Кукурузные человечки - Вадим Чирков

— Ну вот, — удовлетворенно сказал Кубик, — а у нас с другом таких слов, как ваши "пожар" и "свинец", — десятки. Потому что мы и учились вместе, и в армии служили, и много чего еще вместе пережили. Понял теперь, что это за язык?

— Понял.

— А ты хотел меня омолодить. Твой молстар "вымыл" бы из большинства моих слов содержимое. Они бы опустели, осталась бы от слов одна оболочка — как стручок без гороха, как скорлупа без ореха, как улитка без моллюска.

Стали бы мои слова не слова, а фантики, — продолжал Кубик. — И мы с моим другом разговаривали бы как незнакомые люди… Не дай бог! Что ты, что ты, Славик! На кой ляд мне моя молодость! Ведь жизни не повторишь, а я в своей успел повидать несколько вещей, от которых мне не хотелось бы отказываться. Знаешь ли, — проговорил художник, — что если мы встретимся с тобой здесь и в следующем году, то некоторые простые-простые слова уже будут звучать для нас иначе? Как ты думаешь, какие?

Славик думал над ответом недолго.

— Закат, — сказал он, — утро и коза.

— Молоток! — рявкнул художник. — Награждаю тебя золотой медалью! — И хотел уже было мазнуть желтой краской Славикин нос, но палец его остановился на полдороге… — Послушай, как ты можешь ходить в такой жуткой майке? — спросил он возмущенно.

— А что? — Cлавик покосился на свою желтую майку, на которой был изображен островок с зеленой пальмой.

— Здесь же явно не хватает третьего цвета! Куда смотрели на фабрике? — И Кубик, не спрашивая, поднес к майке палец, вымазанный красной краской, и нарисовал за пальмой заходящее солнце.

Все было бы хорошо, да бабушка, стоя на крыльце, углядела свежее красное солнце на новой майке и напустилась на внука, а больше — на Кубика:

— С бородой, — честила она художника, — а все еще как мальчишка! Чему учит малого — непонятно! Разве можно к вещам так относиться!

Полина Андреевна говорила и говорила. Славик пытался ее перебить, но без толку.

— Много ты понимаешь! — крикнул он неожиданно грубо. — Мне это солнце нравится!

Бабушка осеклась.

— Это ты мне сказал? Бабушке своей?

Славик увидел, что она готова заплакать. Он дернулся, словно бабушка его держала за руку, скрылся в доме, там схватил книжку про Гарри Поттера и брякнулся на кровать. Он начал было ее читать, когда приехал, но чудеса на огороде интерес к Поттеру начисто отшибли. Сейчас он читал, шевеля губами, как первоклашка, потому что строчки в голову никак не шли. Не проникали, словно были на чужом языке. И тут в комнате появилась бабушка.

— Ты совесть-то книгой не забивай. Дай совести слово сказать. Она ведь есть у тебя, я знаю, а Поттер твой на волю ее не выпустит.

Славик продолжал закрываться книгой.

— Не хочешь бабушку послушать? Ну, читай, читай… Читай, да знай: чуть совесть в ком заговорила — он поскорей телевизор включает или за книгу хватается. А совести ведь, как всему на свете, нужно время дать…

Бабушка вышла, и только тогда внук отложил книгу. Строчки ее снова были на другом языке, он не понимал ни слова.

Подарок на день рождения

Потом Славик вышел на крыльцо и увидел за забором Нинку. Та в глубокой задумчивости ходила по двору с пальцем во рту.

— Ты потеряла что? — поинтересовался Славик.

— Разуй глаза-то, — ответила Нинка, — я, вишь, думаю.

— О чем?

— У бабки нынче день рождения — вот я и ломаю голову, что ей подарить. Деньги я копила, копила, да вдруг и потратила целых двадцать шесть рублей! Чесалку купила, как у Наташки, и еще кое-что. Ну и дуреха! — Нинка дернула себя за желтую прядь волос. — Не умею думать наперед, хоть меня убей. Бабкин день рождения на носу, а она себе чесалку покупает! — Нинка говорила о себе в третьем лице. — Вот кого драть с утра до вечера! — Нинка и в самом деле дернула себя за прядь волос еще раз.

Славик тоже задумался. Ему захотелось соседке помочь, и он перешел в ее двор.

— Бабка спит, а я хоть пропади, — кручинилась Нинка. — Верчу, верчу мозгами, а ничего в голову не идет. Нечего дарить! — Нинка повела глазами по сторонам. Огляделся и Славик.

И вправду, вокруг не было ни одной вещи, которую можно было бы подарить Евдокимовне. Двор, сарай. Кубикова коза. Грабли и лопата, прислоненные к сараю. Колода, козлы для пилки дров. Забор, чурбак, на который Нинка вставала, чтобы заглянуть в соседский двор. Дорожка к сараю с кудрявой травой по краям. Куры, как всегда, занятые делом…

— Я и весь дом перерыла, — продолжала плакаться Нинка, — и там ничего. Букварь мой бабке не подаришь, чесалка моя — честное слово, отдала бы! — ей не нужна…

— А сколько бабушке лет?

— Не знаю. — призналась Нинка, — много. Старая она уже, пора, говорит, к богу в рай.

Они шли по двору, одинаково наклонив головы.

— Бабка проснется, — представляла Нинка, — а я хоть прячься…

— Может, пойдем на луг цветы поищем? — предложил Славик.

— Какой луг! Луг-то когда уже скошен. Да и в августе одни петровы батоги цветут да тысячелистник. Разве это цветы? Одни вянут тут же, другие лекарством пахнут.

— А в палисаднике?

— Придумал тоже. Бабка скажет: хорош подарок! Ты бы с меня кофту сняла, да мне же и подарила. Вот если бы твоя бабка цветы сажала, было бы другое дело.

— Моя не сажает… А что если… — начал Славик и остановился.

— Что? — остановилась и Нинка.

— А что если, — идея в Славике рвалась наружу — хоть кричи, он еле себя сдерживал, — что если подарить ей еще пять, а то и десять лет жизни?

— Это как же? — Нинка вытаращила на Славика сразу поголубевшие глаза. — Лекарство такое в городе есть?

— Есть.

Славик в эту минуту успел подумать, что можно настоящего секрета молстара не открывать, а в самом деле назвать облучение лекарством. — Мне его дома для бабушки дали, — сказал он, — а она отказывается. Давай твоей подкинем годики? Чем не подарок — пять лет жизни?

— Я бы и сама не отказалась. — задумчиво прикинула Нинка, — да ведь мне молодеть-то еще рано. Потом, когда стану совсем взрослой, дашь мне пару таблеток?

— Это не таблетки. Это тот аппаратик, которым я тебя будто бы фотографировал.

— Что? — заморгала Нинка. — Так ты меня без спросу омолодить хотел?

— Я на кнопку невзаправду нажимал. Только делал вид. Ну так как?

— Обманщики вы все, городские, — сказала Нинка. — А я-то ему говорю: фотай, мол. Такую ляпость глупнула! — Нинка оговорилась, но этого не заметила. Но, может, и не оговорилась. — Сейчас бы в пеленках лежала!

— Да на, смотри, — Славик вытащил молстар, — вот они, кнопки. Я их не нажимал.

Нинка потрогала молстар пальчиком.

— Вроде не врешь.

— Пошли к бабке. Пока она спит, мы ее на пять лет назад вернем. Она проснется — жива-здорова!

— Ой, я боюсь чего-то!

— Пошли, пошли! Меня скоро на обед позовут. Я твоей бабушке уже предлагал помолодеть, сказал, что от болезней избавится, а она обиделась. Думаешь, говорит, я хуже Андреевны выгляжу?

— Она ни врачей, ни лекарств не признает. Значит, мы ее будить не станем, а омолодим во сне. Разбудим, а у нее ни колено не болит и спина как новенькая! Вот это будет подарок! А говорить не станем, а то она нас так расчихвостит за это!

Они зашли в дом. Евдокимовна спала. Дарители приблизились к кровати на цыпочках и немного постояли, глядя на нее.

— Совсем старенькая, — пожалела бабушку Нинка, будто впервые ее увидав. — Включай свой фонарик.

Славик нажал на зеленую кнопку. Экранчик засветился. Спящая ойкнула, пожевала запавшими губами и что-то пробормотала.

— Только бы не проснулась, — прошептала Нинка. — А то еще закричит, что мы со свету хотим ее сжить.

Прошло минуты три — Евдокимовна ни капельки не изменилась. У Славика онемели руки, хотя аппаратик был легонький. Может, оттого, что он держал его напрягшись.

Нинка это заметила и предложила подержать молстар.

— Я его лучше на табуретку поставлю, пододвинь-ка ее, — сказал Славик.

Молстар прислонили к Нинкиному новому букварю и направили на Евдокимовну. Старушка во сне почмокала, будто ела малину, но не проснулась и не изменилась.

— Не берет бабку твой аппарат. — Нинка махнула на него рукой — безнадежно, как умела. — Больно она, наверно, старая, а фонарик твой маленький… Ей знаешь какой нужен? Как телевизор. Пошли погуляем капельку, пока она молодеет. — И Нинка первой пошла из комнаты.

Славик посмотрел на безмятежно спавшую Евдокимовну. Молстар и вправду никак на нее не подействовал. Та же седина, те же морщины, те же запавшие губы. А экран молстара светился. Может, Евдокимовнина старость ему не под силу?

Зря он выходил! На улице Нинка встретила подружку Наташку, и они так сразу же заболтались, что Славика на крыльце даже не заметили. Он поплелся по двору и вдруг вспомнил о Кубике. Увидел ли он свою "Свадьбу"? Нужно пойти проверить.