Отшельник - Б. Седов

— Вроде видел… Да, точно видел.

— Вот. На этом пароходике их и перевозят в эту воинскую часть, а что дальше, я не знаю. Портной не успел рассказать.

— Так… — Знахарь налил себе пива, — зомби, говоришь… А ведь интересное дело получается! Осужденные — они вроде как государственная собственность. И, если ими так распоряжаются, значит, это государственное дело. И зачем же нашему родному говернменту эти зомби?

— Чему? — одновременно спросили Тимур и Семен.

— Правительству, — усмехнулся Знахарь, — это поанглийски.

Он посмотрел на Семена и спросил:

— Ну, как твоя нога?

— Да ничего, побаливает, но уже гораздо лучше, чем было.

— А ну-ка встань! — скомандовал Знахарь.

Семен, кряхтя, поднялся и медленно выпрямился.

— Идти сможешь?

Семен пожал плечами и сделал несколько осторожных шагов, сильно припадая на больную ногу.

— Ты знаешь, — удивленно сказал он, — гораздо лучше!

Знахарь посмотрел на Афанасия, и тот, довольно сморщившись, сказал:

— Таежная медицина, однако. Через два дня бегать будет.

Тимур засмеялся:

— Нет, ты понял, каких я тебе ценных кадров привел?

— Понял, понял, — Знахарь тоже засмеялся, — тоже мне, начальник отдела кадров!

— А что, — Тимур приосанился, — могу, если захочу. Но не захочу. У меня от бумаг голова болит.

— Вот и хорошо, — сказал Знахарь.

— Что хорошо? — спросил Тимур, — что голова болит?

— Нет, — ответил Знахарь, — хорошо, что Семен через два дня бегать будет.

— А что будет через два дня? — поинтересовался Семен, осторожно опускаясь в кресло.

— Да так, ничего особенного, — Знахарь пожал плечами, — может, прогуляемся по лесу, может — еще что-нибудь. Тимур, там еще пиво есть?

— А как же! — ответил Тимур и, встав, направился к холодильнику.

* * *

На следующий день Афанасий с Макаром с самого утра ушли в лес, и мы остались втроем. Полдня прошло в спокойной ленивой полудреме, но, как только мы сели к обеденному столу, Кусай и Жучка опять навострили уши, и опять это оказался долбаный военный катер. Но на этот раз солдатиков на нем сидело всего двое, зато офицер был — аж целый майор.

Нормальный такой майор внутренних войск, с тугим брюхом, тяжелой мордой и наглыми глазами. Я стоял на причале, лениво поигрывая помповиком, и смотрел, как он, побагровев сытым загривком, выбирается из катера, причалившего рядом с белым «Ништяком».

Наконец майор влез на причал и выпрямился.

Посмотрев на мой «моссберг», он одобрительно кивнул и сказал:

— Хорошее ружьецо. А вы всегда так гостей встречаете?

— Это смотря каких, — ответил я, — если таких, про которых вчера ваши солдатики рассказывали, то именно так, и не иначе.

— Но я-то вроде из других, — сказал майор, усмехнувшись.

— Кто знает, — задумчиво ответил я, — всякие бывают… Их еще «оборотнями в погонах» называют.

— Ну, это вы зря, — майор полез в карман, — я могу удостоверение показать.

— Да ладно, — я засмеялся, — бросьте! А кроме того, удостоверение состряпать, сами знаете, — раз плюнуть. Чему обязан?

— Да в общем-то ничему, — майор перестал рыться в кармане и посмотрел на мой дом. — Хороший дом…

— … хорошая жена, — что еще нужно человеку, чтобы достойно встретить старость? — продолжил я, и мы рассмеялись.

Причем оба — фальшиво.

Я видел, что майор этот — подонок. А он видел, что я это видел. То есть, как говорится: я знаю, что ты знаешь, что я знаю. Примерно так.

Но играть нужно было правильно, и я, радушно поведя рукой в сторону дома, спросил:

— Как насчет чайку? Вы ведь поговорить приехали, так оно под чаек-то сподручнее.

— И то верно, — сказал майор и пошел вслед за мной во двор.

В дом я его приглашать не собирался, и для этого было две причины.

Первая — Семен, а вторая — я не хотел, чтобы в мой дом входили всякие сволочи, особенно такие, после которых остается гнусная казарменно-лагерная вонь. Этот запах был слишком хорошо знаком мне, да и вообще — самым большим желанием в этот момент у меня было всадить заряд картечи в жирное майорское брюхо. Лично мне он ничего не сделал, но я был готов отдать все свои металлокерамические зубы за то, что он этого заслуживал.

Несмотря на кровожадные мысли, я гостеприимно провел майора к большому уличному столу и усадил его на скамью, предварительно смахнув с нее мусор еловой лапой.

— Тимур! — крикнул я, повернувшись к дому.

Дверь открылась, и на крыльце, зевая, появился Тимур, который умело притворился ленивым слугой.

— Чего надо? — пробурчал он и почесал яйца.

Я понял его игру и чуть не рассмеялся.

— Чего надо? Чаю надо, вот чего, — сказал я, — поставь самовар.

— Самовар им, — недовольно пробормотал Тимур, но спустился с крыльца и, лениво переставляя ноги, пошел в сарай за шишками.

— Я вижу, работничек у вас еще тот, — крякнул майор, — ну, да я таких быстро перевоспитываю. Через неделю они у меня начинают бегать, как Валерий Брумель.

Я посмотрел на майора и понял, что это была одна из армейских шуток, вроде того, что копать нужно отсюда и до обеда.

— Какой есть, — я вздохнул и пожал плечами.

Тимур вышел из сарая, неся перед собой полный мешок шишек.

— Ты бы их вообще все принес, — фыркнул я, сдерживая смех, — не мог сколько нужно взять, что ли?

— А не во что, — ответил Тимур и снова зевнул.

Майор посмотрел на него, как кот на мышь, и повернулся ко мне.

— Вы сказали, что вчера солдатики приезжали…

— А то вы не знаете, — ответил я, — солдатикито ваши были, верно?

— Верно. Ну, я для проформы еще раз спрошу — несколько дней назад ничего подозрительного не видели? Людей каких-нибудь…

— Ну, я вам для проформы и отвечу: нет, не видел. Мы, бедные дачники…

— Знаем-знаем, — майор засмеялся, — вчера мой старлей эту вашу присказку передал, так я долго смеялся.

И майор выразительно покосился на мой дом.

— Бедные дачники… Нет, я не возражаю, просто такой домик… Сколько он по фундаменту?

— Двести восемьдесят метров, — небрежно ответил я, зная, что такая площадь постройки вызовет уважение у кого угодно.

— Ого, — майор сдвинул фуражку на затылок, а потом и вовсе снял ее и положил на скамью рядом с собой, — это серьезно.

— Нормально, — сказал я, тоже посмотрев на дом.

Сказать по правде, я очень любил смотреть на него, и с каждым разом мой дом нравился мне все больше и больше.

— Обидно будет, если на такой дом нападут беглые зеки, — сочувственно сказал майор.

Ах, вот оно как…

Ты, подонок, решил меня попугать! Ну ладно, посмотрим, кто кого испугает.

— А что бы им нападать-то? — я сделал вид, что удивился.

— Ну, как что… Психология обреченного преступника непонятна нормальному человеку.

Эту фразу майор наверняка вычитал в какой-нибудь книжке. Это было просто написано на его тупой, хитрой и жестокой морде. Он посмотрел на меня, чтобы увидеть, какое впечатление произвело столь «умное» высказывание, и я с пониманием кивнул.

— Им что нужно, — авторитетно сказал майор, — во-первых, еда. В тайге жрать нечего, так что первым делом — пища. Потом — одежда. Нужно сменить внешний вид. Потом — деньги, чтобы иметь возможность нормально передвигаться. И они не просят об этом хозяев. Они отбирают. А хозяев, между прочим, убивают, чтобы не оставалось свидетелей.

Майор посмотрел на меня особым взглядом, который у него, наверное, считался проницательным, и спросил:

— Точно никого не видели?

Ах ты тварь! Хочешь меня на такую дешевку взять…

— Нет, никого, — твердо ответил я.

— А то ведь как оно бывает еще… Они, например, сидят сейчас в доме и держат нас на мушке. А если что не так — сразу начнут стрелять.

— Но я-то ведь тоже при оружии, — усмехнулся я и с лязгом передернул затвор «моссберга», который до сих пор задумчиво держал в руках.

Патрон выскочил на землю, и было видно, как на его место встал другой. Помповик при этом случайно оказался направлен прямо в грудь майору. Я положил палец на спуск и, сказал:

— Вот так! Нажимаешь, и злодея как не было.

Майор кашлянул и с усилием отвел взгляд от ствола «моссберга», смотревшего прямо на него.

— Ну, это я к примеру сказал.

— А… Ну, если к примеру, тогда другое дело.

Я отвел ствол в сторону и сказал:

— А вообще, если говорить о примерах, то… Ну, скажем, сообщник беглецов специально построил этот дом, чтобы обеспечить укрытие. И они, как вы сказали, сидят сейчас там, за занавесками, и посмеиваются. Такой вариант вы рассматривали?

Майор покосился на «моссберг» и, криво улыбнувшись, ответил:

— Такой… Ну, что вам сказать…

Он посмотрел мне в глаза, и его взгляд так и лучился искренностью.