Рудольф Нуреев. Я умру полубогом! - Елена Обоймина

Нет оснований не верить ему в этом.

Началась провалившаяся операция 15 июня 1961 года, когда в посольство СССР во Франции вызвали директора Кировского театра Георгия Коркина и сотрудника КГБ Виталия Стрижевского.

Вот что рассказывал об этом сам Коркин впоследствии: «Гастроли в Париже заканчивались 15 июня, а 16 утром мы должны были вылететь в Лондон. И вдруг в последний день пребывания во Франции ни свет ни заря меня вызвали в посольство. Именно вызвали, а не пригласили! Вместе со мной затребовали и Стрижевского. Примчались, ждем… Я-то думал, что будут хвалить за успешные выступления, а нам объявили, что есть решение Москвы (именно так и сказали — Москвы, а не министра культуры или кого-либо еще) о немедленном откомандировании Рудольфа Нуреева в Советский Союз. Я пытался возражать, говорил, что Нуреев блестяще танцевал в Париже, что о нем писали все французские газеты, что его с нетерпением ждут в Лондоне, что его отсутствие скажется на выступлениях всей труппы, но мне в категорической форме заявили, что это решение окончательное и обсуждению не подлежит. Мне было предложено объявить об этом решении в аэропорту, в тот момент, когда вся труппа будет проходить паспортный контроль перед посадкой на лондонский самолет. Я считал, что это неразумно, что это не только повергнет в шок самого Нуреева, но и может вызвать международный скандал — ведь вокруг огромное количество иностранцев, и мы не в Шереметьево, а в Ле Бурже. Но меня никто не слушал.

Рудольф Нуриев в Париже сразу же после бегства из СССР

«Я вступал в новую жизнь почти таким же нагим, каким родился. Багаж улетел в Лондон. В нем остались мои самые дорогие земные сокровища: коллекция балетных туфель и трико, которые я покупал везде, где танцевал — в России, Германии, Австрии, Болгарии, Египте. Эти потери я никогда не смогу восстановить». (Рудольф Нуреев)

Рано утром вся труппа отправила свой багаж на лондонский рейс, среди прочих были и чемоданы Нуреева. В них, кстати, ничего не было, кроме театральных костюмов и… игрушек. Да-да, детских игрушек! Судя по всему, в родительском доме их не хватало, и теперь Рудольф восполнял для себя этот недостаток.

Перед выходом на летное поле я вызвал Нуреева из очереди и сказал, что его срочно отзывают в Москву для участия в очень важном концерте. С ним летит один из администраторов, переводчица и двое рабочих сцены. «Этого не может быть!» — воскликнул Нуреев. Ему сразу сделалось плохо, он сильно побледнел, ослаб и едва не упал. Подбежали наши люди, стали его успокаивать, станцуешь, мол, в Москве и прилетишь в Лондон, но Нуреев, казалось, ничего не слышал».

Несколько иную версию происходящего изложил сам танцовщик в своей «Автобиографии»:

«В это время труппа начала посадку на самолет, а ко мне подошел Сергеев и, улыбаясь, сказал: «Рудик, ты сейчас с нами не поедешь, ты догонишь нас через пару дней в Лондоне». Мое сердце остановилось. Он продолжал: «Ты должен танцевать завтра в Кремле, мы только что получили об этом телеграмму из Москвы. Поэтому мы сейчас тебя покинем, а через два часа ты вылетишь на ТУ». Я почувствовал, как кровь отхлынула у меня от лица. Танцевать в Кремле! Это было правдоподобно, но я знал, что в действительности — это результат трехлетней кампании против меня. Я слишком хорошо чувствовал его приближение. Я точно знал, где я нахожусь, и я знал так же, что означает вызов в Москву. Никогда вновь не ездить за границу. Навсегда потерять место ведущего танцовщика, которое я имел бы через несколько лет. Я был обречен на полную безвестность. Для меня это было равносильно самоубийству»[22].

Рудольф сказал Сергееву, что должен пойти попрощаться с другими танцовщиками. Подойдя к ним, рассказал о решении отправить его в Москву. Для каждого это явилось неожиданностью, но все понимали, что это значит. Многие балерины, даже те, которые всегда откровенно не любили Рудольфа, заплакали. Он знал, что людей театра легко растрогать, но тем не менее был удивлен, что они проявили столько чувства и тепла. Они убеждали юношу вернуться, не поднимая шума, и клятвенно обещали, что по прибытии в Лондон сразу же пойдут в Советское посольство.

— Ты увидишь, они поймут, и ты сразу же прилетишь в Лондон. Отправляйся в Москву, не делай глупостей. Ты навредишь себе навсегда, если что-нибудь предпримешь.

«Да-да, его состояние было близко к обморочному, — рассказывал Виталий Стрижевский следователю. — Потом он пришел в себя, говорил, что не хочет в Москву, что хочет быть с труппой и должен выступать в Лондоне. Мы просили его взять себя в руки, понять, что Москва есть Москва и мы ничего сделать не можем, что концерт в столице очень представительный, что билет на рейс Москва — Лондон для него уже заказан… На какое-то мгновение он в это поверил, стал сетовать, что его костюмы улетают в Лондон и в Москве не в чем будет танцевать. Тем временем заканчивалась посадка на лондонский самолет, и Нуреев попросил разрешения попрощаться с труппой. Вместе с работником посольства Романовым я проводил его к самолету, он со всеми тепло попрощался — и мы вернулись в зал ожидания. В мою задачу входило обеспечить посадку Нуреева в самолет Аэрофлота, а потом догонять труппу.

Мы зашли в кафе, заказали кофе, но Нуреев от него отказался. Он был страшно взвинчен и нервозен, поэтому мы не спускали с него глаз. И вдруг в кафе появилась Клара Сент!».

Поясняя следователю, кто такая Клара Сент, Стрижевский поведал, что делал Рудольфу замечания, просил не пропадать по ночам и прекратить общение с сомнительными личностями. На что танцовщик отвечал, что лучше вообще не жить, чем жить по регламенту.

Следователей очень интересовало, что это за сомнительные личности, из-за лишения общения с которыми Нуреев готов был покончить жизнь самоубийством. Ответить на этот вопрос не смогли ни главный художник театра Симон Вирсаладзе, ни заведующий балетной труппой Владимир Фидлер, ни главный администратор Александр Грудзинский. Неожиданно все прояснила одна из партнерш Нуреева в Кировском, известная балерина Алла Осипенко.

— Хочу подчеркнуть, — сказала она на допросе, — что Нуреев был только моим партнером и никаких личных отношений у меня с ним не было… Да и не могло быть, — добавила она после паузы. — Не могу не отметить, что за дерзость, грубость и зазнайство в коллективе его не уважали. Хамил он буквально всем. Авторитетов для него не существовало, Нуреев знал, что он талантливый и одаренный танцовщик. Знал и беззастенчиво этим пользовался, считая себя незаменимым. Однажды он даже нахамил постановщику «Легенды о любви» Юрию Григоровичу, и тот снял его со спектакля.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});