Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции - Лев Кривицкий

Хотя неандертальцы не могли ещё иметь развитых представлений о загробном мире, снабжение покойников пищей и орудиями в их погребениях свидетельствует о наличии представлений, связанных с жизнью после жизни, т. е. зачаточных религиозных верований. Эти верования касались возможности жизни в мёртвом теле, а не вне тела. Идея же, лежащая в основе понятия о душе, заключается не в существовании души в теле, а в возможности её отделения от тела, отдельного существования, переселения в бестелесный мир, жизни за пределами тела в качестве своеобразного духовного тела. Такая идея возможна лишь по достижении такого уровня абстрагирования, который предполагает установление различий между духовным и материальным, что было недоступно не только неандертальцам, но и людям современного типа ещё многие тысячелетия после того, как они расселились по всем земным континентам.

Наиболее мощным мобилизационным источником первичных религиозных верований, который наложил отпечаток и на представления о жизни и смерти, можно считать охотничью магию. Охотничья магия у неандертальцев имела примитивный, зачаточный характер, как и другие формы культуры. Магия возникает из стремления мобилизовать окружающую природу на оптимизацию жизнедеятельности человека. Орудием такой мобилизации является магическое действие, включённое в определённый магический ритуал.

Ритуализация успешных действий наблюдается у всех высших животных и связана с механизмом импринтинга (запечатления). Запечатление в коре головного мозга некоей последовательности действий, принесших удовольствие, удовлетворение, достижение желаемого результата превращается в устойчивую установку, по принципу доминанты вытесняющую любые альтернативные пути достижение того же результата. Превращение психологической установки в жёсткий стереотип, обязательный поведенческий ритуал имеет огромное биологическое значение, так как помогает животным получать нужные им результаты без применения неумелых ориентировочных действий. Но запечатление ритуалов и ритуализация действий лишает животных, а в какой-то мере и людей изменять свои действия, своё поведение с изменением обстоятельств. В бегстве от инноваций заключается негативная сторона как религиозных, так и политических ритуалов.

В новой обстановке животные продолжают автоматически повторять запечатлённые ритуалы, которые мешают им сообразовывать поведение с действительностью. Доходит до того, что они совершенно не замечают ни изменения обстановки, ни возможностей достижения нужных результатов путём самого простейшего изменения способа поведения, ни того, что запечатлённые стереотипы не позволяют им получить какие-либо полезные результаты. Наблюдая подобные действия животных, люди поражаются их косности и тупости, не замечая при этом, что их собственные ритуалы и стереотипы поведения являются культурным аналогом биологически ориентированных установок и механизмов поведения. И подобно тому, как запечатление мобилизует психику животных на определённое восприятие реальности и организует их способ восприятия, культурное запечатление мобилизует сознание человеческих сообществ на определённое восприятие реальности, организует их способ восприятия таким образом, что воспринимается несуществующее.

Сохранение у неандертальцев обезьяньих признаков черепов связано с незавершённостью формирования морфофизиологического устройства человеческого мозга, что, несомненно, сказывалось на сохранении некоторых животных особенностей регулирования поведения. Формирующиеся культурные установки в некоторых отношениях вытекали из биологического запечатления стереотипов поведения, приведших к успешным результатам. Особенно это проявлялось в ситуациях охотничьего промысла, в которых запечатление стимулировалось выделением адреналина и норадреналина – гормонов страха и агрессии. Жизнь неандертальских охотников всё время была под угрозой. Огромные могучие звери, на которых они охотились, были во много раз сильнее каждого из них. Тела их были покрыты множеством шрамов, испытали множество травм. Один удар клыком, рогом или бивнем мог мгновенно умертвить самого сильного охотника или превратить его в жалкого калеку, неспособного самостоятельно добывать пищу и живущего на иждивении сообщества.

Наверное, многие охотники считали такую жизнь хуже смерти. Встречи со зверями в боях не на жизнь, а на смерть были опасны и порою трагичны. Но долгое отсутствие таких встреч было ещё опаснее и могло стать ещё трагичнее. Сообщество обрекалось на голод, особенно в зимнее и весеннее время, когда невозможно было прокормиться собирательством. Возникала жгучая потребность в действиях, которые способствовали бы успеху охотничьей деятельности. Характер и содержание таких действий подсказывали людям опыт их повседневной деятельности и развивавшаяся на его основе способность к обобщениям. «В процессе деятельности, – отмечает Ю. Семёнов, – человек всё больше и больше убеждался в том, что для того, чтобы добиться желаемого результата, он должен действовать так же, как он действовал в тех случаях, когда им был достигнут результат, подобный желаемому… Подобные, одинаковые действия влекут за собой подобные, одинаковые результаты – таково было первое широкое обобщение, которое может быть названо законом подобия деятельности и результата» (Там же, с. 454–455).

Данное обобщение оказывает всестороннее влияние на культуру неандертальцев, а затем и людей современного типа, оно становится одной из важных идейных основ их формирующегося мировоззрения. В фундаменте этого мировоззрения был заложен тезис: «Подобное вызывается подобным». Случаи, когда этот тезис не срабатывал, как правило, игнорировались, их можно было объяснить неточностью или неправильностью, недостаточной подобностью проведенных действий, зато случаи, когда подобные действия приносили нужные результаты, надолго запоминались и рассматривались как подтверждение данного тезиса. На этой основе неандертальцы, а вслед за ними люди современного типа приходят к необходимости выполнения определённых ритуалов, состоящих из символических магических действий, для достижения подобных результатов реальных действий в охотничьем промысле. Они имитируют успешную охоту, чтобы ритуальными действиями создать условия для реальной успешной охоты.

Охотничья магия неандертальцев была весьма примитивной. Не в состоянии ещё достаточно реалистично изобразить зверей, являющихся потенциальным объектом охоты, они удовлетворялись тем, что использовали похожие предметы. Так в пещере ведьм возле нынешней Генуи они имитировали охоту, бросая комья глины в сталагмит, напоминавший по своей форме очертания тел различных зверей. В одной из пещер Ливана были обнаружены останки оленя, расчленённые, уложенные на камнях и посыпанные красной охрой. Ритуал убийства уже убитого оленя, покрытого краской, чтобы придать видимость вытекшей крови, должен был способствовать, по-видимому, успеху в охоте на оленей после проведения этого ритуала.

Весьма интересным свидетельством охотничьей магии является хранение неандертальцами в самых различных частях Западной Европы черепов пещерного медведя. Этот огромный могучий зверь часто передвигался на задних лапах, достигая почти трёхметрового роста, и был соперником человека в обладании пещерами. Подобные хранилища черепов были обнаружены в пещерах Драхенлох (Швейцария), Петерсхеле (ФРГ), Клюни (Южная Франция), Зальцхофен (Австрия) и в других местах.

Черепа и кости были разложены в определённом порядке, для хранения использовались, в частности, большие лари, или «ящики», созданные в виде специально вырытых ям, обложенных камнями.

Исследователи связывают хранение черепов и костей убитых медведей с верой в их оживление, в появление новых медведей, возникших из добытых черепов. Весьма важно, что в разных местах распространения неандертальцев такому же ритуальному хранению подвергались останки быков, зубров, оленей и других животных.

Примитивная, зачаточная культура неандертальцев получила дальнейшее развитие у людей современного типа, которые, таким образом, стали не только их более развитыми во всех отношениях потомками, но и наследниками их культуры.

14.6. Люди современного типа, кроманьонцы, неоантропы, или хомо сапиенс

В 1868 г. в пещере Кро-Маньон в юго-западной Франции (департамент Дордонь) были найдены останки людей, которые, судя по эти останкам, при жизни ничем существенным не отличались от современных людей, так что, оказавшись ныне в уличной толпе большого города одетыми в современную одежду, не привлекли бы к себе никакого внимания.

По сравнению с неандертальцами люди этого типа, получившие название кроманьонцев, были выше ростом, не такого «кургузого» и грубого телосложения, более стройные, с более тонкими костями, с прямо посаженой и высоко поднятой головой. Черепа кроманьонцев не содержали уже остатков обезьяньих черт, которые были характерны для неандертальцев. Кроманьонцев отличали высокие лбы, округлые, а не продолговатые и удлинённые головы, отсутствие затылочного выступа и исчезновение надбровного валика, поскольку это костное образование разделилось углублением посредине на две бровные дуги, располагающиеся над краем глазниц. У них были уплощённые лица, а не выступающие вперёд обезьяньи морды, выступающие костные носы, маленькие челюсти с ровными рядами зубов и хорошо развитые подбородочные выступы. Всё это говорило о том, что процесс антропогенеза у этих существ, живших около 40 тыс. лет назад, в общем и целом завершился образованием человека современного типа, иначе именуемого неантропром, или человеком разумным.