Ужасное сияние - Мэй Платт

механизму. Добежит — прожжёт и сожрёт. Алады плевать хотели, насколько прочна материя, хоть из цельного графена сделай раптора. Добежит — будет воронка.

«Рыжий, мать твою!»

Первый залп Нейта задержал рост, но единичка снова выросла до двойки. Тот выжидал — почему, зачем? Расстояние — меньше пяти метров. Алады прыгучие. Кузнечики, мать их.

Дрейк ударил по сенсору и задержал собственную руку. Четыре метра. Три.

Раптор Нейта чуть наклонился. Клацнул «зубами» фронтального дизруптора. Вспышка вытянулась, будто насадили на зелёную иглу небо с землёй, и погасла.

— Ну как? — Нейт широко лыбился со своего экрана. Волосы растрепались, несколько прядей прилипли к уголкам рта.

Дрейк успел спрятать салфетку, которой вытер пот со лба.

— Отлично. На будущее всё же не позволяй им настолько сокращать дистанцию.

— Я боялся промазать!

— Да, но…

«Я за тебя испугался».

Это звучало бы непрофессионально. Дрейк сказал:

— Ты молодец. Думаю, сможешь сдать экзамены и стать сипаем досрочно.

Глава 9

Регенерационный гель был приятно холодным, а вот повязка отчаянно сползала на глаза, это бесило сильнее головной боли. Сорен остановился перед зеркалом, сорвал в пятый раз повязку и налил ещё полтюбика геля поверх огромного кровоизлияния на теменной доле головы. Под волосами гематома казалось кровавой в черноту дырой.

Ему чертовски повезло: удар вышел смазанным, нервным, хотя и вырубил минут на сорок. Сорен очнулся от жужжания медицинского дроида в пустой квартире Вереша среди обугленных стен и брошенных игрушек Хезер, сквозь боль дрожащими пальцами переключил дроида в режим поиска, но ничего не обнаружил. Потом, кажется, вырубился. Это позволило медботу спокойно доделать своё дело, зашить рассечённую голову и вколоть регенерант. Теперь оставалось только мазать гелем и ждать, пока сотрясение мозга пройдёт. Ну и радоваться: бей Вереш точнее, угодил бы в висок — и не помог бы тогда никакой дроид.

Который всё-таки прибыл удивительно вовремя. Сорен вспомнил выражение из старых книг и фильмов: как ангел-хранитель, вот.

«Проклятье».

Понятие проклятия тоже было устаревшим, но некоторые слова просто использовались и потеряли смысл, другие — нет. Хранитель — точно.

«Он присматривает за мной».

Как и за всеми в городе.

Сорен бросил пережатый на «талии» тюбик в раковину. Отражение не радовало — синяки под глазами, больной вид.

«Что я скажу?»

Он застегнул молнию униформы. Нейтральный и очень холодный цвет: голубоватый до неонового свечения. Сорену он нравился и сейчас тоже успокаивал, почти как гель. Его ванная комната тоже была строгой, как и вся квартира — минимализм и пустые выстуженные пространства. И розовая подушка с улыбающейся рожицей на кровати, как единственная диссонирующая нотка.

Сорен Рац был лучшим в медицинской академии Санави. Интакт принял его с распростёртыми объятиями. Он поднялся выше всех — включая этого жалкого дёрганого Таннера, которого словно не двадцать лет назад достали из помойки, а нынче утром, ещё даже помыть не успели. Он мог назвать Энси-Хозяина даже не «мистером Мальмором», а просто «Энди», — тот как будто ничего не имел против.

Сорен Рац не ошибался… кроме последних пары раз.

Первый — с Монстром, но это не его вина, хотя он и взял на себя ответственность. Теперь — с девчонкой. Патрика Вереша Сорен знал плохо, но тот казался не опаснее разросшейся на агар-агаре колонии инфузорий-туфелек. Ошибка была идиотской. Безобразной. Как пятно посередине светлой гостиной, огромное пятно.

Цвета кровоподтёка.

«Что я скажу?»

— Как насчёт правды? — предположил Сорен и засмеялся. Он вернулся мыслями к «ангелу-хранителю». Медицинский дроид— шар на антигравах с манипуляторами, которые выдвигались по мере необходимости и так же плавно исчезали под литым панцирем, проторчал с ним до утра, а потом улетел в окно, пропищав напоследок: «Состояние пациента не вызывает опасений». Очень мило с его стороны.

— Как насчёт правды? — повторил Сорен и улыбнулся себе же, показав зубы.

Его маленькая и слабая часть хотела отлежаться, закрыть хромоадаптивными панелями окна, чтобы день превратился в бархатистую синевато-бурую ночь. Отоспаться, пить чай с ромашкой, ближе к вечеру отдать «умной технике» команду, чтобы приготовила суп. Куриный бульон с буквами-вермишелью, такой давали в интернате, где воспитывался Сорен первые годы, и это было его лучшее воспоминание о том месте. Никаких отцов и матерей, никаких родственников, и всем по сути плевать на тебя. Девчонке Хезер повезло куда больше, а теперь она сбежала.

«Я должен рассказать».

«Он знает».

Всё равно должен, дело не в информированности Энси, а в преданности того, кто так долго завоёвывал веру в эту самую преданность. Хорошо, что сегодня выходной и можно хотя бы перед Таннером не маячить, не говоря уж об остальных, младших и старших помощниках в лаборатории. Таннер — хуже всех, конечно, всего несколько недель прошло, с тех пор, как их «поставили» работать вместе, но так и тянет повторить подвиг Вереша на лбу с залысинами.

«Успокойся».

Конечно. Он может быть хорошим мальчиком, правда?

Сорен задумался, а потом щёлкнул молнией униформы, чтобы подойти к вмонтированному в стену шкафу и достать оттуда простые тёмно-бежевые брюки из мягкой ткани и синюю рубашку. В этом наряде субтильный Сорен выглядел лет на двадцать, а то и младше. Психологический трюк за триста кредитов, но пусть.

Он вызвал по браслету-комму такси сразу до Башни Анзе.

«Заходи сразу внутрь», — пришло сообщение. Сорен хмыкнул. Никакого официоза, да? Поговорим как с человеком, а не нейросетью из плоти?

Шпиль тянется, Сорен знал, через весь город — Интакт крепился на Анзе, словно мясо на кости. Жилая часть — всего несколько комнат и коридоров. Приёмная — самая большая. Единственный житель довольствовался пространством чуть большим, чем его, Сорена, собственная квартира, хотя предпочитал совсем иной стиль. Слишком много вещей, каких-то статуэток, дерева, полувыцветшие фотографии из бумаги вместо голограмм… Дроиды поддерживали порядок, но это место всё равно казалось вырванным из чужого времени. Сорену оно напоминало постановочную диораму — поначалу, удостоившись визита в личные апартаменты Энси, он всё хотел потрогать старые наушники или картину пальцем, убедиться, что не имитация. Потом привык.

— Входи, — Энди Мальмор отсалютовал чашкой, едва Сорен пересёк официальную приёмную и толкнул потайную дверь. — Выглядишь так себе, обезболивающее нужно?

— Добрый день. Нет, спасибо.

Сорен в свою очередь скользнул взглядом по громоздкому силуэту Мальмора, появившемуся в привычном полумраке, который Сорен мысленно называл «карамельным». Тот был одет в свободные брюки и простую футболку с рукавами ниже плеч и надписью на груди «НИКОГДА НЕ СДАВАЙСЯ», босые ступни шлёпали по деревянному полу. Двигался он без лишней скованности, перчатки снял, значит, сейчас затишье перед очередной болезненной фазой.

Однажды Сорен не