит вас, господа большевики! Мы все увидим это!“[929].

Ну, в конце концов, это было тявканье из подворотни. А вот саботаж структур государственной власти был делом серьезным.

Не так уж сложно было сломать в балтийском Петрограде влияние эсеровского Центрофлота – большевистский Центробалт его перешибал. И даже с меньшевистским Викжелем можно было разобраться – рядовые железнодорожники поддерживали в большинстве своём большевиков.

Даже православной церкви „Временные“ были не очень-то по душе, и со 2(15) ноября 1917 года священники всех петроградских церквей перестали поминать Временное правительство на ектеньях – молитвах „за правящий дом“[930].

Но государственные служащие, но буржуазные специалисты – тут так просто ничего не решалось…

Заканчивалась осень, подступала зима, и ситуация в Петрограде складывалась сложная, особенно с продовольствием. Ничего иного не было бы и без взятия власти Лениным – зимнему Питеру так или иначе пришлось бы расплачиваться за грехи „правления“ „Временных“. В то же время в ситуации появлялось и нечто новое, чего без взятия власти большевиками не было бы…

И этим „новым“ был очевидный саботаж мероприятий новой власти органами старого режима.

Большевики даже после того, как стали всё больше контролировать ситуацию в ходе своего августовско-сентябрьского „ренессанса“, не совершали ничего, что могло бы осложнить работу любых органов и структур Временного правительства, связанных с обеспечением жизни населения.

Зато большевикам после Октября 1917 года пришлось столкнуться с нарастающим саботажем их работы по снабжению столицы топливом, продовольствием и т. д. Определённые круги явно предпочитали быть „мёртвыми, чем красными“, а точнее – по-людоедски вели дело к тому, чтобы в руководимом большевиками Питере в зиму с 1917 на 1918 год было как можно больше мёртвых, для того, чтобы там становилось как можно меньше красных.

Этот момент обычно забывается, или все тяготы первой „советской“ зимы в Петрограде (и не только в Петрограде) вменяются в вину Ленину и большевикам. Но в действительности-то виновных надо искать не в „красном“, а в „белом“ лагере, всё более становящемся, впрочем, грязным!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});