Наша фантастика, №3, 2001 - Андрей Дашков

Мне — еда. Принес человек, хмурый человек, без танца, без ветра человек, скучный, серый человек… Он даже не чирикает, ставит еду, уходит, снова — дверь… Я ем… нужно есть… мне не нравится, но нужно. Колоть будут шприцем… иначе — будут колоть… Они боялись СПИДа, требовали, чтобы их кололи одноразовыми. Одноразовым бывает только презерватив, отвечал им врач… Шприц холоднее холода… от него боль, боль… боль…

Заходят ко мне, снова чирикают… Как воробей… Он жил у меня, я сыпал ему… сыпал ему… ему… Что вы опять?.. Зачем опять?.. Я же тоже человек! Человек я!..

— Этот из последних. Везунчик. Не умер от истощения — успели выловить. И не так изуродован, как другие выжившие.

— Вы их содержите в отдельных камерах?

— Прошу прощения, но не в камерах, а в палатах. Да, они живут у нас врозь. Их нельзя собирать вместе, начинается нечто вроде массового психоза. Этому пока нет объяснения. Мы ведь ничего не знаем о Мастерах, о том, как и что делают они с людьми.

— Вам, должно быть, здесь трудно. Периферия колонии, есть, очевидно, проблемы с транспортом, оборудованием, людьми?

— Безусловно, но так спокойнее. Наши подопечные потенциально опасны. Видите, этот ведет себя хорошо. Выглядит как обычный человек, если бы не шрамы. Но хватает и других. И как они поведут себя, если попытаться вывезти их в колонию — это вопрос.

…Вопрос… вопрос… Знакомое слово в чириканье… Вопрос, вопросы, карандаш в руке, белые углы, зачет — главное… Знакомое, знакомое… очень знакомое… Я хочу задать тебе один вопрос… Скажи мне… только сразу, пообещай только сразу: ты не обидишься? Банально, вычитано где-то, высмотрено, но действенно… Хорошо, не обижусь… Какой же вопрос? Какой вопрос?.. И лицо такое, такое оно… красивое… Лицо, глаза темные, глаза — загадка, загадка в глазах… тепло рук. Способно растопить лед, способно и заморозить… Пощечина… и холод, снова холод… Пощечина была потом, два года спустя… Я помню, помню… два года… Два года жизни…

— Когда вернусь, в отчете обязательно укажу на ваши проблемы.

— Да, пора наконец решать. Так дальше продолжаться не может. И ни в коем случае нельзя затягивать…

— Постараюсь сделать все, что в моих силах.

…Как — так, почему — потому… Они уходят, уходят снова, как всегда… Я один, один… Зачем ты? Неужели нельзя было по-другому? Нельзя… Снова один… один… один… Человек…

— Кто это был сегодня утром?

— Инспектор из Метрополии, проверяет состояние дел.

— Ну и как ему?

— Не он первый, не он последний. Толку от них…

— Но этот вроде серьезный мужик. И настроен серьезно.

— Посмотрим, насколько серьезно… Хотя не верю я им. И тем, кому они свои доклады строчат, тоже не верю. Сидят у себя там, штаны протирают. Их бы на наше место: пол по утрам в камерах мыть, с дурилками возиться… Ну их всех. Пойдем лучше выпьем.

— А есть что?

— Есть. Занял у сестрички. Медицинского.

— Шеф бы не нагрянул.

— Чушь, после десяти он и носа не кажет. Тоже не дурак.

…Темно, уже темно, темно… В темноте не видно белых углов… совсем темно. Это называется ночь. Это я помню, это я знаю… Это ночь. Ночью всегда так: темно и темно. В лесу ночью тоже темно, но не так, не так… Там есть огонь, есть костер, там есть танец… В танце рождается туман… туман… чтобы стать клочьями, рассыпаться в клочья, осесть на траву, стать теплом… Там так, а здесь по-другому, здесь холоднее, здесь чириканье, все время чириканье… Я устал, понимаю слова, потому что устал… Я сам человек, мне не хочется танца, мне хочется понимать, я их понимаю, понимаю…

— Разливай.

…Льется вода. Льется совсем близко. Сидят совсем близко, льют воду. Мои углы ближе всех к ним, ближе всех… Мне слышно, как они льют, как они пьют… Снова чирикают. Я почти понимаю их сквозь ночь…

— Вот, Коля, скажи мне: я хороший мужик?

— Хороший ты мужик.

— А чтобы хорошим, надежным мужиком здесь быть, знаешь какая сила нужна? Ты, Коля, еще среди нас новичок, поэтому слушай меня, запоминай, что скажу. Это, понимаешь, другой мир, нашего присутствия он не выносит, пытается переделать нас на свой лад. Мы переделываем его, а он — нас, такая вот ситуация.

Поэтому, если хочешь здесь выжить, надо учиться быть сильным. Слабые у нас не задерживаются. Без силы нельзя — сломаешься. А Мастера только этого и ждут, чтобы человек сломался, потерял равновесие; останется только позвать — сам побежишь как миленький. Сильным нужно быть… Давай еще по одной…

Сильным, сила, сильным… Я знаю это слово, оно знакомо мне… Я люблю сильных, Саша… Сила есть — ума не надо. Шутишь все. Значит, я слабый? Слабый. Ты — слабый. Спасибо. Пожалуйста. Тебя проводить? Не надо, меня проводят… Давай еще по одной… Ты слышал, она сказала, я слабый. Наплюй ты. Дура она, вот и все. Баба. Слабый, говорит, понимаешь?..

Что-то далекое, что-то очень старое, начало, исток, первооснова, первопричина… Что потом? Потом… Снова ночь, снова темно и холодно, моросит дождь, сыро, лужи… Сыро, в лужах — отражение фонарей, свет в окнах, мертвые углы. Вода… холодная, льется за шиворот. Мне холодно, холодно… Спасибо, что не кислотный, говорю я дождю. Дождь не отвечает, он собирается в водосточных трубах, потоком хлещет из труб на мостовую, потоком, мощной струей, как поток горной речки. Как на Кавказе… Когда я был на Кавказе… Что такое Кавказ? Что-то знакомое… Клочья, паутина, трава… Но танец… И может быть, радуга над нами…

Нет… Мы стоим в подворотне… это подворотня… пьяные… Мы пили воду, воду… водку мы пили… Она согревает, но ненадолго. Это ее свойство, ее танец… Они пришли, он держал над нею зонт. Серьезный мужик… хороший мужик… сильный мужик… Но нас было больше… хоть и пьяные, но больше, больше. Мы повалили его в лужу. Он плавал в луже, он барахтался у нас под ногами… Он был жалок, жалок он был… И ветер — не ветер, ураган. Брызги в лицо. Он кричал что-то, ругался, харкал кровью. А она… она смотрела на меня, смотрела на меня… Я люблю сильных, Саша. Ты — слабый!.. Я шагнул к ней, я шагнул… Тогда — пощечина, размахнулась и… пощечина…

Слезы — это тоже вода; когда плачешь под дождем, их не видно… Пощечина… Все кончено для меня, для меня все кончено, для меня все… для меня… меня…

…Меня зовут Саша, Шурик, Александр. Александр Евгеньевич Бородин. Семьдесят второго года рождения… Вот. Это я помню, это я вспомнил. Пойдем дальше. Чем я занимаюсь? Я дипломированный инженер, молодой специалист из Петербурга.

Закончил Политехнический, совсем чуть-чуть не дотянул, чтобы с отличием, но так уж получилось, получилось так… Национальность — русский. Говорю по-русски, думаю по-русски, значит, русский. Я — русский… Дальше, дальше…

Где я? Белые стены, белый потолок, грязноватый линолеум пола — комната; окошко под потолком — не окошко, а щель, бойница; кровать у стены, ножки приделаны к полу. Все это — палата. Но где?.. Теперь знаю, теперь знаю, теперь умею говорить по-русски… Это было так:

— Вы извините, я плохо соображаю, мне трудно, но вы не могли бы сказать, где я нахожусь?..

Вы бы видели, что с ним стало. У него отвисла челюсть. Не знаю, что он обо мне подумал, но вылетел пулей за дверь; я услышал, как там сразу возбужденно загалдели незнакомые мне голоса. Или знакомые?..

Через несколько минут пришел доктор. В белом халате, седой, высокий, подтянутый, чувствуется военная выправка. Военврач? С ним толпа ассистентов, санитары, медсестры. Набились в комнату — не продохнуть. Где-то я видел этого доктора, где-то уже видел, раньше где-то…

— Итак, — сказал он, доброжелательно глядя на меня поверх очков, присел на услужливо подставленный стул. — Вы начали говорить?

— Я вас не понимаю, доктор, — сказал я. Слова мне давались с трудом, словно скользкий комок засел в горле — мешает говорить, мешает дышать. — Почему «начал»? Что со мной случилось? Я в госпитале?

— Спокойнее, спокойнее, друг мой. Не нужно так волноваться. Все уже позади. — И сразу вкрадчиво, с нескрываемым любопытством: — Вы ничего не помните, Александр?

Имя! Вот! Меня зовут Саша, Александр. Фамилия — Бородин. Я — инженер и все такое. Я вспомнил! Сразу все вспомнил! И не осталось вопросов.

Я нахожусь в Кармане. Что такое Карман? Карман — это складка, складка в ткани многомерной Вселенной. Убогое определение, но оно было во всех газетах и научно-популярных журналах. Физики называют их по-другому, и никто уже не помнит, кто придумал это название — Карман, но мы, господа, не физики — мы простые дипломированные инженеры, карманы мы называем карманами… Их открыли недавно, всего шесть лет назад. Сначала теоретически обосновали возможность существования, затем — опытная установка, устройство, выявляющее их расположение относительно координат Земли в пространстве-времени, первое испытание — сразу удача! Эпохальное открытие, сделанное на рубеже тысячелетий. Целый мир у вас под боком, Вселенная за углом. Очень хорошо, это я вспомнил. Сразу.