Поздний гость. Стихотворения и поэмы - Владимир Корвин-Пиотровский

* * *

В заносы, в бунт простоволосый,Но поскорей, но поскорей, —В разрытый щебень, под откосы,Без тормозов, без фонарей,

По голым рельсам, отцепляясьИль прицепляясь на ходу,А трехдюймовка, накаляясь,Волчком, запущенным на льду,

А ночь, вытягивая шею,По-вдовьи кутаясь в платок, —И зарево, треща, над неюС шестка летает на шесток —

Офелия, о нимфа! НежнойБолотно-сумрачной водой,Фатой венчальной белоснежнойПод угасающей звездой —

Или седая, неживаяИли иная, не своя,Забившись в уголок трамвая,С корзиной старого белья, —

Десятилетьями без цели,Лишь что-нибудь еще сказать, —И так, в могиле иль в постелиЛежать и плакать и взывать,

И заклинать и, заклиная,Не верить и молчать, — хоть раз,Во сне, быть может, вспоминая,Офелия! — Коснуться глаз —

* * *

Над Росью, над моей рекой,Где розовые скалы в водуКак в зеркало, — еще такой —С разгона головой в свободу, —

Веслом натруженным гребя,В дырявой лодке плоскодонной,В одну тебя, в одну тебя,В одну тебя еще влюбленный,

Переплывая синеву,Лазурь опущенного взгляда,В Александрийскую листву,В ветвистую прохладу сада,

По старой Гетманской в зарю,К таинственной звезде Полярной,К мечтательному фонарю,К наклонной каланче пожарной,

К годам, где старая печальПерсидской поросла сиренью, —Хотя б на миг один причальВзволнованной счастливой тенью —

Над Белой Церковью луна, —И льется летняя истомаНа труп зарезанного сна,На мусор нежилого дома,

На милые твои черты, —И вновь, в движенье поворотном,Луна спокойно с высотыВ прозрачном воздухе дремотном —

* * *

Софье Прегель

И если так, и если дажеБельмо слепое в словаре,Она со мною, та же, та же, —Зарубкой свежей на коре.

Вся в шуме листьев, в блеске, в громе,В ударе гулком под ребром,В измене старой, в новом доме,В глазах невидящих и в том,

Как ночью нехотя с окраин,Больное сердце торопя,По лестницам вползает Каин,Зубами черными скрипя,

И в том, как ложка, разливая,Над паром въедливым дрожитИ падает и, остывая,Как труп на скатерти лежит —

Так возникает, — непохожей,Себя сама не узнает,Но здесь уже, в костях, под кожей,И, кажется, еще поет —

Тем голосом, тем страшным звуком,Подслушанным среди волков,И только сердце ржавым стукомСчитает время у висков —

Не отпущу и не забуду,Не разлюблю, — за каждый год,За каждый камень, здесь и всюду,В пустыне всех земных широт.

* * *

Среди вокзальных наставленийИграя шляпой иль ключом,Случайно, без приготовленийКоснуться призрака плечом —

И в первый миг не замечаяНи холодка, ни ветерка,Но спутникам не отвечая,Кого-то потеснив слегка,

Вдруг вырваться нетерпеливоИз рук, терзающих еще,И гладить, гладить молчаливоВ толпе занывшее плечо —

Ни судороги, ни ожога,Но долго повторять потом —О, ради Бога, ради Бога, —Внезапно пересохшим ртом —

И спотыкаясь о ступени,Роняя вещи на ходу,Взывать вослед скользящей тени —— Уже иду, уже иду! —

А там, сквозь вечность проплываютГолубоватые черты,В вечернем дыме тают, тают —Уже не ты, уже не ты —

1956

* * *

Подходит смерть, и странно мне прощаньеС самим собой на чуждом языке, —Как будто чувств подложных завещанье,Забытое на пыльном чердаке.

Так странно мне признаться, что без целиБлуждал я столько беспокойных лет,Что суждено мне умереть в постели,Что выпьет с горя добрый мой сосед,

Что на пять лет по третьему разрядуЧужой земле мой прах передадут,Потопчутся, поговорят что надо,И наскоро всплакнут — и отойдут.

Но я услышу, вечность проникая,За Бояркой вечерний стук колес, —То дачный поезд, окнами мелькая,Уже уходит в мир метаморфоз —

Ночь первая надвинется сурово,Свое лицо правдиво обнажит,И по деревьям необычно новоБез шума темный ветер пробежит.

Вторая ночь придвинется на смену, —Вздохнет вдовой, помедлит надо мнойИ озарит кладбищенскую стенуВлюбленной в небо Пушкинской луной.

1956

КАЛИФОРНИЙСКИЕ СТИХИ 1961–1966

* * *

Ночь поздняя черным-черна,По стеклам в ночь ручьи стекают,Деревья в проруби окнаКак руки длинные мелькают.В саду потоп. Бурлит вода,Цветы всплывают вверх корнями,Дрожащий ветер иногдаВ дом пробирается тенями.Входите запросто, мой друг, —Как встарь со мною помолчите,О криво стоптанный каблукПотухшей трубкой постучите.Послушных слов не находя,Взъерошьте волосы густые,И шум дождя, и шум дождяЗаменит нам слова пустые.Давайте слушать дальний громИ плеск, и лепет, и журчанье, —Так распадается наш домИ громко плачет на прощанье.

НОЧЬ И САД

Иллариону Воронцову-Дашкову

1

Не знаю, ласточки иль нотыНа телеграфных проводах, —Вот-вот смычком их тронет кто-тоЕще затерянный в садах.

Быть может ветер, тень быть может,Быть может осторожный сон, —Но в час вечерний выйдет онИ вздох на музыку положит.

Ты будешь слушать, — потомуЧто всё теперь неповторимо,Что ночь сама уже незримоЛисты разметила ему.

2

Твой мир, с его туманным дном,С его текучим обновленьем —Всё те же звезды за окном,Но вот окно в саду ином(Сад, где терзает сожаленье).Любил ли ты? В густых ветвяхДо утра соловьи кричали,И свистом пули второпяхНа птичий голос отвечали.Во мраке слабого крылаИспуганное трепыханье,И треск разбитого ствола,И орудийного жерлаНеумолимое дыханье —Так просто, — все воспоминаньяСвести к числу забытых лет, —Но этот отраженный светНе нужного тебе признанья —Горит и падает звезда,Вся ночь озарена до боли, —— О, подскажи!— Быть может да,Быть может только. И не боле.

3

Медлительно и многоствольноСвой голос понижает сад, —Ты будешь повторять невольно —— Потом закат, потом закат.Начало фразы музыкальной,Легко запевшей на ходу,Иль поздних листьев шум прощальныйВ незатихающем саду.Закат, закат. И ночь вошла,Неспешно окна затемнила,В пустое кресло у столаСвой плащ широкий уронила.Молчанье. Отдых. Мир дневнойКак рана свежая зализан,Вокруг меня и надо мнойВесь воздух музыкой пронизан.Холодное журчанье гор,Деревьев сонных бормотанье,Подземной бури клокотанье,Звезд полуночных разговор.

4

Ты болен, болен. Этот сонНеясный, ни о чем, и всё жеО чем-то, что всего дороже, —Не сон, но призраки имен,Колеблемые ветром лица,Предчувствие настороже,Пустая мертвая страница,Но оживленная ужеПера одним прикосновеньемВ туманных поисках штриха,Возможным трепетом стиха,Возможным бури дуновеньем,Возможной сердца глубиной,Души движеньем осторожным,Одним признаньем невозможным, —О, Боже мой, — одной, — одной, —Одной слезой, что не упала,Но промелькнула в стороне,И высохла, и камнем стала,Сметающим тебя во сне.

* * *