Против течения - Нина Морозова

8 января 2011 года Сергей Лузин покинул этот мир. Неожиданное, жестокое событие для близких людей, горячо любивших его.

У поэта судьба почти всегда необычна и большей частью трагична. Может быть, потому, что такому человеку много даётся.

Сергею много было дано от Бога: прежде всего, светлая, прекрасная, открытая для людей душа, сердечность, доброта, всепрощение и, конечно, дар — музыкальный и поэтический.

А ещё он был красивым и мощным человеком, прекрасным спортсменом в юношеские годы — стал мастером спорта по плаванию, призёром многих общесоюзных соревнований, даже олимпийской надеждой. Среди лиц в уличной толпе глаз невольно задерживался на его лице с правильными чертами, на его добрых карих глазах, ладной, высокой фигуре.

Увы, часто так бывает, когда даришь свою любовь или дружбу сильно и бескорыстно, вдруг начинают считать, что так и должно быть, а ты просто слаб. Женщины часто прилепляются душой и телом к людям гордым, жестоким, порою грубым. У Сергея не было недостатка в любящих его: это, прежде всего отец, мать, жена Ольга и я, его сестра. А ещё многие друзья, которые уважали его за человеческие качества, а потом и за искусство.

О матери и отце: Лузиной Зое Борисовне (1922–2007) и отце Лузине Павле Николаевиче (1920–2004) мною написано немало. Это изданные книги «Чернотроп» (2003) и «Между двух миров» (2009). Мама была дочерью священника церкви Петра и Павла в Вырице, Бориса Павловича Заклинского. Она тоже была спортсменкой, чемпионкой Союза по плаванию (1944-46 гг.). Отец посвятил жизнь армии, являлся морским офицером, тоже спортсменом, затем преподавателем, большую часть жизни отдал воспитанию молодого поколения, курсантов военно-морских училищ.

Пожалуй, сильнее всего сформировало поэтическую душу Сергея наше красивое, беззаботное, счастливое детство, наш дом, в котором родители не только беззаветно любили детей, но и друг друга до самой глубокой старости. И нам казалось, что так бывает везде, всегда, у всех.

И, конечно, Вырица, это Божественное место, где в сороковые годы XX века жил и наставлял паству Святой Преподобный Серафим Вырицкий.

А мы росли в дедовской усадьбе у храма Первоверховных апостолов Петра и Павла в другой части этого большого посёлка. Оредеж, бесконечные леса, уходившие к горизонту вдоль Сиверского шоссе, загадочный тёмный пруд у дома с золотыми карасями, устроенным нашим дедушкой Борисом…

Наш папа водил нас на каток, учил бегать на лыжах, ходил с нами по музеям, мама учила плавать, шила для нас любую одежду, прекрасно готовила, пекла пироги. Всё своё свободное время родители отдавали нам. Они любили людей и научили любить нас.

Сергей чрезвычайно ценил дружбу, уважал своих друзей, прощал, а они прощали его.

Как и почти всё наше поколение 60-70-х гг., мы были абсолютными романтиками, людьми, не приспособленными для бизнеса или чего-либо, подобного этому.

Серёжа более 20 лет отработал преподавателем физвоспитания и тренером по плаванию во ВВМУРЭ им. А. И. Попова.

Сложные перипетии личной жизни часто выбивали его из седла. И это влекло не только к стихам и музыке, но и к «зелёному змию», от чего страдали, переживая за него, мы, любившие его, сопереживавшие.

У него было два неудачных брака, о первом он сам написал в своей статье, а второй — с некой Е.Н., думавшей прежде всего только о себе, о своей дочери от первого брака и материальной стороне жизни. Третьим браком Сергей сочетался с Ольгой Игоревной Венециановой, которая не однажды спасала его морально, духовно и физически, была всегда терпелива, а главное — любила его и понимала его устремления в искусстве. С ней Серёжа прожил с 1996 по 2011 год. Но не всё в руках человеческих. Однажды наступает час Воли Божьей.

Я счастлива, что у меня был замечательный брат, близкий для меня духовно и интеллектуально человек. Я благодарна судьбе за таких людей в моей жизни, как Сергей, мой муж Юрий Морозов, мои незабвенные родители, тётушки Ольга и Серафима. А ещё за то, что и сейчас меня окружают прекрасные люди, настоящие и понимающие друзья!

Нина Морозова

Нина Морозова

Без правил

1. Котлован

В ветреный и прохладный июньский день продолжали срываться, улетать и кружиться над яркой и свежей весенней травой белые лепестки яблоневых цветов. Они облетали с последней яблони. Остальные были срублены. Корни небольшой пинии, которой когда-то по праву гордился бывший хозяин этой территории, прилегавшей вплотную к пейзажному парку Александрии, тоже, видимо, пострадали, потому что иголки её наполовину порыжели. В июне 2010 года ещё держалась часть старого, из металлической сетки забора и калитка с табличкой на ней: ул. Чайковского, 5. А за калиткой — пустота, вернее, котлован, где будет возводиться современный большой коттедж. И уже копошатся гастарбайтеры с лопатами и ломами, и скоро прибудет серьёзная техника.

Сначала были вынуждены покинуть стоявший здесь ещё в прошлом году вполне приличный двухэтажный деревянный дом люди, прожившие здесь жизнь. Их дни, быт когда-то текли здесь размеренно и спокойно. Таких людей строители коттеджей прозвали «лохами». «Лохи» теряли всё. Ещё недавно они держались как бы на плаву, выхлопатывали пенсию по инвалидности, сдавали дачникам комнаты своего дома с шестью верандами на все стороны света. Дом ветшал, требовал ремонта и других важных действий «лохов». Но они уже ничего не могли, а главное, и не хотели ничего делать. Проще бросить, продать, уйти на задворки бытия.

Поэтому пришёл час будущего, когда испарился дом с шестью верандами, старые яблони, пиния и удивительный тис в саду. Соседка выехавших «лохов» с толстощёким малышом на руках с интересом вперила взор в копошение гастарбайтеров. Ей, пожалуй, интересно, что теперь рядом будут жить крутые и богатые люди. А может быть, она вспоминала бывшего соседа, который по утрам ездил на велосипеде в парк со своим лобастым, умным, совершенно очеловечившимся псом-овчаркой Каратом. Да и что он делал, этот сосед? Когда-то писал букеты сирени на продажу. Тоже мне художник! А потом и букеты бросил писать…

Но на самом деле загрустила я, стоя у этой самой калитки в Александрии на улице Чайковского, дом 5. Умные люди говорят, что не стоит слишком грустить о прошлом. Надо, дескать, жить настоящим. Но прошлое порою предстаёт величественно и торжественно перед мысленным взором. Взгляд отвести невозможно, а душа трепещет от нахлынувших воспоминаний.

В 60-70-е годы наша семья являлась уже не первый год дачниками тех самых людей, которые нынче утратили свой дом, свои корни. Здесь в июле 1971 года я ждала своего мужа Юрия Морозова, который должен был в этот день уже насовсем приехать в Питер. Я почему-то ужасно волновалась, надела красивое короткое тёмно-синее платье с юбкой «солнце-клёш». Мне хотелось встретить Юру на дороге у калитки. Он уже хорошо знал Александрию в Петергофе. Как-то в январе 1971 г., очень морозным солнечным днём, мы приезжали сюда: я, Юра, его второй гитарист из «Босяков» Кузя (Александр Кузнецов), Ира С. — Кузина девушка. На веранде с заледеневшими, игравшими всеми цветами радуги стёклами мы пили вино, целовались, мы с Юрой — в комнате, Кузя с Ирой — на веранде.

Они так и остались в объятиях друг друга, а мы ушли кататься на лыжах по заснеженной пустыне залива.

Вернусь в июль 1971 года. Я дождалась мужа у этой калитки. Увидела его издалека — рукава нейлоновой рубашки закатаны, ворот расстёгнут. Жарко. То лето было таким. В одной руке магнитофон «Айдас», в другой — гитара. Чемодан с вещами оставил у моих родителей в Лигово, где мы должны были начать совместную жизнь осенью. А пока летом — дача в Александрии! Но и здесь музыка не должна была замолкнуть. Наверняка понадобится и гитара, и магнитофон записывать новые наброски. Так начиналось яркое, незабываемое лето!

Подруги, некоторые родственники всё ещё смотрели на меня не то с сомнением, не то с сожалением: отыскала себе мужа за тридевять земель, смотрит на него, слушает, каждое слово в душу принимает. В Питере, что ли парней мало? А у меня — любовь с первого взгляда и навсегда.

Котлован на месте дома, где мы были счастливы, — своеобразный символ исчезновения и возрождения. Люди, которые будут здесь жить, вдруг когда-нибудь, быть может, случайно услышат песни Юрия Морозова, и они никогда не узнают, что эти места долгое время были источником вдохновения поэта. Я уезжаю подальше от котлована к заливу. Смотрю на простор и уходящие за Кронштадт белые межконтинентальные лайнеры. В июне цветёт спирея и шиповник. Этот запах всегда тревожит воспоминанием счастья.

Почти на самом берегу растёт могучая берёза, сидя под которой и, опираясь на её ствол спиной, Юра 28 апреля 1971 г. тянул из горлышка сухое вино, а там, дальше за Морской Караулкой, — песчаный пляж, где Кузя в белом элегантном костюме с нашими гостями гонял футбольный мяч. Это было на следующий день после свадьбы.