Оттепель. Действующие лица - Сергей Иванович Чупринин

что источник той нестерпимой фальши, которой пронизан его «Бабий Яр» — очевидное отступление от коммунистической идеологии на позиции идеологии буржуазного толка.

И хотя власть, пригрозив одновременно и «Литературной газете», и «ЛиЖи», то есть «Литературе и жизни», не дала в дальнейшем скандалу выплеснуться на печатные страницы, он неизбежно разразился: как реакция на статью С. и опубликованное в той же газете стихотворение А. Маркова «Мой ответ» (24 сентября) в редакцию пошли негодующие письма («уже есть около трехсот», — сообщил 15 октября заместитель главного редактора К. Поздняев члену редколлегии А. Дымшицу), о выходе из редколлегии «ЛиЖи» заявил Л. Кассиль, а по стране стали распространяться негодующая телеграмма, посланная И. Эренбургом в «Литературную газету», и стихотворные инвективы С. Маршака, К. Симонова и даже Л. Утесова…

Итог: как констатируют П. Вайль и А. Генис, «„Бабий Яр“ был моментально переведен на все языки мира», что «сделало Евтушенко суперзвездой» международного масштаба[2797]. А к его обличителю пристало клеймо антисемита — одно из самых несмываемых в общественном сознании. И было уже совершенно неважно, что мать его звали Любовью Моисеевной. И что, помимо разносных статей, С. писал еще и о русской классике, поддержал первые шаги только начинавших тогда В. Максимова, А. Жигулина, Н. Рубцова, А. Передреева, еще, наверное, кого-то.

Все равно. «Тень Геббельса его усыновила», — как сказано в анонимной эпиграмме тех лет[2798]. И сказано, видимо, уже действительно навсегда.

Соч.: Перечитывая классику. М.: Сов. писатель, 1983.

Лит.: Огрызко В. Надо контрнаступать: Дмитрий Стариков // Литературная Россия. 2015. 23 февраля.

Стругацкие Аркадий Натанович (1925–1991) и Борис Натанович (1933–2012)

АБС — один из самых знаменитых тандемов в советской литературе — родился на свет, когда в журнале «Техника — молодежи» (1958. № 1) был напечатан рассказ «Извне».

За плечами переводчика-япониста Аркадия Натановича (АН) была к этому времени антиамериканская повесть-памфлет «Пепел Бикини» (Дальний Восток. 1956. № 5; Юность. 1957. № 12), соавтором которой значился его приятель Л. Петров[2799], в портфеле астронома Бориса Натановича (БН) — пока ничего, кроме планов и намерений.

Дело пошло, однако же, быстро: в журнале «Знание — сила» выскочили рассказы «Спонтанный рефлекс» (1958. № 8), «Шесть спичек» (1959. № 3), «Забытый эксперимент» и «Частные предположения» (1959. № 8), «Белый конус Алаида» (1959. № 12), журнал «Изобретатель и рационализатор» взял рассказ «Испытание „СКР“» (1959. № 7). А там настал черед и давно готовой, но два года отлеживавшейся в издательстве повести «Страна Багровых Туч» (1959).

Она, — говорит БН, —

получилась типичной повестью переходного периода — обремененная суконной назидательностью и идеологическими благоглупостями Фантастики Ближнего Прицела и в то же время не лишенная занимательности, выдумки, подлинной искренности и наивного желания немедленно, прямо сейчас создать нечто, достойное пера Уэллса или хотя бы Беляева[2800].

Ну, Уэллс не Уэллс, но на фоне великопостной советской фантастики успех у этого боевика про покорение Венеры был оглушительным: повесть, удостоенную всего лишь 3-й премии на конкурсе лучших книг о науке и технике для детей школьного возраста, тут же переиздали, в ближайшие пять-шесть лет выпустили в Польше (дважды), Чехословакии (дважды), ГДР (дважды), Румынии, Западном Берлине, Югославии и Испании.

Можно было бы и дальше так писать, но, сохранив некоторых героев первой повести для дальнейших книг, уже из «Пути на Амальтею» (1960), из «Возвращения» (Урал. 1961. № 6), из «Стажеров» (1962) АБС навсегда изгонят тяжеловесную соцреалистическую патетику, и будущее, при всей его фантасмагоричности, станет рисоваться ими как нечто вполне возможное и обыденное, чуть ли не одомашненное. Увиденный с ранних оттепельных позиций Мир Полудня — это утопия, конечно, и, разумеется, коммунистическая утопия, но уже, — как позднее съязвит БН, — без «идеологического подхалимажа», вполне заменяемого идеей всепобеждающей гуманности и «прогрессорским» стремлением очеловечить все, что к гуманности отнюдь пока не готово: хоть островок капиталистического чистогана в «Стажерах», хоть внеземные цивилизации Арканара, Саракша и тутти кванти в более поздних книгах.

Лаконичный слог а ля Хемингуэй, стремительные повороты и прыжки сюжета, до дурашливости остроумные реплики и — главное — будущее, в котором хочется жить, — чем не образцовое чтение для подростков любого возраста, как равным образом и волшебная повесть «Понедельник начинается в субботу» (1965)? Однако на то они и АБС, чтобы уже в повестях «Попытка к бегству» (1962), «Далекая Радуга» (1963), «Трудно быть богом» (1964), «Хищные вещи века» (1965) испытывать Мир Полудня столкновением либо с катастрофой, либо с будущим, в котором жить не хочется. Утопия оттеняется, а то и теснится антиутопией, брызжущая через край уверенность в неминуемой победе добра над злом умеряется сомнением, и книги С., не теряя занимательности, из разряда чтения для тинейджеров переходят в ведение собственно литературы.

Почувствовав это, АБС пытаются предложить «Трудно быть богом» во «взрослые» журналы — безуспешно. Пытается и патронирующий им И. Ефремов: дает С. рекомендацию в Союз писателей[2801] и в конце лета 1963 года обращается к А. Твардовскому с просьбой лично прочесть только что законченную повесть «Трудно быть богом» и «посмотреть, не захочется ли Вам опубликовать ее в Вашем журнале»[2802].

Первое получается: в 1964 году братьев в писательскую организацию принимают, а из второго замысла не выходит ничего. Твардовский повесть так, кажется, и не прочел, а Ефремову пришлось удовлетвориться обтекаемо вежливым отказом новомирского зама А. Кондратовича. И это очень грустно — как для АБС, так и для всей советской фантастики, оставшейся малопочтенной тропкой рядом с литературным, как тогда выражались, большаком.

Обычная ссылка на то, что романы А. Дюма (тоже ведь боковая тропка) прекрасно читаются и вне сравнения с Бальзаком или Стендалем, работает только отчасти, так как АБС к этому времени уже уходят от былой ориентации на «Трех мушкетеров» — к сатире, к метафизике, к созданию реальности, в которой не просто не хочется жить, но которая неподвластна линейной логике и вообще недоступна человеческому пониманию. Настолько недоступна, что центральным приемом в поздних произведениях, — как в «Комментариях к пройденному» написал БН, — становится «отказ от объяснений. Любых объяснений — научно-фантастических, логических, чисто научных или даже псевдонаучных».

Вполне понятно, что эта гремучая смесь сатиры, абсурда и демонстративного отказа от объяснений у редакторов вызывает оторопь, а цензоров приводит в бешенство. Показать свои новые вещи АБС в последние годы Оттепели могут только на окраинах империи. И если первая часть «Улитки на склоне» еще проходит в питерском сборнике «Эллинский секрет» (1966), то вторая часть уже только в бурятском журнале «Байкал» (1968. № 1), где годом раньше появилось и «Второе нашествие марсиан» (1967. № 1). Ясно, что и безусловно антисоветской «Сказке о тройке» место находится в малотиражной иркутской «Ангаре» (1968. № 4).

Далеко,