Охота на мух. Вновь распятый - Лев Златкин

— Хочу, чтобы ты вернул Мирзу из района.

— Ты с ума сошла! Хватит, что я скрыл все твои шашни от мужа, так ты теперь хочешь, чтобы я твоего любовника…

— Он — мой муж, — перебила отца Лейла, — я жду от него ребенка и хочу, чтобы Мирза был близко от меня, если нельзя нам быть с ним вместе.

Атабек вскочил с кресла и забегал по кабинету.

— Сумасшедшая, э! Ты представляешь, что будет, если, о, аллах, не допусти, твой муж узнает?

— А ему все равно. У него есть Гюли.

— «Гюли»! Любовница есть у каждого уважающего себя мужчины, но это не значит, что жена должна позволять себе то же.

— У них, между прочим, сын!

— Ну, и что? У меня, слава богу, ты тоже не одна.

— Свой ребенок на стороне, а чужой — свой законный?

— Не дерзи отцу! — побелел от ярости Атабек, он знал, что Лейла — дочь Арчила, но не знал, что и она знает об этом.

— Я тебя умоляю, — захныкала Лейла, — я не могу без него жить, мне надо хотя бы видеться с ним… Или я во всем признаюсь Мир-Джаваду! — закончила она неожиданно с угрозой.

— Хорошо, хорошо! Только никто не должен об этом знать, даже твоя самая близкая подруга, кстати, она завербована Мир-Джавадом, и каждое твое слово ему известно.

— Не может быть! — побелела Лейла. — А впрочем, может! Спасибо, что предупредил… Да, ты, наверное, еще не знаешь: Нигяр убили в притоне.

— Что? — удивился Атабек. — Сегодня мне был один звонок, сказали, от нее, а я не стал разговаривать. Жалко, хорошая певица была. Честное слово, искренне жаль. Мир-Джавад приедет, поручу ему во всем разобраться.

— Ты лучше волку овечку поручи.

— Не надо, не надо, э! Я тебя прошу! Нельзя так отзываться о своем муже, у вас скоро ребенок будет.

— Это не его ребенок.

— Я тебя умоляю, такой покорный муж тебе достался…

— Мне нужен не покорный, а любимый, — перебила Лейла отца, — впрочем, тебе этого не понять со своим гаремом… Ухожу, ухожу, больше не буду тебя злить, но завтра Мирза должен быть в городе, а я буду молчать, как индийская гробница.

И Лейла, поцеловав Атабека, выбежала, ликуя, из кабинета. Она не знала, что ее отец — Арчил.

— Что это ее понесло в притон? — думал о Нигяр Атабек. — Час от часу не легче: племянник — государственный преступник, его жена — наркоманка… Не на это ли намекал Сосун?..

И Атабек погрузился в раздумья, перебирая всех своих детей и родственников: кто на что способен и от кого какой ожидать выходки.

Нигяр похоронили, и на следующий день прилетел Мир-Джавад. Атабек в первый же день, после теплой торжественной встречи, пожурил зятя, рассказав ему о звонке майора, и велел ему разобраться заодно и с убийством Нигяр в притоне.

Через час уже Мир-Джавад был в инквизиции, и ему подробно доложили о происшествии в притоне. Мир-Джавад мысленно пожалел своего одного из лучших агентов и велел привести к нему майора… Когда ему через полчаса доложили, что майора Арама нигде не могут отыскать: его дома нет, а на службе он второй день не появляется, Мир-Джавад назначил комиссию для расследования преступлений и злоупотреблений по службе майора Арама.

Открыв сейф начальника инквизиции, для чего Мир-Джаваду пришлось срочно ехать в больницу к шефу, нашли его опустошенным. Звонок на границу все расставил по своим местам. Мир-Джавад срочно послал донесение в столицу, что помощник Юсуфа, начальника инквизиции края, оказался предателем, шпионом островов Океании, человеком главаря банды Гуляма: убил ценного агента, спас Гуляма, ограбил кассу инквизиции и сбежал за границу. О чрезвычайном событии доложили самому Гаджу-сану.

— Слушай, гном! — позвонил Гаджу-сан Атабеку. — Старый гангстер потерял нюх, пора списывать его в тираж. Я думаю, тебе это доставит удовольствие.

Под грабеж списали валюты в три раза больше, чем успел прихватить Арам, разницу Мир-Джавад честно поделил между членами комиссии по расследованию, не забыв выделить себе две доли.

Мир-Джавад, не зная об отношениях майора со своей женой, приказал арестовать ее и отправить в казарму охранки. Если бы он знал, какую радость доставил этим своим поступком сбежавшему, то отправил бы ее за границу, искать мужа, и она, несомненно, нашла бы. Ненависть чувствительней любви…

— Что делать с Бабур-Гани? — помощник Мир-Джавада беспомощно смотрел на шефа.

— Если я не ошибаюсь, а я никогда не ошибаюсь, ты получил четкие и точные указания… Я ждал, что ее не сегодня-завтра найдут, вернее, выловят из залива, все знают, что она любит купаться по ночам голой… Ребята могли бы поиграться с ней перед последним заплывом… Ты что, устал работать?

— Она заявила, что обладает сведениями, исключительно важными для вас, шеф, — не моргнув глазом, выслушал страшное обвинение помощник. — Вам решать, какие интересы для вас выше… Вы же сами меня учили, что ваши интересы для всех нас вопрос жизни и смерти.

Мир-Джавад внимательно всмотрелся в помощника.

«Кажется, я в нем не ошибся», — подумал и сказал:

— Молодец! Если сведения важные, получишь премию. Давай сюда красавицу…

Бабур-Гани вошла в кабинет Мир-Джавада медленно, важно, не выказывая ни малейшего волнения, хотя она сразу поняла, что может проиграть и умереть.

— Говори быстро, что ты хотела мне сообщить, мне некогда.

— Я тебя упрекать не буду в том, что ты приказал меня убить. Ты действуешь примитивно, а мог бы далеко пойти с моей помощью. Зачем тебе моя смерть? Я раскинула на картах, и вышло: наши линии переплетаются настолько, что мы оба возвысимся и оба упадем одновременно. Ты проживешь недолго после моей смерти.

Мир-Джавад рассмеялся, но что-то так сильно защемило сердце, что стало не до смеха.

«Ведьма! — подумал он злобно. — Раньше тебя сожгли бы на костре. Убить ее?.. Ха! А после ждать: сбудется или не сбудется предсказание?.. Действительно, зачем мне ее смерть? Болтать она не будет, баба верткая, все может…»

Бабур-Гани была одного возраста с Мир-Джавадом, молодая красивая женщина. У нее были такие добрые глаза. Но как они преображались при виде денег, золота и драгоценностей, какими жадными, жестокими и беспощадными они могли стать. Бабур-Гани верила в свою звезду и смело смотрела в лицо Мир-Джавада, ожидая его решения.

— Хорошо! — согласился Мир-Джавад после долгого молчания. — Будешь у меня работать. Дам тебе большой особняк в тихом переулке, поработаешь педагогом.

Бабур-Гани расхохоталась.

— Я могу научить только воровать.

— Переквалифицируешься, будешь учить маленьких девочек любви.

— Тяжелая и опасная профессия! — нахмурилась Бабур-Гани.

— У меня тоже тяжелая и опасная профессия. «Наши линии переплетаются» — твои слова. Не бойся, ты будешь хорошим педагогом.

— И у меня нет другого выбора… Прощай, свобода!

— «Свобода — осознанная необходимость»!.. В столице прослушал краткосрочные курсы ответственных работников инквизиции. Так что у тебя неосознанное влечение к свободе. Какая свобода в тюрьме? И ты правильно понимаешь, что у тебя нет другого выбора. Начнешь с сиротских приютов, а скоро я обещаю тебе товар бесчисленный: и девочек, и мальчиков.

— И мальчиков тоже?

— Не строй из себя целомудренную святошу.

— Цену набить надо!

— Смотря какой товар предложишь, можешь в золоте купаться.

— Что за клиентура?

— Не ниже замминистра, начальника управления, директора синдикатов.

— Другое дело. Честно говоря, я подумала, что агентурная сеть.

— Одно другому не мешает. Девчонки будут не только спать, но и микрофоны устанавливать, а если надо, то и яд в вино подбрасывать.

— Я работаю с половины.

— Договорились. Только помни, что ты работаешь только на меня. Ясно?

— Яснее ясного!

Особняк был выше всяких похвал. Дворец! Снабжение по высшему классу: еда и вино отменные. Бабур-Гани поняла, что наконец-то вытащила в жизненной лотерее выигрышный билет.

Отрабатывать она умела. В первую очередь Бабур-Гани объездила все сиротские приюты города и районов, отобрала в них всех красивых девочек и мальчиков. Как развращать, ее учить не надо было. Полное безделье, одни развлечения и удовольствия, деликатесы и немного вина. А за удовольствия дети расплачивались своим телом. Причем в развращенном сознании укреплялось убеждение, что это их ублажают… Ну, а потом… «Коготок увяз, всей птичке пропасть»… Потом приходилось и выполнять все, что требовали. Недовольных сажали в карцер, двоих мальчиков, попытавшихся сбежать, казнили на глазах у потрясенных товарищей по несчастью. Побеги прекратились; царило полное повиновение.

Бабур-Гани нашла себя, нашла свое дело и творила вдохновенно. Она разработала целую систему, согласно которой каждая из ее подопечных проходила три круга обучения: в первом круге невинные создания обслуживали крепких мужчин, во втором круге требовался уже немалый опыт, а к третьему кругу обслуживающий персонал подходил, будучи искусницами или искусниками в любви.