Сердце льва - Виктория Холт

— Если ты меня одолеешь, защищать Нормандию будет некому. Мой брат Джон — никудышный вояка. Кто встанет на твоем пути? Может быть, трехлетний Артур? Нет, Филипп, ты лживый, коварный, расчетливый.

— Покажи мне письмо, — потребовал Филипп.

— Изволь. Полюбуйся на неопровержимые доказательства своей измены.

Ричард протянул Филиппу письмо. У того глаза на лоб полезли от изумления.

Если он и играет, то очень умело, невольно подумал Ричард.

— Но это чудовищно! Уму непостижимо… — пролепетал Филипп. — Я… да не писал я этого! Ричард, как ты мог подумать, что я способен на такую подлость?!

— А что мне было думать? — проворчал Ричард. — Или прикажешь не верить собственным глазам?

— Меня до глубины души ранят твои подозрения.

— Вот как? Может, еще скажешь, что это не твой почерк?

— Я скажу, что это очень умелая подделка. Настолько умелая, что мне и самому легко было бы обмануться. Но я не писал ничего подобного! Не писал, слышишь?

— И готов поклясться?

— Богом клянусь, не писал!

Ричард подозрительно прищурился. Набожность Филиппа вызывала у него порой серьезные сомнения. Он подумал, что, в сущности, до сих пор не знает своего друга. Впрочем, может, именно в этом и состоит секрет их взаимного притяжения? Он Филиппа не понимает, а Филипп, напротив, знает его как облупленного.

Внезапно Филипп рассердился. (Или притворился, что сердится?)

— Да как ты смеешь во мне сомневаться, Ричард?! — негодующе вскричал он. — Разве я давал тебе повод?

— По-твоему, этого письма недостаточно?

— Говорю тебе, письмо подложное!

— Не знаю, не знаю… Почерк твой.

— Это искусная подделка! Как же ты меня оскорбляешь своими подозрениями!

— А что, прикажешь не верить доказательствам?

Филипп устало вздохнул, подошел к окну и довольно долго стоял, повернувшись к Ричарду спиной. Потом резко обернулся и выкрикнул, сжав кулаки:

— Я вижу, ты нарываешься на ссору! Это письмо — лишь повод! Ты прекрасно знаешь, что я не мог написать его, и просто хочешь прикрыться им, чтобы завуалировать свои истинные намерения.

Ричард вскинул голову и недоуменно нахмурился.

— Да, да! — продолжал наступать Филипп. — Признавайся, ты затеял все это из-за Алисии? Ты не желаешь на ней жениться, поскольку тебе приглянулась другая принцесса, которая ждет не дождется, когда ты ее позовешь. Мне все известно, не отпирайся! Ты не отваживаешься сказать напрямик: «Я хочу расторгнуть помолвку с твоей сестрой», и вместо этого ищешь ссоры.

— Я не скрывал от тебя, что не могу жениться на твоей сестре.

— Почему? Она твоя невеста.

— Королевская подстилка!

— Но-но, Ричард! Не забывайся! Ты говоришь о сестре своего сюзерена.

— Правда глаза колет, да? Я не женюсь на твоей сестре, Филипп.

— И тем самым оскорбишь французский королевский дом.

— Все равно я на ней не женюсь. Это мое последнее слово!

— В таком случае будем считать, что Алисия подала тебе прекрасный повод до конца жизни оставаться холостяком, — неожиданно рассмеялся Филипп. — Ведь пока твоя помолвка с ней не расторгнута, ты не можешь обвенчаться с другой. Бедняжка Алисия! — глаза Филиппа злорадно вспыхнули. — Сперва она верой и правдой служила твоему отцу, а теперь… и тебе.

Ричард тяжело задышал. Видя, что надвигается гроза, Филипп примирительно положил ему руку на плечо.

— Ладно, так и быть! Я помогу тебе выйти из затруднительного положения. Уж очень мне обидно, что ты поверил в мою измену. Не будем ссориться по пустякам, Ричард. Давай договоримся: ты впредь не слушаешь Танкреда, а я освобождаю тебя от обещания, данного Алисии. Женись на Беренгарии, пусть она зачнет от тебя ребенка, а мы с тобой с легкой душой отправимся в Аккру.

— Ты… ты позволяешь мне расторгнуть помолвку?

— Да. Алисия вернется во Францию, где непременно найдется дворянин, который почтет за счастье на ней жениться. А ты, Ричард, волен распоряжаться собой по своему усмотрению. Скажи… эта Беренгария… она что, очень красива?

— И красива, и элегантна.

Филипп кивнул.

— Что ж, я за тебя рад. Мы заключим письменный договор. Пусть весь свет знает, что твой разрыв с Алисией не повредил нашей дружбе.

Они выпили за примирение и принялись строить радужные планы на будущее. А спустя несколько дней короли обнародовали договор, согласно которому Ричард мог жениться на ком угодно, однако обязан был уплатить королю Франции три тысячи дукатов отступного и отдать некоторые спорные земли.

Ричард подписал этот договор без малейших колебаний. Королева Альенор то и дело присылала к нему гонцов, сетуя, что Англия слишком долго остается без правителя: мало того, что самого короля нет на месте, так еще и она вынуждена отсутствовать! А между прочим, в королевстве немало честолюбцев, которые не преминут воспользоваться удобным случаем и попытаются захватить власть. Сколько можно тянуть? Ей пора возвращаться на родину, но не может же она бросить принцессу Беренгарию на произвол судьбы!

«Нужно безотлагательно сыграть свадьбу, — писала в посланиях сыну Альенор. — Тогда Беренгария будет сопровождать тебя, а я спокойно возвращусь в Англию. Что же касается Джоанны, то ее нельзя оставлять на Сицилии. Танкред не внушает доверия. Кто знает, как он будет с ней обращаться, когда тебя не окажется рядом и бедняжка лишится твоей поддержки?»

Хорошенько поразмыслив, Альенор решила, что Джоанне лучше всего было бы поехать вместе с Беренгарией и Ричардом. Джоанна стала бы наперсницей молодой королевы, и поглощенный битвами Ричард был бы спокоен, зная, что его супруга не страдает от одиночества.

Ричард одобрил это мудрое решение и написал матери ответ, попросив привезти Беренгарию в Мессину.

СВАДЬБА ОТКЛАДЫВАЕТСЯ

Взалив, над которым возвышался грозный Везувий, пришла зима, и, выглядывая по утрам в окошко, Беренгария глядела на блестящую воду и тоскливо спрашивала себя, когда же придет долгожданное письмо.

Так она прождала всю зиму. Мало-помалу будущая свекровь Беренгарии тоже начала терять терпение. Королева Альенор ненавидела праздность. Она с удовольствием отправилась бы на Сицилию, не дожидаясь приглашения Ричарда, однако понимала, что этого делать не следует.

Беренгария часами сидела, склонившись над вышиванием, а Альенор тем временем читала ей вслух или пела, наигрывая на лютне. Но, несмотря на то, что Беренгария любила вышивать и слыла искусной мастерицей, а Альенор давно снискала себе славу прекрасной поэтессы и музыкантши, это времяпрепровождение не доставляло им сейчас радости.