Григорий Распутин. Жизнь старца и гибель империи - Андрей Гусаров

Духовная миссия в Иерусалиме. Помещения для паломников. 1900-е гг.

По приезду паломники отслужили молебен, а потом уж по святым местам: Храм Гроба Господня, Голгофа, могилы святых…

Русских паломников на Святой земле окормляла Иерусалимская духовная миссия – главное духовное учреждение за пределами Империи. Миссия учреждена в 1847 году с первоначальным бюджетом 7 тысяч рублей, и финансировалась Государственным казначейством и Священным Синодом. Интересны были задачи, которые Синод поставил перед миссией:

1. Ободрять и облагораживать единоверное духовенство, укрепляя в нём чувства уважения, доверия и любви к российской церкви;

2. Способствовать повсюду, где представляется возможным, миру и доброму согласию с иноземными исповеданиями и народами, убеждая их на деле в том, что российская церковь, заботясь о непреложном сохранении своей первобытной чистоты и целости, не перестаёт питать ко всему христианскому миру те возвышенные чувства любви, участия и веротерпимости, которыми издревле красуется история России».[122]

В Палестине миссии подчинялись восемь церквей и несколько молитвенных домов. Для размещения верующих миссия открыла одиннадцать странноприимных домов, в которых паломники получали кров и бесплатное питание. Кроме Иерусалима, дома располагались в Яффе, Горнем граде, Вифании, Иерихоне, у Мамврийского дуба, Хайфе и некоторых других местах. Миссия также открыла в Иерусалиме детский приют и богадельню для бедных русских женщин. Бедные паломники из России могли получить денежные средства на обратный проезд на родину. Штат миссии состоял из начальника, шестерых иеромонахов, двух протодьяконов, одиннадцати послушников, регента, певчих и драгомана[123].

Ежегодно в Иерусалим приезжало до 8 тысяч паломников из Российской империи, останавливающихся в миссии. С началом Первой мировой войны Иерусалимскую духовную миссию закрыли, все служащие выехали в Египет, а охрану зданий и имущества поручили итальянскому консулу.

Глава 17

Властитель сердец

Вспоминая паломничество Распутина в Палестину, мы забыли о кружке, сформировавшемся вокруг «старца» в Санкт-Петербурге, без которого Григорий Ефимович вряд ли стал бы придворным провидцем. Именно окружение, состоявшее из великосветских дам, толкало сибирского мужика наверх, а первую скрипку в этом небольшом оркестрике играла фрейлина императрицы Анна Александровна Танеева, известная всем по фамилии мужа – Вырубова. Её отец, А.С. Танеев, служил управляющим Собственной канцелярии императора Николая II.

Я только сейчас обратил внимание читателя на этот персонаж распутинской истории, хотя имя Анны Вырубовой уже встречалось на страницах книги. Для нашего исследования хронологическая точность изложения не так важна. Важнее внимание к отдельным деталям и лицам, связанным с историей восхождения Г.Е. Распутина. Можно сказать, что во многом благодаря Вырубовой, подруге императрицы, «старец» смог так долго дурачить Николая II.

О фрейлине написано множество книг, сама Анна Александровна оставила воспоминания о своей жизни, которые она написала в эмиграции в Финляндии. Пожалуй, наиболее точную характеристику фрейлине дала поэтесса Зинаида Гиппиус, назвав свой рассказ о ней сказкой, но самой страшной сказкой, длинной и недосказанной.

А. А. Вырубова

Гиппиус пишет: «Верная слуга царицы. Верная „другиня“ Распутина. Верная – это прежде всего. Сидит в кресле немножко тяжело (она вся тяжеловата и хромает сильно после неудачного сращения переломов), но держится прямо и всё рассказывает, рассказывает, с детскими жестами пухлых ручек. У неё и говорок детский – или бабий – скорый, с захлебыванием, с чуть заметным пришепетыванием. „Каша во рту“, – обмолвилась однажды рассерженная царица».[124]

В этом коротком фрагменте воспоминаний вся Анна Вырубова, фрейлина императрицы огромной империи, друг «старца».

Императрица Александра Фёдоровна и фрейлина А. Вырубова

Первое время знакомство с Распутиным не афишировалось Анной Александровной. Генеральша Богданович в своём дневнике за ноябрь 1908 года отметила новость, вернее, слухи об общении Вырубовой с каким-то мужиком-монахом. Информация поступила от горничной Анны Александровны, показавшей фотографию Вырубовой с Распутиным, которую та держит в Евангелии и не показывает никому.

Но ситуация изменилась, а тайное (насколько это возможно) знакомство стало открытым, даже публичным. Когда ты чувствуешь свою власть, скрываться не имеет смысла.

Обстоятельства знакомства с Григорием Ефимовичем изложены самой Вырубовой в воспоминаниях: «За месяц до моей свадьбы Её Величество просила Великую княгиню Милицу Николаевну познакомить меня с Распутиным. Приняла она меня в своём дворце на Английской набережной, была ласкова и час или два говорила со мной на религиозные темы. Помню, что я очень волновалась, когда доложили о приходе Распутина. „Не удивляйтесь, – сказала она, – я с ним всегда христосуюсь“. Вошёл Григорий Ефимович, худой, с бледным, измождённым лицом, в чёрной сибирке; глаза его, необыкновенно проницательные, сразу меня поразили и напомнили глаза о. Иоанна Кронштадтского. <…> Через месяц я написала Великой княгине, прося ее спросить Распутина о моей свадьбе. Она ответила мне, что Распутин сказал, что я выйду замуж, но счастья в моей жизни не будет. Особенного внимания на это письмо я не обратила».

Анна Танеева вышла замуж за морского офицера Александра Васильевича Вырубова в конце апреля 1907 года, но брак этот не стал ни долгим, ни удачным. Но оставим личную жизнь фрейлины и обратимся к политической деятельности Анны Александровны, которой удавалось вмешиваться в государственное управление империи.

Но обращаясь к этой сложной теме, нужно вспомнить ещё одну важную фигуру на большой шахматной доске русской истории – королеву, в нашем случае – императрицу.

На горизонте распутинского кружка гордо возвышалась фигура государыни-императрицы Александры Фёдоровны, формально не входившей в круг почитательниц «старца», но образовавшей свой собственный круг – она, царь, семья и Распутин. По своему положению императрица и не могла снизойти до фрейлин и приближённых, но возвысить Григория Ефимовича до своего уровня было в её власти. Это и произошло. Сформировалось удивительное переплетение двух распутинских окружений: высшего царского и ближайшего великосветского, а связующим звеном между ними выступала всё та же Анна Вырубова.

Первые годы знакомства Распутина с Александрой Фёдоровной говорят о некой дистанции между «старцем» и императрицей, но последние два года вера в «святого Григория» была уже безоговорочной. Он уже не просто «Наш Друг». Распутин становится спасителем семьи, наставником и святым старцем, представителем народа, безмерно любящего своего императора.

Гиппиус пишет, что «маленький Анин домик» к 1916 году превратился в один из центров принятия важных государственных решений. «Этот „маленький домик“ вблизи Царскосельского Дворца должен быть отмечен историей. Там писался четвертый акт русской трагедии. Там заседало последнее самодержавное правительство», – точно подмечает поэтесса.[125]

У Вырубовой на встречах Александры Фёдоровны и Распутина во многом определялась внутренняя политика империи, пока Николай II воевал в Европе неизвестно за что.

Сам «старец» был не прочь поиграть в политика. Журналист и агент И.Ф. Манасевич-Мануилов вспоминал, как Распутин рассуждал однажды о назначении Н.А. Добровольского министром юстиции: «Кого назначить. Юстицу особенно трудно. Арошка [Симанович. – Прим. А. Г.] говорит про Добровольского. Говорит, что свой. Пойдёт, куда хочешь. Сделат, что хошь. Я его видел. Был у него на Каменноостровском. Шустрый, в глаза не смотрит. Арошка рекомендует. Арошка и отвечает. Через два дня будет гумага»[126].

Наиболее сильно Распутин влиял на дела Священного Синода, но и в делах русского правительства он успел поучаствовать, назначив, например, председателем Совета министров Б.В. Штюрмера или министром юстиции Н.А. Добровольского. Правильнее, конечно, сказать: «посоветовав назначить», но суть от этого не меняется. Решения по некоторым ключевым делам империи принимал триумвират из Александры Фёдоровны, Анны Вырубовой и Распутина.

«Старец» прекрасно понимал, что в отсутствии императора можно было желать всё, что заблагорассудится. Но во время приездов Николая с фронта в Царское Село нужен был постоянный контакт уже с самим царём. Петербургский историк В.С. Дякин подсчитал, что каждый приезд в Петербург и отъезд на фронт Николая II весной 1915 года обязательно совпадал с личной встречей императора с Распутиным[127].