Сокровища - Джоанна Кингслей

Но спустя всего восемь месяцев был арестован Карло Бранкузи.

В тот же самый вечер Стефано подстерег Витторио, когда тот выходил из оперного театра, великолепный, в безупречном вечернем костюме, мощную шею украшал белый шелковый галстук. С ним была молодая блондинка. Когда Стефано преградил им дорогу, она вылила на него несколько взволнованных слов, в ее итальянском подозрительно слышались гортанные звуки немецкого акцента.

— Будь ты проклят, Витторио, — заявил Стефано. — Ты позволил им взять Карло.

— Он сам виноват, — ответил Витторио, после того как попросил свою Liebchen подождать в сторонке.

— Неужели ты не мог помешать этому? Боже милостивый, он был тебе как отец!

— Я не разделяю его политических взглядов. Он печатал памфлеты прямо в своей конторе! Если б я пытался защитить его, то сам бы оказался вместе с ним в тюрьме. А теперь убирайся. Если у этой девушки возникнут подозрения в отношении тебя, я тебе также не смогу помочь.

Дав понять, что спорить с ним бесполезно, Витторио повернулся и пошел прочь. Но от Стефано он так просто не отделался. Устремившись за братом, он дал ему сильный пинок под зад, что тот растянулся в своем безукоризненно чистом костюме в миланской канаве.

В ту же ночь Стефано покинул Милан и отправился в горы к партизанам.

Через некоторое время ему стало известно, что белокурую Fraulein, которую он видел с братом, зовут Гретхен Коппвельдт и она его невеста. Новость пришла в партизанский штаб в секретном донесении, в котором была и вторая важная информация: отец Гретхен, Рудольф Коппвельдт, командир южного гарнизона, был назначен командующим нацистскими силами в северных Апеннинах и ему присвоено звание полковника.

Звук усилился, и скоро тренированный слух Стефано мог различить его отдельные составляющие — неровное урчанье моторов, работающих на плохо очищенном бензине, прерывистое фырканье мотоциклов с коляской, специфический вой немецких вездеходов, грохочущих по твердой дороге.

Несмотря на долгие часы ожидания, Стефано и его люди были наготове, как охотничьи собаки, рвущиеся взять след. Все курки были взведены, дополнительные гранаты приготовлены, и не жалкие «красные дьяволы» итальянской армии, с очень малой убойной силой, если они вообще срабатывали. Это были американские «ананасы», сброшенные им союзниками две недели назад.

Пальцы осторожно лежали на чеке, готовые в любую минуту выдернуть ее и швырнуть гранату.

Рука на взрывателе, который взорвет динамит под дорогой, была неподвижна.

Из-за поворота, приблизительно в ста метрах от них, показался первый грузовик. Конвой так задержался, что бледно-лилового света неба было достаточно, чтобы разглядеть силуэты и сосчитать их — пятнадцать грузовиков с оружием и боеприпасами, в трех других было полно людей. Впереди колонны ехала бронемашина, другая замыкала ее. Когда они приблизились, глазам Стефано предстал вид, от которого он широко ухмыльнулся, показав ряд белых зубов на перемазанном древесным углем лице. В начале колонны в открытом «мерседесе» он увидел двух офицеров, на отворотах кожаного пальто одного из них были красные петлицы генерала. Неожиданный подарок судьбы. Стефано решил, что им он займется персонально.

Стефано почти подпустил конвой к месту, где располагался его маленький отряд, затем дал сигнал, тихий крик совы. Когда звук замер в предрассветном воздухе, земля взорвалась. Грохот, вспышки ослепительного света, еще более оглушительный грохот, отдавшийся болью в теле.

Стефано прижался к краю скалы, прячась от свистящих кругом осколков. Гранаты, брошенные партизанами в грузовики, сделали свое дело. В грузовиках стали рваться бомбы, как сумасшедший праздничный фейерверк, поражая одну машину за другой. Огромные огненные шары взлетали в небо, вздымая перед собой черный дым.

Даже сквозь звук взрывов были слышны крики умирающих людей. Выглянув из-за края скалы, Стефано увидел лежащие кругом истекающие кровью тела и полуискалеченных солдат, все еще пытающихся атаковать гору, прокладывая себе путь автоматными очередями.

— Огонь! — закричал Стефано. Его люди открыли огонь, укладывая немцев, как только они появлялись. Вглядываясь в дым, он искал глазами «мерседес» с генералом. Удивительно, но он был цел и пытался объехать перевернутый мотоцикл и преграду из тел на дороге, ища место, куда бы мог побыстрее убраться.

О нет, ты, свинья, выругался про себя Стефано. И, бросившись бегом по склону, он зубами вырвал чеку гранаты, прицелился и бросил ее со всей силой. Коричневый овальный предмет пролетел в небе, перевернувшись, словно в замедленной съемке, и упал на открытый участок дороги как раз в тот миг, когда машина проезжала по нему. «Мерседес» взлетел в воздух, пролетел несколько футов и упал на бок. Около него лежал человек с красными петлицами на лацканах пальто. Он был неподвижен.

Стефано испустил победный клич. Пуля пролетела возле его уха, и он снова нырнул в укрытие.

Стрельба и взрывы продолжались еще минут пять, осыпая дьявольским дождем раскаленного металла. Потом все кончилось. Ни одного немца не осталось в живых; ни одного целого грузовика.

Тишина окутала место боя. Мрачный и оглушенный, Стефано не слышал даже собственного голоса, когда поднялся из-за скалы и позвал своих людей.

С кровоточащими ранами и царапинами от шрапнели, но радостно крича, как школьники, хлопая друг друга по спине, они окружили его. Миммо пришел последним, везя единственный уцелевший предмет, мотоцикл, который он надеялся завести.

Они не могли взять его в деревню; его присутствие там уличит их всех. Поэтому они, прихватив его с собой, отвезли на некоторое расстояние от места боя и спрятали в густых кустах, а потом пустились в долгий путь через горы в деревню.

Когда они добрались до нее, был уже полдень.

Партизаны остановились в полумиле от деревни, опасаясь, что немцы уже выследили их. Пока остальные ждали, Стефано, Миммо и Тонио, крепкий, как колючая проволока, семнадцатилетний юноша, перелезли через забор вдоль поля и прошли через кладбище. Они осторожно продвигались по узкой улочке мимо домов с закрытыми от полуденного солнца ставнями. Наконец осторожно завернули за угол на площадь.

Все казалось спокойным. Около статуи Гарибальди двое мальчишек гоняли футбольный мяч. Старый синьор Претти и синьор Рикелли играли в шашки в кафе на улице, на столике стоял графин с красным вином, и они так ударяли деревянными шашками по доске, словно это было их оружие. Голуби на колокольне махали крыльями, потом взлетели, когда колокол начал бить двенадцать раз.