Григорий Распутин. Жизнь старца и гибель империи - Андрей Гусаров

В дальнейшем эти встречи стали нерегулярными. Николай уступил общественному мнению, но контакт с Александрой Фёдоровной был постоянным, и если Распутин не виделся с императрицей, то приезжала Вырубова. Они принимали решение, которое далее переправлялось царю в Ставку. Александра Фёдоровна ежедневно писала мужу, и между строчек о погоде, здоровье наследника и великих княжон, объяснений в любви, императрица напоминала государю о делах: «Ты… позволяешь ему [А.Ф. Трепову. – Прим. А. Г.] руководить тобой, – а почему не нашему Другу, который руководит при помощи Бога?.. Слушайся меня, т. е. нашего Друга, и верь нам во всём»[128].

Так погибала Российская империя.

Глава 18

Покушение. Война

Наступивший 1914 год стал роковым не только в судьбе Григория Ефимовича, но и Российской империи: Распутин пережил покушение, а страна ввязалась в войну, погубившую её окончательно.

1913 год прошёл под знаком усиливающегося влияния «старца». Один за другим его недоброжелателей власти изгоняли с насиженных мест, а публикации в газетах запрещались и изымались. «Старец» ощутил силу власти, зажатую в мужицком кулаке плясуна-проповедника.

Весной настала пора посетить родное село, и в 20-х числах марта Распутин отправился в Покровское. В Тюмень «старец» прибыл утром 27 числа, и остановился он в доме у своих давних знакомых Стряпчих на улице Никольской. Бывший сибирский босяк был теперь одет как столичный купец: дорогое пальто на лисьем меху, шапка из бобра, на ногах дорогие английские зимние сапоги. Днём его видели в разных тюменских магазинах.

Заметим, что одежда «старца» существенным образом изменилась. Нищий христианский паломник из Сибири довольно быстро превратился в провинциального купца: дорогие шелковые рубаки ярких цветов, брюки из вельвета или английской шерсти, мягкие кожаные сапоги. Он и вел то себя, как лубочный торговец на ярмарке. Вот, что писал корреспондент «Биржевых Ведомостей», столкнувшийся с Распутиным на вокзале Вологды: «По-мужицки рисуясь, запустив руки в карманы плохо пристегнутых штанов, нарочитой развалочкой с ноги на ногу прогуливался взад и вперед»[129].

Переночевав, Григорий Ефимович взял лошадей и отправился в Покровское. Отпуск в Покровском прошёл без происшествий, и 8 мая утренним поездом «старец» выехал из Тюмени в столицу.

После возвращения в Санкт-Петербург Распутин снял новую квартиру в доме № 64 по Гороховой улице, недалеко от Семёновского плаца и Царскосельского вокзала[130]. Как оказалось, она станет последним пристанищем «старца». Отсюда он выйдет навстречу своей гибели в декабре 1916 года.

Вторая поездка в Сибирь состоялась в июне. 22 числа Григорий Ефимович в сопровождении дочерей выехал из столицы Российской империи, а спустя шесть дней Распутины прибыли в Покровское. Утром 29 июня 1914 года Распутин направился в Покровскую церковь на службу и вернулся домой к обеду. Днём «старец» вновь выходит на улицу, и около дома получает от неизвестной удар длинным ножом в живот. Распутин резко согнулся от боли, но немного выпрямился и отбежал от нападавшей, бросившейся за ним. «Старец» схватил лежавшую на земле оглоблю и успел ударить женщину по голове – та рухнула в беспамятстве на землю. Сел на землю и сам Распутин.

К этому времени к ним сбежались жители села, причём некоторые начали кричать: «Убьём её», обращая свой гнев в сторону нападавшей, уже очнувшейся. Её связали и избили.

Григорий Распутин в Покровском. Фото начала XX в.

Сохранилось описание ножа, составленное следователем: «Осматриваемый кинжал с ножнами – кавказского образца, со стальным, остроотточенным с обеих сторон лезвием, посредине с обеих сторон имеется по ложбине, длина лезвия 8 вершка[131], ширина у ручки 1 вершок[132], белая костяная ручка кинжала потрескалась, на ней имеются выцарапанными буквы „К.С.И.“, ручка прикреплена к кинжалу 3 заклепками, длина ручки 2 вершка[133], ширина: у лезвия – 4 сантиметра, в средине – 2 сантиметра и в верху 4 сантиметра; толщина ручки 2 сантиметра; с каждой стороны у нее имеются по небольшой выемке для более удобного захвата ручки рукой. Кинжал вставляется в деревянные обтянутые кожей, сверху окрашенные желто-зеленой краской, ножны, на конце которых прикреплен из белой жести полукруглый наконечник…».

Покушавшаяся оказалась Хионией Кузминичной Гусевой, 33 лет, родом из Сызрани, последовательницей монаха Илиодора. Постоянно Гусева проживала в Царицыне.

На следствии Гусева показала, что с Распутиным познакомилась в 1910 году в Царицыне, где его с большими почестями принимал Илиодор (Труфанов). Спустя некоторое время Гусева поинтересовалась у Илиодора: «Батюшка, отчего не едет, как обещался, братец Григорий Распутин?». Монах ответил: «Развратник, клеветник и ложный пророк, ваш братец Григорий!», и показал женщине газету «Свет» со статьей «Илиодор и Гриша»[134]. После разговора с Илиодором Гусева и решила, подобно пророку Илие, заколоть Распутина кинжалом, который купила у черкеса за три рубля на базаре Царицына.

Царское Село узнало о покушении в тот же день. После истерики императрицы министру внутренних дел предписано было организовать круглосуточную охрану «Нашего Друга». В Покровское, да и вообще в сторону Тюмени потянулись близкие «старца». На следующий день в селе появился тобольский епископ Варнава.

Местные газеты писали по поводу случившегося: «Когда 29 июня Распутин шёл в волостное правление, желая сдать какую-то телеграмму, Гусева ранила его в живот кинжалом, задевшим брюшную полость и кишки. Вызваны из Тюмени было три врача, в том числе врач Владимирский, зашивший рану. Положение раненого пока вне опасности». [135]

Специальным (!) пароходом властями был отправлен в Покровское хирург из Тюмени Михаил Владимиров, из Петербурга срочно приехали сестры милосердия Ксениевской общины Красного Креста – кто же лучше мог ухаживать за «старцем»?!

Григорий Распутин в Тюменской больнице

На том пароходе, что привёз доктора, раненого отправили 3 июля в Тюмень, где в отдельной палате Тюменской городской больницы принялись лечить бесценного для государства «Нашего Друга».

Интересно, что многие, кто ухаживал в те дни за Распутиным, отмечали, что «старец» постоянно твердил одно и то же: «Выживу, выживу, выживу»[136].

Почти месяц (до 19 июля) провёл Григорий Ефимович в Тюменской городской больнице, а после выписки вернулся в столицу, где пробыл до 5 ноября и снова выехал в Покровское. Обратно в Санкт-Петербург Распутин приехал 12 декабря 1914 года.

С этого времени кутежи и попойки проходят почти ежедневно. Распутин беспробудно пьёт, пока Россия воюет.

Действительно, пока Распутин лежал в больнице, государь император ввязался в гибельную военную авантюру, надеясь, что победоносная война решит все внутриполитические проблемы. Распутин одно время утверждал, что писал из больницы Николаю, прося не воевать, посылая в Царское Село телеграмму за телеграммой. Возможно, мужицким умом «старец» чувствовал, в какую бездну утянет страну милитаристский авантюризм правящей верхушки. Но это только часть правды.

Уже в Санкт-Петербурге, в разгар военных действий, Распутин обмолвился за обедом у графини Д. в Царском Селе: «Я в восторге от этой войны, она избавила нас от двух великих бедствий: от пьянства и от немецкой дружбы. Горе царю, если он остановит борьбу раньше, чем Германия будет раздавлена»[137]. Так что активное выступление Распутина против войны в Европе скорее миф, созданный уже после его смерти.

Нам нет нужды разбирать причины, побудившие европейские державы начать взаимоуничтожение, и вновь рассуждать о ложных поводах к вступлению России в мировую бойню.

Вспомнить Первую мировую войну стоит лишь в одном аспекте. Участие русской армии в военных действиях в Европе повлечёт за собой гибель империи, а с ней и крах династии Романовых, о благополучии которых думал в те дни «старец».

При общей бездарности правления в России начала XX столетия наиболее востребованными оказались два министерства: иностранных дел и военное[138]. Первое боролось с недоброжелателями Отечества устами своего красноречивого министра, второе гремело реляциями после очередных маневров победоносной русской армии. Царь, как и положено самодержцу, всецело отдался военному делу. А общество с упоением предалось разрушительной военной истерии в угаре ложного патриотизма. Как-то сам собой расцвёл в великороссах шовинизм, и с началом войны толпы патриотов пошли громить немецкие лавки, город святого Петра превратился в Петроград (на радость патриотам), а столичные булочники Майеры и Шмидты спешно становились русаками Ивановыми. Впрочем, скоро немецких подданных начнут высылать из России. Советские методы борьбы с нежелательными элементами были ещё неизвестны, так что обходились с российскими подданными пока гуманно: собирай вещи и возвращайся на свою историческую родину!