Я, оперуполномоченный - Андрей Ветер

– Если бы мы на нашей квартире были, – сказала торопливо Лена, – я бы вам показала работы Саши. Но здесь ничего нет.

– С удовольствием посмотрел бы, – кивнул Виктор. – Я ничего не смыслю в этом искусстве.

– Давайте как-нибудь сходим к нему, – предложила Лена. – Я вас приглашаю. Он хоть и не очень гостеприимный, бывает даже грубоват, но всех, кто со мной, жалует. Он обожает меня.

При этих словах Борис как-то косо взглянул на жену и недовольно, как показалось Виктору, сжал губы.

– Боря, – Лена ласково чмокнула Жукова в щёку, – прекрати хмуриться.

– Я готов, как только выдастся свободная минутка, – принял приглашение Виктор. – Вера, ты как?

– Посмотрим по времени…

Когда они ушли, Лена села на колени Борису.

– Милый мой, чего ты насупился?

– Ленка, не показывай ему своих фотографий.

– Ты ревнуешь, меня? Не хочешь, чтобы кто-то посторонний видел мою красоту?

– Я прошу тебя.

– Ладно, дорогой… Кстати, мне Витя понравился.

– Простоват он немного.

– Разве? Мне кажется, ты ошибаешься. – Девушка нежно провела пальцами по щеке мужа. – Только он воспитан иначе, возможно, образованности чуть-чуть не хватает. Но глаза у него толковые.

– Ой, знаток человеческих душ отыскался! – засмеялся Борис. – Ты же ещё ребёнок! Что ты в мужиках понимаешь? Да ещё в ментах?

– Между прочим, я в любых мужиках понимаю, – с вызовом парировала Лена и соскочила с коленей мужа. – Кстати, они очень хорошая пара.

– Кто? Витька и Вера? Брось. Они совершенно разные люди, всего лишь коллеги. Он, понятно, ухаживает за нею, но…

– Спорим, что они будут вместе? – Лена насмешливо улыбнулась и протянула руку. – Спорим?

– Витька и Верунчик? – опять повторил Борис. – Перестань. Вера ему не по зубам.

– Спорим? – Лена не убирала руку. – Боишься? Ты ни фига не разбираешься в женщинах, дорогой мой.

– Хочешь сказать, что я чего-то не уловил в поведении Веры?

– Виктор ей очень даже по душе…

– Я слепой, что ли, по-твоему?

– Ну уж не знаю, что тебе и сказать. Может, и подслеповат…

Они услышали поворот ключа в замочной скважине.

– Предки вернулись. – Борис встал.

Родители, сняв верхнюю одежду, прошли в комнату.

– Ну что, дети, ушли уже ваши гости? – спросил Николай Константинович.

– Да, пап, – кивнул Борис. – Вы-то как отдохнули? К кому ездили?

– У Милы Нагибиной были.

– Помню.

– Сын у неё уже студент, на журфаке учится. Третий курс! Время-то как летит! Мы с мамой просто обалдели. – Николай Константинович опустился в кресло и вытянул ноги. Жена села в соседнее кресло.

– Хотите чаю? – подошла к ним Лена.

– Да, пожалуй, – кивнула женщина, кладя ногу на ногу. – Подожди, Леночка, нагнись ко мне… Почему у тебя глазки такие усталые?

Галина Сергеевна очень любила невестку. Девушка приглянулась ей сразу, пробудив глубокие нежные чувства. Временами ей даже казалось, что Лена была ей милее родного сына. «Должно быть, Боря слишком сух и холоден, от него редко услышишь доброе слово. А Леночка всегда светится, доброжелательность так и льётся из неё».

– Всё хорошо, Галина Сергеевна, – ответила девушка, улыбаясь.

Свекровь встала и взяла её под руку.

– Давай я помогу тебе убрать со стола.

Они ушли на кухню, гремя тарелками и чашками. Там, оставшись наедине с невесткой, Галина Сергеевна спросила:

– У тебя правда всё в порядке? Ты случайно не забеременела?

– Нет! Я и не думаю! Да у меня всё совершенно нормально, клянусь!

– А глазки уставшие, и тёмное вокруг них.

– Это от освещения. – Лена обняла свекровь. – Галина Сергеевна, вы так добры ко мне…

– Я очень тебя люблю, девочка моя. И очень беспокоюсь за тебя…

* * *

– Пётр Алексеич! – Смеляков быстро вошёл в кабинет Сидорова.

– Привет тебе, – отозвался из облака дыма склонившийся над столом капитан. – Ты что такой озабоченный?

– Да вот я вчера узнал, что экзамены у нас сдвигаются, состоятся раньше положенного срока.

– Ага, я слышал, что и в Академии и в Высшей школе тоже всех раньше выпускают из-за Олимпиады. Хотят побольше людей задействовать в работе.

– Мне срочно надо сдавать работу по криминалистике, а я пока не очень силён в этом деле.

– Да, чтобы в отпечатках пальцев хорошо разбираться, нужна практика, – откашлялся Сидоров и полез, гремя ключами, в сейф. – Без практики в этом деле ты – просто ноль… Контрольную работу, говоришь?

– Да.

– Так ты попроси Серёгу Никифорова, чтобы он помог тебе. Он не откажет. Ему-то раз плюнуть. Ты ему свои образцы почерка и отпечатки дай, а он всё распишет и всё объяснит тебе.

– Это мысль!

– То-то и оно, что мысль, – засмеялся Сидоров. – Слушай, давай-ка мы с тобой к одному мужику заедем, мне его порасспросить кое о чём надобно. Ты по дороге встретишься с Никифоровым, если он не на выезде. А после того махнём ко мне, перекусим домашним борщом. У меня матушка – настоящая кудесница в кулинарном искусстве. Как-нибудь я тебя приглашу на китайский обед.

– Где же она научилась китайские блюда готовить? Там же всякие тонкости.

– Так ведь мои родители много лет в Китае прожили. Отец по дипломатической линии служил. Я в Китае всё детство провёл.

– Вы?

– Я… А что тебя так удивляет? Ты думал, что после поездки в Китай у всех непременно глаза узкими делаются? – заулыбался Сидоров.

– Не знаю… – Виктор пожал плечами. – Просто как-то неожиданно… Вроде работаю с вами бок о бок, а ничего про вас не знаю.

– Да разве это полезное знание? Ну вырос я в Китае… Тебе полезная информация нужна. И я тебе передаю мой опыт, рассказываю об угрозыске всё без утайки, красок не сгущаю и не осветляю. А где прошло моё детство – к нашей с тобой работе не имеет отношения. Вот пришлось к слову, я и упомянул о Китае.

– Странно, – проговорил Виктор, глядя на крупную фигуру капитана, – ничего-то мы друг о друге не знаем.

– И не надо этого. Нас в первую очередь должна интересовать наша профессия. Если ты хочешь добиться хороших результатов или, как нынче принято говорить, сделать карьеру, то бери только полезную информацию. Всё остальное пропускай мимо… Сыщик должен быть сыщиком, а не Пушкиным и не Моцартом. Профессионал всегда немножко однобок…

Куда большее удивление Смеляков испытал на квартире капитана Сидорова, когда после сытного обеда Пётр Алексеевич пригласил Виктора в комнату и спросил:

– Ты музыку любишь?

– Люблю, – кивнул Смеляков.

– Это хорошо. Музыка – свет души. – Капитан, тяжело переваливаясь, подошёл к старинному пианино и грузно опустился на крутящийся стульчик. Бережно подняв крышку, он положил толстые пальцы на клавиши и посмотрел на Виктора. – Чего желаете, мой юный друг? Шопена? Грига? Или, может быть, Шуберта?

Виктор растерялся. Он даже предположить не мог, что капитан умел играть.

«Шопена? Шуберта? – пронеслось в голове у Смелякова. – Он шутит или всё это всерьёз? Да я и не отличу одного от другого».

– Давай-ка начнём с Шульберта, – предложил Сидоров, с какой-то необычайной нежностью промурлыкав с искажением имя композитора. – Итак, Франс Петер Шульберт, соната ре мажор…

В комнату вошла, медленно переставляя ноги в больших меховых тапках, мать капитана – Валентина Гавриловна.

– Сыграешь что-нибудь, Петя?

– Да, развлеку немного Виктора…

И его пальцы, с виду совсем не приспособленные для музыки, легко побежали по клавишам.

Валентина Гавриловна молча указала Смелякову на диван и проговорила одними губами: «Садитесь же, садитесь». Сама она опустилась в громоздкое кожаное кресло с облупившимися массивными подлокотниками. Бархатистое звучание старого инструмента наполнило комнату, проникло в Виктора и завибрировало во всём его теле.

«Ведь это ж надо…» – Мысли Виктора испуганно заметались, перехватывая друг друга, мешая одна другой, выбиваясь вперёд и сразу отступая назад, прячась. Он понял, что осмысливать происходившее не было нужды. Да, Пётр Алексеевич умел играть. Да, Смеляков об этом не подозревал и сам он не мог ничем похвастать…

«Как же великолепно он играет!»

– Пётр Алексеич, как же так? – спросил Смеляков срывающимся голосом, когда звуки музыки окончательно стихли.

– Что «как же так»?

– Музыка эта… Вы же великолепно играете! Настоящий музыкант.

– Брось ты!

– Петя мог бы стать отменным пианистом, – почти равнодушно сообщила Валентина Гавриловна. – Но для него игра всегда была просто забавой.

– Мама, ну какой из меня пианист?

– Это он скромничает, – всё с той же интонацией проговорила старушка. – Он никогда не умел себя ценить. Зарыл талант в землю.

– Я сыщик, а не музыкант, мама. – Капитан откашлялся в кулак.

– Пётр Алексеич, всё-таки я не понимаю.

– Чего ты не понимаешь?

– Вы же не далее как сегодня убеждали меня в том, что профессионал всегда однобок и что сыщику не нужны бесполезные знания.