Рудольф Нуреев. Я умру полубогом! - Елена Обоймина

Да, к этому времени у четы Пушкиных появилась вторая комната, где любил работать Александр Иванович.

И все-таки, несмотря на подобные меры, Барышников тоже остался на Западе… Только был ли Тейа причастен к этому? Тем более полной уверенности в том, что немец все еще оставался в Ленинграде, нет.

Есть сведения о том, что Нуреев пытался перетащить друга к себе в Париж, звонил ему в Восточный Берлин, где в то время находился Кремке. Но у него ничего не получилось: из ГДР Тейа не выпустили. До конца жизни каждый шаг Кремке контролировался полицией. Судьба его сложилась несчастливо. В семье Кремке воспитывалось двое детей. Он был женат дважды и, как говорят в таких случаях, «поменял ориентацию». Только вряд ли изменилось внутреннее содержание этого человека. Увидеть внуков ему было не суждено: Тейа Кремке стал пить и погиб в тридцать семь лет при невыясненных обстоятельствах…

* * *

Не устаешь удивляться той путаной белиберде, какую пишут некоторые авторы, рассуждая о побеге Нуреева в западный мир. Например, такой:

«По некоторым данным, в Париже КГБ специально поселил знаменитого танцовщика в номере с неким Юрием Соловьевым. (Что значит с неким?! Юрий Соловьев был достаточно известным танцовщиком Кировского театра! — прим. авт.) Его задача была подтвердить нетрадиционные наклонности Нуриева, что Соловьев и сделал. (Каким образом? На собственном опыте, что ли? — прим. авт.). Великому танцовщику грозили семь лет лагерей строгого режима или работа осведомителем КГБ».

«В Париже Нуреев был занят лишь в одном балете, да и то в последнем акте, в эпизодической роли», — пишет другой знаток.

Это партия Солора в «Баядерке» — эпизодическая роль?

Что касается Юрия Соловьева, то его участие в истории невозвращенца Нуреева покрыто тайной. Рудольф относился с большим уважением к этому танцовщику и считал его настоящим профессионалом в той области искусства, которому они оба посвятили свою жизнь. Во время роковых гастролей в Париже два солиста Кировского поселились в одном номере (вероятно, по общему желанию). Как мы помним, Рудольф то и дело брал Юрия с собой на встречи с французскими друзьями. Но якобы (факт, не подтвержденный официальными документами) не устоял перед желанием добиться любви красивого, с прекрасной балетной фигурой соседа по номеру. И тот в решающую минуту (очевидно, когда участники гастролей были вынуждены давать свидетельские показания) рассказал об этих домогательствах следователям. По другим сведениям, между молодыми людьми произошла драка в номере отеля, что и повлияло окончательно на решение кураторов Кировского театра отправить Нуреева на родину прежде, чем завершатся зарубежные гастроли.

Побег Рудольфа автоматически превратил Соловьева в первую звезду труппы. Через два года французская Академия танца назвала его лучшим танцовщиком мира, еще позднее Юрий Соловьев стал народным артистом СССР. Казалось бы, вполне благополучная театральная судьба. Но в январе 1977-го он застрелился на собственной даче…

Виталий Стрижевский, который числился заместителем руководителя гастрольной поездки, неоднократно докладывал начальству о возмутительном поведении артиста Нуреева и просил позволения досрочно отправить его домой, дабы избежать возможных осложнений. Однако руководство Кировского театра всячески противилось этому, осознавая, что, лишившись Нуреева, труппа слишком много потеряет.

Тогдашний председатель КГБ А. Шелепин, в частности, докладывал в ЦК КПСС: «3 июня сего года из Парижа поступили данные о том, что Нуриев Рудольф Хамитович нарушает правила поведения советских граждан за границей, один уходит в город и возвращается в отель поздно ночью. Кроме того, он установил близкие отношения с французскими артистами, среди которых имелись гомосексуалисты. Несмотря на проведенные с ним беседы профилактического характера, Нуриев не изменил своего поведения…»

И тем не менее свой побег Рудольф не планировал заранее, как пытаются доказать некоторые зарубежные авторы. К спонтанному бегству его подтолкнули подружка Клара, во многом спровоцировавшая инцидент, и бездарные действия некоторых представителей театрального руководства. То, что наша страна потеряла такого танцовщика, а Рудольф потерял родину — целиком их заслуга.

Этого вывода придерживались многие деятели искусства. Например, известный искусствовед Виталий Вульф считал: «Когда пишут, что он приехал на Запад искать свою судьбу, то только искажают реальность. Случай, произошедший с ним по глупой воле тех, кто стоял за спиной Кировского балета, подтолкнул его к тому, к чему он неосознанно стремился, — к совершенствованию».

То, что Нуреев не планировал заранее свой побег, подтверждает своим рассказом и Клара Сент: «В последний вечер, после представления «Баядерки», мы вышли вместе с Клер Мотт. Рудольф не хотел спать этой ночью. Хотел бродить по Парижу. Не помню уже, где мы поужинали, зато помню, что долго гуляли по мостам через Сену. Клер в конце концов не выдержала и отправилась домой, и я осталась с ним одна. Около четырех утра я отвела его в его отель. Мы попрощались, и я напомнила, что скоро нам предстоит встреча в Лондоне. Руди сказал, что мечтает о Лондоне».

— Может быть, я вижу Париж в последний раз, — произнес он со вздохом.

О его нежелании остаться на Западе свидетельствует и Жанин Ринге. Однажды в Париже Рудольф сел рядом с ней и тихо сказал ей на ухо:

— Здесь есть люди, которые советуют мне остаться. Что вы об этом думаете?

Жанин побледнела, и, посмотрев на француженку, Нуреев успокоил ее:

— Не волнуйтесь! Я никогда не уйду из Кировского…

Одна из партнерш Нуреева в Кировском театре, Алла Осипенко, позднее рассказывала: «Тогда в Париже я оказалась случайной свидетельницей его мыслей и желаний. Он мечтал вернуться в Ленинград и станцевать «Легенду о любви», которую не станцевал из-за глупого конфликта с Ю.Н. Григоровичем. А начинал он с репетиций со мной, и по тем малым встречам можно предположить, что его участие в этом спектакле стало бы выдающимся явлением в Кировском балете».

«У меня никогда не хватило бы мужества остаться на Западе, если бы меня не вынудили», — признался Нуреев в одном из своих интервью.

Нет оснований не верить ему в этом.

Началась провалившаяся операция 15 июня 1961 года, когда в посольство СССР во Франции вызвали директора Кировского театра Георгия Коркина и сотрудника КГБ Виталия Стрижевского.

Вот что рассказывал об этом сам Коркин впоследствии: «Гастроли в Париже заканчивались 15 июня, а 16 утром мы должны были вылететь в Лондон. И вдруг в последний день пребывания во Франции ни свет ни заря меня вызвали в посольство. Именно вызвали, а не пригласили! Вместе со мной затребовали и Стрижевского. Примчались, ждем… Я-то думал, что будут хвалить за успешные выступления, а нам объявили, что есть решение Москвы (именно так и сказали — Москвы, а не министра культуры или кого-либо еще) о немедленном откомандировании Рудольфа Нуреева в Советский Союз. Я пытался возражать, говорил, что Нуреев блестяще танцевал в Париже, что о нем писали все французские газеты, что его с нетерпением ждут в Лондоне, что его отсутствие скажется на выступлениях всей труппы, но мне в категорической форме заявили, что это решение окончательное и обсуждению не подлежит. Мне было предложено объявить об этом решении в аэропорту, в тот момент, когда вся труппа будет проходить паспортный контроль перед посадкой на лондонский самолет. Я считал, что это неразумно, что это не только повергнет в шок самого Нуреева, но и может вызвать международный скандал — ведь вокруг огромное количество иностранцев, и мы не в Шереметьево, а в Ле Бурже. Но меня никто не слушал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});