Лунные грезы - Кэтрин Николсон

– Чем бы вы хотели сегодня заняться?

Корри замялась, сбитая с толку внезапным изменением планов.

– Мне казалось, что надо немедленно приниматься за работу!

Гай невозмутимо пожал плечами:

– Я решил воспользоваться правом хозяина и дать вам выходной. Очередной каприз. Не откажите мне в удовольствии. Мужчинам надо потакать!

Но Корри все еще не сдавалась, зная, что ей будет куда спокойнее, если у них сложатся чисто официальные отношения.

– Однако если вас утомило путешествие… – сочувственно начал Гай.

Утомило? Какая чушь! На улице тепло, на небе ни облачка, а чуть подальше возвышается Эйфелева башня во всей своей красе!

– Нет, просто…

– А, все ясно, – понимающе кивнул Гай. – Вы пресытились путешествиями по всему свету и так много повидали, что еще один музей или памятник уже не может вас заинтересовать.

Корри стиснула зубы. Разыгрывать умудренную жизнью женщину, оказывается, довольно нелегко, особенно если это означает отказ от всего того, чем она так восхищается. Девушка с трудом удержалась, чтобы не бросить тоскливый взгляд на башню.

– Думаю, есть вещи, которые просто необходимо увидеть каждому.

Возможно, он поймет ее намек.

– Разумеется. Ну что же, откуда начнем? Зная ваши аппетиты, не сомневаюсь, что вы предпочли бы все и сразу. Так… Эйфелева башня, конечно, собор Парижской богоматери, Пантеон, Монмартр, могила Наполеона…

Скучающий голос вернул Корри к реальности. Девушка мысленно и с сожалением попрощалась до завтра с парижскими достопримечательностями. Это может и подождать. Она обойдет город позже, сама, свободная от гнетущего присутствия и оскорбительных замечаний спутника. Рассмотрит каждую горгулью, опустит пальцы в воду Сены, посидит за столиками монмартрского кафе, где бывали Тулуз-Лотрек и Модильяни, Бодлер и Рембо…

Но и сейчас она не позволит Гаю испортить ее первое впечатление от Парижа. Никто не встанет между городом, о котором столько рассказывала мать и писал Арлекин, городом-легендой, городом света и теней. Городом, созданным для любовников, где они могут мечтать и притворяться невидимыми или гордо выставлять напоказ свои чувства на оживленных бульварах и улицах. Городом неповторимых, прославленных на весь мир женщин, посвятивших себя модам, остроумию и любви, где каждая девушка, красивая или дурнушка, выглядит так, как будто ее только что целовали.

Из писем Арлекина она знала, где отыскать настоящий Париж, столь непохожий на тот, в котором жил Гай де Шардонне. Арлекин знал все укромные местечки, где можно без помех дать простор воображению и представить, как здесь было в древние времена. Именно туда Корри хотела попасть сегодня. Вероятно, ей даже удастся показать заносчивому месье де Шардонне то, что ему никогда не приходилось и не придется увидеть.

– Можно? – ослепительно улыбнулась она, указывая на стеклянную перегородку, отделявшую водителя от пассажиров.

– Ради Бога, – лениво ответил Гай. – Андре в вашем распоряжении.

Девушка едва сдерживала бурлившее в ней возбуждение. В эту минуту весь Париж принадлежит ей!

Она подалась вперед и постучала в перегородку.

– Улица Фобур Сен-Оноре, пожалуйста.

На бульваре, где теснились безумно дорогие магазинчики, она надолго застыла у витрины, не в силах отвести глаз сначала от сиреневых замшевых перчаток, не имевших очевидного практического применения, зато стоивших огромных денег, а потом от крошечной табакерки с эмалью, которая могла бы принадлежать Марии Антуанетте, доживи та до ста пятидесяти лет.

Гай, снисходительно улыбаясь, наблюдал за припавшей к стеклу девушкой.

– Войдем?

– Конечно, нет.

Он удивленно поднял брови:

– Но так обычно и поступают, если что-то понравилось.

– Вы придаете слишком большое значение условностям, – фыркнула Корри. – И чересчур предсказуемы.

Наслаждаясь его изумлением – Гай, безусловно, уже готовился купить ей какую-нибудь драгоценную безделушку, – Корри повела своего нанимателя обратно к машине. Она велела водителю ехать в Маре, древний квартал, где за средневековыми фасадами, позеленевшими от времени, ютилось множество крохотных мастерских, поистине аладдинова пещера, в которой можно было найти ленты, искусственные цветы и жемчуг, изящные поделки и тесьму. Она долго обходила лавчонки одну за другой, восхищаясь и ахая, но опять ничего не купила.

Наконец они оказались на Монмартре, не в тех местах, где любили бывать прославленные художники и поэты, и не в «Мулен Руж», а на улице ле Сале, где с незапамятных времен росли виноградные лозы, уродливо скрученные, серые, но по-прежнему плодоносившие. Из этого винограда даже изготовляли особый сорт вина. Девушка зачарованно уставилась на покрытый лишайниками ствол.

– Интересно, какое оно на вкус?

– Несомненно, восхитительное, – иронически улыбнулся Гай. – Если вам нравится запах выхлопных газов и привкус голубиного помета…

– Кстати, – заметила Корри, не обращая внимания на колкость, – я как раз сообразила, что ужасно голодна.

– Странно, как это вы только сейчас об этом вспомнили? Я ожидал чего-то подобного с самого вашего приезда.

Он терпеливо дождался, пока она выпьет лимонный сок и доест соленые фисташки в кафе у фонтана Невинных, и даже согласился отведать пирога с клубникой и шпинатом в маленьком захудалом ресторанчике. Сидя у окна, они наблюдали за китайскими поварами в ресторане напротив, с самоубийственной быстротой резавшими манго на неправдоподобно тонкие ломтики острыми как бритва ножами.

– Интересно… – задумчиво начала Корри, не отрывая глаз от завораживающего зрелища.

– Не продолжайте, – поспешно перебил он. – И разумеется, всякое бывает.

– В тесто, как по-вашему? Или кисло-сладкий соус?

Гай поспешно отодвинул недоеденный пирог.

Корри, спрятав улыбку, повезла его к старейшему в Париже дереву, сучковатой акации, посаженной в тысяча шестьсот первом году на площади Вивиани и до сих пор цветущей каждую весну. Последние грозди цветов еще не опали.

– Подумать только, четыреста раз наступало лето… – задумчиво протянула Корри, грезя о южном солнце.

– И четыреста раз зима, – язвительно отозвался Гай, очевидно, еще не простивший ей испорченный обед.

Но ностальгия по детству вскоре растаяла, стоило Корри обнаружить в очередном переулке темный маленький бар, где она уничтожила несколько сандвичей с ростбифом, запивая их горячим черным кофе с сахаром-рафинадом. Гай терпеливо сопровождал ее повсюду, хотя отказался зайти в «Монопри», самый дешевый и популярный универмаг в городе. Корри, облегченно вздохнув, проехалась на эскалаторе и даже купила блестящий, немыслимо яркий пластиковый пояс с огромной чудовищной пряжкой. Гай поджидал ее у входа с блинчиками из гречишной муки, начиненными бананами, пропитанными вином.