Люди и учреждения Петровской эпохи. Сборник статей, приуроченный к 350-летнему юбилею со дня рождения Петра I - Дмитрий Олегович Серов

вероятности, возглавлявший в ту пору коллегию Д. М. Голицын испытывал некое тяготение к «чину диачества».

Но особенно часто в дьяки производили в «майорские» следственные канцелярии (семь производств 1718–1721 гг.), в Канцелярию рекрутного счета (три производства того же времени) и в переписные канцелярии (три производства 1722 г.). В то же время в губернские и провинциальные канцелярии в 1719–1722 гг. производились исключительно секретари либо земские секретари. Ни одного производства в дьяки (земские дьяки) в эти органы так и не последовало.

Уместно добавить, что в 1719 г. в России появился еще один старший канцелярский чин — доныне не упоминавшийся в литературе «канцлейдиректор», несомненная калька с прусского «Kanzleidirector». Этим чином начали тогда именоваться два видных петербургских чиновника: секретарь походной канцелярии А. Д. Меншикова А. Я. Волков и дьяк Ревизион-коллегии А. С. Маслов. Трудно сказать, кто из них первым прознал о звучном прусском чине (более вероятно, что это был Алексей Волков, успевший поездить со своим «патроном» по европейским краям). Как бы то ни было, но век чина канцлейдиректора на российской почве оказался короток. Алексей Яковлевич уже 28 мая 1719 г. стал обер-секретарем Военной коллегии, а Анисим Маслов 17 декабря 1720 г. — обер-секретарем Ревизион-коллегии[325].

Утверждение 24 января 1722 г. «Табели о рангах всех чинов воинских, статских и придворных», как известно, подвело черту под реформированием Петром I как системы российских гражданских чинов в целом, так и канцелярских чинов в частности. Особенное значение Табели о рангах для канцелярских чинов состояло в том, что, во-первых, в их составе были окончательно закреплены пришедшие на смену приказным чинам обер-секретарь, секретарь, нотариус, актуариус, регистратор (земский секретарь, канцелярист и копиист в Табель не попали). Во-вторых, заимствованные из Швеции исходно как чины-должности нотариус, актуариус и регистратор, согласно ст. 17 Табели, окончательно обрели правовую природу чина[326].

Однако даже издания Табели о рангах оказалось недостаточным для окончательного упразднения «чина диачества». 14 января 1726 г. состоялся доныне не вводившийся в научный оборот сенатский указ, в котором всем дьякам, находившимся на государственной службе, было предписано «писатца секретарями»[327]. Но эпопея с чином дьяка не завершилась и на этом.

Как явствует из опубликованных материалов Верховного тайного совета, на заседании 13 марта 1727 г. был негаданно поднят вопрос о необходимости заново ввести дьяков и подьячих с приписью в штаты местных органов власти. Согласно журнальной записи, решение «верховников» звучало безапелляционно: «…Надобно определить так, как прежде бывало: где были дьяки, тут быть дьяком, а где не были, тут с приписью»[328]. Затруднительно в точности сказать, кого именно из четырех участников заседания — А. Д. Меншикова, Ф. М. Апраксина, Г. И. Головкина или Д. М. Голицына — посетила мысль частично восстановить приказные чины. С долей уверенности возможно предположить, что мысль эта принадлежала известному своими консервативными взглядами Дмитрию Голицыну, шестью годами ранее столь упорно сохранявшему дьяков во вверенной ему Камер-коллегии.

Что бы там ни было, но возвращения чинов дьяков и подьячих с приписью в 1727 г. не состоялось. В обстановке нового витка борьбы за власть в высшем руководстве страны, каковой последовал после кончины Екатерины I, вопрос о судьбе старинных приказных чинов оказался не самым первоочередным. «Чину диачества» суждено было наконец уйти в административное небытие[329].

Последним же дьяком России, по всей очевидности, необходимо признать М. С. Козмина. Начавший приказную службу в 1703 г. в 12-летнем возрасте, Матвей Козмин был 9 февраля 1720 г. произведен из подьячих в дьяки в Камер-коллегию. Будучи переведен в сентябре 1722 г. в канцелярию Сената, Матвей Семенович стал там секретарем, а в октябре 1724 г. — обер-секретарем[330]. Достигший впоследствии чина действительного статского советника и должности вице-президента Камер-коллегии, М. С. Козмин скончался 29 декабря 1764 г.[331] С уходом из жизни Матвея Козмина история дьяческого корпуса завершилась окончательно.

Подводя итог изложенному выше, следует констатировать, что старомосковские канцелярские чины разделили судьбу приказной системы, далеко не в одночасье, но кардинально и бесповоротно преобразованной Петром I. Не имевший шансов сохраниться в конструкции Polizeistaat, дьяческий чин был, однако, слишком глубоко вплетен в ткань российской бюрократической традиции, и оттого его вытеснение из официального обихода происходило отнюдь не просто и заняло не один год. А вот влиятельнейшая роль в делах управления и суда, которую дьяки играли в XVI–XVII вв., вполне перешла к новоявленным секретарям. Эта значимая роль главы канцелярии — законоискусника и знатока административных процедур — сохранялась до тех пор, пока на руководящие должности в государственном аппарате России не стали назначаться лица, отвечавшие высоким квалификационным требованиям. Но это была уже совсем другая эпоха.

РУКОВОДИТЕЛИ ФИСКАЛЬСКОЙ СЛУЖБЫ РОССИИ

Линии судеб[332]

В ряду административных преобразований Петра I особое место заняло учреждение фискальской службы — первого в истории отечественной государственности специализированного органа надзора. Просуществовавшая немногим более четверти века, с марта 1711 г. по декабрь 1729 г., Фискальская служба России оказалась изучена к настоящему времени сравнительно подробно[333]. Однако до сегодняшнего дня так и не появилось работ, специально посвященных кадровому составу фискальской службы (за исключением небольшой статьи 1998 г. о М. А. Косом[334]). Между тем без освещения вопроса о персональном составе того или иного органа власти наши представления об этом органе не будут обладать ни надлежащей полнотой, ни целостностью.

В настоящей статье предпринята попытка реконструировать обстоятельства биографий руководящих должностных лиц фискальской службы. Посредством подобных изысканий возможно уяснить как специфику административного и житейского опыта, так и особенности духовного облика и характера лиц, оказавшихся во главе наиболее могущественного контрольно-надзорного ведомства России XVIII в.

Не вдаваясь в характеристику источниковой основы статьи (каковую образовали преимущественно архивные материалы, разрозненно отложившиеся в девяти фондах двух федеральных архивов), представляется уместным высказать по этому поводу единственное замечание. Дело в том, что, в отличие от неизменно издававшихся актов о назначении соответствующих лиц на руководящие должности в фискальскую службу, особые акты об освобождении этих же лиц от названных должностей оформлялись далеко не всегда. Отстранение руководителей фискальской службы (как и других высших администраторов того времени) могло происходить либо по факту назначения на иные должности, либо по факту возбуждения в отношении их уголовного преследования. В последнем случае, однако, остается неясным, в какой именно момент попавший под следствие чиновник считался уволенным от должности.

Переходя собственно к вопросу о персональном составе руководства фискальской службы, прежде всего следует отметить,