Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера - Джордж ван Фрекем

«Единственное, что было у них общего, – это ревность и мелочное соперничество», – напишет Ганфштенгль, старый сподвижник, советник и, как он полагал, друг Гитлера. Ганфштенгль думал, что может быть откровенным с ним и после того, как тот стал рейхсканцлером. Не тут-то было. Чтобы сохранить жизнь, ему пришлось бежать. «Очень многие из нас слишком поздно поняли, что возрождение национальной жизни и экономики – это лишь часть их целей. Гитлер и большинство его сторонников и в самом деле верили в свои антиклерикальные, антисемитские, антибольшевистские и расистские лозунги. И чтобы провести их в жизнь, они были готовы перевернуть вверх дном всю страну»206.

5. Сведение счетов

Я верю, что есть люди, притягивающие смерть.

Без всяких сомнений, Гитлер был одним из них.

Генриетта фон ШирахУжасный год

После череды мучительных послевоенных лет наступил ужасный для Германии 1923 год. В отместку за неудовлетворительные выплаты репараций – карательных платежей, согласованных Версальским договором – три французские и бельгийские дивизии оккупировали Рур, промышленное сердце Германии. Германское правительство ответило на это «пассивным сопротивлением», остановив в Руре все производство. Тем не менее, оно было вынуждено выплачивать компенсации промышленникам и рабочим – правительство включило печатный станок, вызвав тем самым бесконтрольную инфляцию. В результате победители в Великой войне получали деньги, которые уже ничего не стоили. Но для населения Германии последствия были катастрофическими. Прежде всего это ударило по среднему классу, потерявшему все свои сбережения.

Очень скоро гиперинфляция приняла фантастические масштабы. Пачки денежных купюр уже не пересчитывали, их мерили линейкой. «Топить печь деньгами было дешевле, чем углем», – пишет Вайсс207. Хайден использует выражение «голодные миллиардеры». Одно яйцо стоило пять миллионов марок. «По существу, денег в Германии больше не было», – заключает Хаффнер208. Тысячи людей потеряли работу. Лавинообразно росло число стачек и мятежей – толпы голодных людей громили магазины в городах и фермы в сельской местности. Процветали жулики, торговцы черного рынка и ростовщики. Средний класс, у которого был свой кодекс чести – в подражание дворянству и родовой знати, – а также военные и государственные служащие не знали больше, во что верить, и, как следствие, обратились к партиям крайне правого толка, которые утверждали, что здоровье и самоуважение Германии способны вернуть лишь самые решительные меры. Число членов НСДАП резко возросло.

Коммунисты, которыми теперь напрямую руководили из Москвы (скоро это будет обозначать лично Сталина), решили, что в Германии наступил момент для совершения «второй революции». Они попытались захватить власть, отобрав ее у социал-демократов – аналога российского Временного правительства, – которые были у власти в Веймарской республике. «И действительно, в Тюрингии и Саксонии, где в сентябре к власти также пришел Народный фронт, по решению Политбюро Российской коммунистической партии радикально левые готовились к решительному вооруженному восстанию. При помощи российских инструкторов были организованы ударные отряды и первые “революционные сотни”, дружины вооруженных рабочих, сформированные по примеру революционной гвардии Петербурга. Их задача была в том, чтобы… разносить революцию, как лесной пожар. Она должна была стремительно разойтись из центра по всей Германии и вылиться в “немецкий Октябрь”, в подражание российскому»209.

Германия была расколота на два лагеря – левых и правых. Гражданская война казалась неминуемой. Но сами левые были роковым образом разделены на социалистов и коммунистов. Причиной, по которой гражданская война не вспыхнула в годы, непосредственно последовавшие за перемирием, была глубокая враждебность между двумя левыми идеологиями. Они грызлись между собой яростнее, чем с правыми. По иронии судьбы, социал-демократическому правительству, для того чтобы удержаться у власти, подавляя коммунистические выступления, приходилось целиком опираться на ультранационалистический рейхсвер, то есть на армию.

Социал-демократические правительства Шейдемана и Штреземана – время от времени образовывавшие коалиции с либералами и католиками центра – были способными, патриотичными и преданными не только делу улучшения положения рабочих, но и благосостоянию своей страны как единого целого. Но им досталась в наследство ситуация, с которой было невозможно совладать: во-первых, необходимо было выполнять пункты Версальского договора, во-вторых – управлять страной, стоявшей на краю пропасти. И все это в атмосфере травли и насмешек со стороны правой, реакционной, националистической части населения, которая считала себя истинной Германией и живым воплощением ее ценностей. Такое отношение – почти инстинктивное – реакционной Германии к идеологическим ценностям социализма, выражавшим интересы четвертого сословия, будет непосредственной причиной того, что приход к власти Гитлера станет возможным. Сам он будет использовать этот фактор до предела.

Главнокомандующим рейхсвера был Ханс фон Зеект, носящий монокль офицер прусской выучки, весьма одаренный и хорошо отдающий себе отчет в том, что он стоит в центре реальной власти. Некоторые прочили его в правые диктаторы. Хотя численность немецкой армии и была сокращена до 100 тысяч человек, причем Германии было запрещено иметь флот и военно-воздушные силы, в стране были тысячи обученных и фанатично преданных националистическим идеалам людей из Добровольческого корпуса и народного ополчения. Зеект предусмотрительно включил их в состав «черного рейхсвера», маскируя под молодежные организации и спортивные клубы. Задачей Зеекта было подавление коммунистических выступлений в Тюрингии и Саксонии, а также в Гамбурге, Руре и других местах. Это удалось без большого труда – вероятно потому, что он мог рассчитывать на поддержку любого немца. Всего через шесть лет после Русской революции коммунизм уже стал всеобщим пугалом.

Более серьезной проблемой для фон Зеекта, а также для правительства Веймарской республики была Бавария. Для всех немецких реакционеров она была оплотом националистического духа. Как мы уже видели, Бавария была готова помочь в беде правым борцам и принять тех, кто оказался не в ладах с законом. Здесь нужно иметь в виду, что германские государства (федеральные земли), входящие в Германию, все еще сохраняли значительную долю независимости; армия и полиция, к примеру, управлялись местным правительством. Другим важным обстоятельством было то, что католическая Бавария была склонна к сепаратизму и соперничала с протестантской Пруссией. Мюнхен, «Афины на Изаре», для баварцев был синонимом культуры, тогда как прусский Берлин символизировал грубость, невоспитанность и ересь. «С тех пор как Бисмарк основал Второй германский рейх, Бавария играла роль провинциального вассала. Теперь же сложившаяся ситуация давала Мюнхену шанс вырвать лидерство из рук презренных берлинских пруссаков и возглавить Германию»210.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});