Якут - Сергей Калашников

Четыре пищали на семь человек, это явное указание на то, что без казаков тут никак не обошлось. Оружие серьёзное, его хождение по рукам должно контролироваться. Или это я по инерции, как человек своего времени рассуждаю? Пожалуй, не стану спешить с выводами.

Никаких бумаг или иных писаных документов при убиенных не сыскалось. Да и другие предметы ни на какие мысли меня не навели. Имеются ввиду мысли о том, кто такие эти люди и почему они так заинтересовались мною. Нет, про то, что за сто рублей выкупа, взятого за меня, можно купить стадо коров, это я знаю. И что Никодим бы раскошелился — не сомневаюсь. Он уже видит золотые яички, что я ему несу. Небось, охрану теперь ко мне приставит.

Как-то всё сильно усложнилось.

* * *

Покойников я устроил в мерзлоте и хорошенько прикрыл камнями. Оружие и, что при них было ценного, принялся вьючить на лошадку моего ныне покойного сопровождающего, размышляя о том, куда двигаться: к родительской юрте или в Верхоянск. Но тут до слуха моего донёсся топот лошадиных копыт, и я поспешил укрыться за тем же самым выворотнем.

Вот это кавалькада! Похоже, мужики всех лошадей, что были в стойбище на Адыче, реквизировали. Пелым, Никодим с приказчиками, знакомые казаки, но впереди на пятнистой кобыле мчится Айтал с длинной боевой пальмой в руке. Сначала мне показалось, что её преследуют, и я даже арбалет взвёл. Но нет — догоняющие оружием не потрясают и вообще выглядят заморёнными.

Вышел я из укрытия, да отряд всё равно остановился на месте несостоявшейся ночёвки, чтобы разобраться с тем, что тут произошло. Лапушка моя в лесу не новичок и книгу следов читает уверенно.

Глава 13. Столпотворение

Оказывается, купчина наш самолично прибыл на Адычу рекой. И магазинчик проведать, и с мастерами потолковать — с отцом и дедом — и со мной встретиться — знал он от Пелыма, и от казачков, что при нём были, куда я отправился. А тут сказали, что я по его зову в Верхоянск двинулся сухим путём. Вот и всполошились мужички и вдогон помчались.

Увидев меня живым и не сильно помятым, супруга так рыдала, что я понял — ночка мне предстоит трудовая.

Мертвяков сразу раскопали и поглядели на них. В общем, опознали эту шайку и обратно зарыли. Купчина наш сделался мрачным, а почему — о том я спрашивать не стал. Мы с ним стратегию принялись обсуждать, а тут было много моментов, которые в эту эпоху называют совсем другими словами, чем в мою.

— Вот смотри, Никодим, — толковал я ему, — нынче все бросились вывозить отсюда мягкую рухлядь и другие ценные вещи, вроде моржового зуба. Ты пока более остальных этого добра собираешь. Так ведь чем больше берёшь, тем быстрее всё это закончится. К местным охотникам присоединятся пришлые, завалят твои склады соболями, а потом повыбьют зверя и иссякнет поток.

— Верно, Миха, говоришь. Так уже было и на Енисее, и на Оби с Иртышом. Скудеют пушные запасы. Потому и поворачиваться нужно скорее. Вон на Индигирке сколько богатых мест! Если я нынче не похлопочу, другие купцы туда раньше меня придут.

— Ты придёшь, они придут — и история повторится. Правда — на твой век хватит, а вот детям или внукам уже останется только мелочишка на молочишко, — пришла мне на память смутно знакомая фраза.

— Это ты, Миха, мне на иголки свои намекаешь? Так переймут их делание в тёплых краях, никуда не денутся. И возить их отсюда станет накладно.

— Не так быстро, как ты думаешь, переймут. В этих землях к железу присадки нужные есть, а в других такие не скоро сыщут. На них одних, на иглах швейных, и пра-правнуки наши будут жить в сытости. Так ещё добрые инструменты, коли наладим их делание, прибавятся. Тогда и на довольство останется.

— Ну, знаешь, свёрла твои я продал, конечно, и не в убыток, но не так хорошо наварил, как на иглах. А в эти, как их, лерки, Пелым вцепился и из рук не выпускает. Да только я с кем ни толковал, никто и не знает, зачем оно им надо и что оно вообще такое.

— На свёрла цена вырастет, когда они в Москву попадут и тамошние мастера разберутся с их твёрдостью. Вот тогда и появятся покупатели. Ведь напильники, чай, отрывали с руками за страшные деньги?

Никодим состроил гримасу досады, видимо оттого, что догадливость моя его смутила:

— Ну да, напильник — вещь понятная. А эти твои инструменты, что у Пелыма нынче. Они тоже, думаешь, станут ходовым товаром?

— Точно знаю. Не очень быстро, но еще до того, как пушнина здесь кончится. Сначала корабельные казаки обязательно интерес к ним проявят, а потом вести разойдутся вширь. В скрепах судовых с ними многие места выходят и проще, и прочнее. И в станках пушечных, — припомнил я другие громоздкие сооружения, знакомые мне по красивым картинкам на сетевых ресурсах, посвященных истории.

Никодим снова скривился:

— Так ты, что, на годы вперёд всё рассчитал и теперь станешь только жировать, да поплёвывать?

Вот незадача. Интересно, на что купец обиделся? Надо как-то его успокаивать.

— Ни жировать, ни поплёвывать у нас не получится. Сам ведь говорил, что некогда зевать. Надо в этих землях укрепляться, якутов к себе привязывать, — вдуваю я в уши собеседника «передовые идеи». — Тебе с них товар нужен в населённых местах востребованный, а тебе — чтобы они его производили. А им для этого не так много и требуется. Главное, чтобы место было постоянное, куда они свои иглы да свёрла, да напильники принесут. Ну и шкурки, ясное дело.

А ты им взамен провиант, который в этих местах не растёт, да материалы, которых тут не накопаешь. Вот и образуется паутинка, по которой, как по ниточкам, потечёт в твои руки добро.

Лицо Никодима сморщилось, как печёное яблоко:

— Не учи меня, сосунок! Я по рекам с товаром ходил, ещё когда ты титьку сосал.

Вот и поговорили, называется. А, может, зря я сразу столько сразу вывалил?

Какое-то время мы ехали молча и я уже подумывал отстать от купца и поравняться с Айтал. Но не тут-то было.

— Ты это, Миха! Говори, чего хотел. Когда ещё повстречаемся — кто знает.

Интересные скачки напряжения! То есть — броски настроения. Явно ведь, на ус мотает. Негоциант. Ну да ладно, мне не жалко. Затем и разговор, чтобы понимание между нами образовалось.

— Тут видишь ли, какие дела. Металл плавить да ковать — на это нужна уйма топлива. Так что мастерские друг от друга отстоять должны далеко и большими им быть не выгодно. Иначе никакого лесу на уголь древесный не хватит. На первое время, пока мастера будут мои приёмы перенимать, да в свои селения возвращаться, добрых товаров в этих местах станет прибывать понемногу, но всё время. Этого надолго хватит. А только не навсегда. Так вот, на востоке за горами рядом с Индигирокой лежит в земле горючий камень. Надо будет его искать, копать, и возить сюда реками через море. Чтобы за лето корабли оттуда досюда обернулись и к осени опять встали под погрузку.

— Про камень горючий, откуда ведаешь?

— Учился я в странах чужедальних у людей знающих. Они мне говорили.

— То-то и гляжу я: якут — не якут, русский — не русский. Говоришь понятно, но на чужой манер. И письмена твои, хоть и корявые, однако понятные. А скажи, вот мне, тебе-то со всего этого прибыток какой?

— Живу я здесь. Хорошо живу, и дальше хочу, чтобы не хуже.

— Хорошо живёшь, это точно. Мягкой рухляди у тебя сколько и в большом роду не найдётся, а ты её мне отдаёшь. Зачем?

— Не просто так отдаю, Никодим. Вкладываю в своё будущее. А что оно, это будущее, и тебе не чужое, так мне оно не обидно. Ты путь торный обустраиваешь, так мне с того, что он станет действовать будет куда и кому товары сбывать.

— И обману не боишься?

— А чего мне бояться? Если проживёшь ты моё добро в своё удовольствие, так у меня не убудет. Люди принесут, сколь нужно. Так что, избыток я, пожалуй, тебе отдам. Ты-то купец, ведаешь, как их с пользой затратить.

— Никак в товарищи набиваешься? — опять на лице собеседника гримаса.

— Обычаев торговых я не знаю, так что на твоё рассуждение полагаться буду, уж не обессудь. Случись что-нибудь — якутским обычаем проживу и о потере добра кручиниться не стану. Я ведь охотник и рыбак. Не оголодаю. Риск твой меня не задевает.

Дальше мы молчали. Он по-своему честен. Понимает, что особенно развернулись его дела после того, как стал действовать с учётом моих подсказок. Небось, только за счёт доставки товаров других купцов по налаженной им дороге через Верхоянский хребет, немалые деньги образуются. Ну да то труды чужие, меня не касающиеся. Мало ли чего я спьяну наговорил?! А вот интересно, полагает ли он, что я с ним в его деле участвую на паях, или считает, что он всему хозяин и только слегка задолжал одному инородцу? Думаю, второй вариант ему ближе. Не стану разубеждать, тем более, торговые хлопоты — не моя стезя. А тут, как ни крути, одна сплошная коммерция.

* * *

Нас с Айтал опять потянуло домой. Причём направились мы туда не прямым ходом, а из Бытантая завернули в Тенки и заглянули в гости к Элляю. Помните кузнеца, от которого нас в прошлом году Никодим увёз? Вот к нему мы и завеялись. Тут нам в прошлом году очень понравилось, ну и в этом мы тоже не пожалели, что заехали. Весёлая компания собравшихся на общее дело соседей ставила мастеру рубленый дом с двойным полом. Вот умеют, и хозяин, и его жена создавать весёлую атмосферу, отчего и тянутся к ним люди. Это стойбище несколько отличается от большинства, виденных нами в окрестностях. Здесь собралось несколько молодых семей, отделившихся от своих родов. Чего только в жизни не случается!