Королевская канарейка (СИ) - Анна Кокарева

мочила слезами край одеяла. В сущности, была всем довольна и ситуацию контролировала, и была удивлена, когда стремительно обняли. Леголас так быстро проскользнул в палатку, что, пока я сообразила, он уже обвивал руками и ногами, лихорадочно шепча, что на всё готов, чтобы утешить. Зашмыгала носом уже озадаченно, по его движениям и шороху одежды поняв, что он расшнуровывает ворот рубашки, развязывает то, что пониже — и ложится рядом, жертвенно так. Я б поудивлялась и поспрашивала бы, но поняла, что могу не спрашивать, а поцеловать его сейчас, что это возможно — ну и всё.

Я всего лишь женщина.

Сначала он пытался меня сдерживать, шепча, что боится сделать больно… не знаю, по-моему, это больше было похоже на насилие над беззащитным эльфом, уговаривающим остановиться, и эти уговоры только злее всё делали.

А потом как будто тонкая скорлупка его сдержанности сломалась — я почти слышала, как хрупнуло, — и дальше он уже только кричал, пытаясь иногда закусить рукав, но это слабо помогало.

Полностью забылась и согрелась, была остро счастлива — а все равно на краю сознания не могла до конца поверить, что вот, он здесь и он мой.

Хотелось всего и сразу: просто полежать рядом, уткнувшись в его волосы и рассказывая, как плохо без него было; прижиматься, поласкать нежно и не спеша — и надо всем верх брала волна чудовищной похоти. Ласки наши были грубы и торопливы, но я ощущала маленькую палатку райским ложем, засыпанным розовыми лепестками и купалась в бесконечной, невозможной радости — и при этом жадность моя превосходила всякие пределы. В моменты отдыха жалела, что темно и я не могу насладиться эротикой неэрегированного члена возлюбленного, просто посмотреть на этот мягкий завиток; невесомо проводила по нему пальцем, и вся изысканная эротика тут же кончалась, а начиналась грубость, стоны и крики.

Он говорил, что не может передать, как любит; что ещё меньше может передать, как тяжело сдерживать себя рядом со мной — и что он промок сегодня насквозь, но не имел силы выпустить меня из объятий, и что ему плевать на позор, что оно того стоило.

«Промок насквозь» я представила и уши свернулись в трубочку, а вот про позор не поняла — вроде бы раньше аранен очень увлекался любовью на свежем воздухе… спросила. Он вздохнул. По голосу было слышно, что поморщился — но сказал, что раньше это никогда не происходило в присутствии других сидхе так близко.

Что-то в нём сейчас было от безумно влюблённой девственницы, отдавшей девственность без свадьбы, и у меня хватило ума не спрашивать, как же его раньше охрана, всегда присутствующая вдалеке, не смущала… видно, они были достаточно вдалеке. Не стала и уточнять, почему Лисефиэль, помнится, не думал о таком… или не говорил вслух. Тоже вариант, кстати. Но скромен мой принц и чист, что уж там. И жертвует мне своей чистотой. Мысль эта вернула возможность хоть немного соображать; подумала, что лучше бы и правда подождать до дворца, и постаралась успокоиться и обнять его без похоти, с чистой нежностью.

Незаметно прикорнула и удивилась, когда он выскользнул из моих сонных объятий. Недовольно потянулась следом, но он поцеловал, сказал что-то на квенья быстро — и исчез.

* * *

И вместо него я почувствовала присутствие его отца. Услышала щелчок пальцами и по палатке поплыл светлячок.

Король стоял на коленях у входа и молчал. Мне показалось, растерян был. Но нет, помолчав, тяжело уронил:

— Всё, что принадлежит моему сыну, принадлежит и мне, — и посмотрел зло, но как будто, не знаю… на себя злился и стыдился себя.

Я так вовсе сейчас не ощущала ни стыда, ни злобы и не думала, что он в чём-то виноват. Взяла быстро за руку:

— Это не потому, что, — и смутилась, радуясь, что всё он поймёт: что я готова лечь с ним не потому, что должна ему и договорённости какие-то там есть, а потому, что он прекрасен и я этого хочу.

И не в первый раз такое происходит, так что сильно шокироваться странно было бы. Если он хочет здесь и сейчас…

Хорошо, что он мысли читает… иначе, небось, вовсе никому и никогда не верил бы. Он всё стоял и я напряглась: может, это я его всё-таки чем-нибудь шокирую?

Полураздетая, пахнущая… лучше и не думать об этом, но раньше его такое, похоже, скорее заводило.

— И сейчас заводит, — сквозь зубы, — даже слишком.

И, через мучительную паузу:

— Я впервые действительно боюсь сделать тебе больно, valie…

128. Поцелуй истинной любви

Король бесцветно прошептал:

— Аранен не мог сдержать крики удовольствия, — было видно, что ему неловко, что щёки медленно заливает краска, и смотрел он не на меня, а на себя, на низ живота.

Ну да, там всё было видно. Заметив, что я тоже уставилась, сыграл желваками и посмотрел зло:

— В ногах валяться — не буду! — показалось, что он сейчас развернётся и исчезнет, и я, совершенно не думая, прижалась, обвила руками.

Его плечевой пояс был напряжён и твёрд, как железо, король трясся — мелкой нехорошей, из глубины идущей дрожью. И я никогда не прикасалась к такому горячему живому телу. Недоуменно (и, сама себе ужасаясь, — с оттенком похоти!) подумала, каково это должно быть в ощущениях при близости.

— Больно и травматично, — он говорил монотонно, прикрыв глаза, с равнодушным лицом. И ровно так же, не меняя тона: — Я думал, никогда тебя не увижу. Что любишь ты моего сына, а он тебя, понимаю. Вы не в силах противиться любви, стоять между вами преступление.

Король вдруг сел на пол, утыкаясь мне в шею горячим воспалённым лбом. Он раскачивался и словно поскуливал, похоже, давясь болезненными слезами. Ужасно удивлённая и почти напуганная, молчала. Он всегда держал себя в руках, мой синеглазый король, всегда говорил свысока, покровительственно, невзначай показывая интеллектуальное и прочее превосходство. А тут… я онемела.

— Плохо, как же мне было плохо. Без тебя… мне было так плохо. Я так долго без тебя. Ты была где-то там, в небесах, но и в мире живых — в Мордоре, в Лориэне… Говорила, ходила, что-то делала… А мне было так плохо… Разве бывает так долго плохо… Разве бывает так больно… Я не хочу больше, я не хочу… Ты проклятая… Не могу больше… Не могу… Не могу без тебя… — он прижимался всё сильнее, от него пыхало жаром, его лицо было мокрым. — Хотел выбить из своей головы все