Слово и мысль. Вопросы взаимодействия языка и мышления - А. Кривоносов

Понятие «значимость», «валентность», «структурность» т.е. внутренняя наделённость слова всеми присущему ему морфологическими и синтаксическими свойствами, т.е. свойствами органически входить в связные тексты – центральное понятие в теории знака и сущности языка в целом. Именно в произвольности знака, произвольности его материи, и его идеального, логического значения надо искать понимание лингвистической «значимости» знака. Именно из произвольности знака рождается его значимость в структуре языка. Изобретая знак для уже родившегося понятия, мы сразу же приписываем ему и все его грамматические параметры, без которых он не живёт ни в предложении (эти параметры видны только из данного предложения), ни в словаре (эти параметры вообще не отмечаются, даются лишь трудные, уникальные случаи употребления, иначе словарь превратился бы в Академическую грамматику).

И в грамматике, и в семантике господствует тот же принцип значимости знака: почти любая грамматическая форма данного слова не совпадает с аналогичной грамматической формой в других языках, у них разная значимость. То же самое и в семантическом членении языков: во всех языках участки внешнего мира и внутреннего мира человека членятся на различные семантические отрезки, с этим семантическим членением мы сталкиваемся особенно часто в переводах с языка на язык. Это и есть структура языка, которая диктует свою волю и семантике, и грамматике. Если бы каждое слово служило для выражения заранее данных понятий, и не зависело бы от структуры предложения, в силу того, что язык, его слова выражают реальный мир, то каждое слово в одном языке имело бы точно такое же соответствие во всех других языках. Значимость как понятие более высокого ранга, чем значение, характеризует всю систему данного языка. Значимость и есть система и структура. Любое понятие в языке не абсолютно, а дифференциально, т.е. определено не положительно своим качеством, а отрицательно своим отношением с прочими элементами системы. Они характеризуются тем, что они – не то, что другое.

Содержание всякого понятия раскрывается в системе суждений, понятие всегда функционирует в составе суждения и умозаключения. Именно в суждении и в умозаключении устанавливаются связи и отношения, конституирующие понятие. Языковые знаки, живя только в определённых, для них предназначенных структурах, способны не только различать обозначаемые ими предметы, но и обобщать, не только дифференцировать, но и интегрировать, т.е. служить истинным средством абстрактного мышления.

Смысловая сторона знаков, которая находится в сознании, обусловлена системой нейронных связей. Но выносится она вовне мозга, в эфир и на бумагу ассоциативно только через материю знаков. И их расшифровка возможна не пофонемно, не пословно, а в более широких синтаксических структурах. Поэтому тезис Соссюра «В языке нет ничего, кроме различий», верен. Это всеобщее свойство языка: только в противопоставлении друг другу различаются звуки (буквы), их абстрактные образы (фонемы, графемы), и то, что ими обозначается – идеальные образы предметов (понятия).

Если объект исследования есть производное от чего-то, то ясно, что он «может быть производным и от чего-то большего, что богаче, шире, могущественнее, от чего-то такого, что существует, ибо для того, чтобы произвести объект, надо существовать независимо от объекта. Значит, существует нечто в н е объекта, и при том производящее объект» [Ленин 1982: 224 – 225]. Таким объектом в языке является слово. Но «могущественнее этого объекта» – предложение, независимое от слова и «производящее» этот объект.

Мышление, управляющее языком как знаковой системой, – динамично. Одно понятие связано в мозгу с другим, а если это так, то и содержание понятия часто изменяется в зависимости от их ансамбля. Вначале появляется замысел, который и управляет построением цепочки знаков. Соответственно, и при приёме информации, содержащейся в отрезке речевой цепи, возникает ожидание появления определённых знаков. Система языка рождается мышлением стихийно. Создаётся впечатление, будто в языке отсутствует рациональная логичность, появляется избыточность, несколько языковых средств могут выполнять одну и ту же функцию, а один языковой элемент выполняет несколько функций. Существует несколько параллельных средств. Система языка определяется самими условиями существования человека.

Знаковая теория языка не может обойтись без понятия структуры, знак не может быть чем-то изолированным и дискретным. Структура, модель есть та необходимая живительная среда, вне которой невозможно конструктивное понимание сущности и роли знака. Если рассматривать знак, слово в самом себе, т.е. как носителя значения, то произвольность знака становится исключённой. Уже здесь заложено опровержение субстанциональной теории знака и языка в целом. Значимость, структура языка есть элемент знака. Это и подтверждается тем фактом, что знак сам по себе произволен. Так как знак не соответствует реальности, с которой знак связан ассоциативно, то значимость надо расценивать только как атрибут формы, а не субстанции. Язык есть система, это значит, что надо говорить о расположении частей в структуре, доминирующей над своими элементами и обусловливающей их. Всё в ней настолько необходимо, что изменения как целого, так и его частей взаимно обусловлены. Если язык – не случайный конгломерат туманных понятий, звуков, букв, то именно потому, что его структуре, как всякой структуре, внутренне присуща необходимость.

Парадокс свободного, немотивированного знака, вытекающий из системности языка, ведёт к необходимости знать место каждого знака в системе всех знаков: знать, что значат другие знаки, ибо только в сопоставлении с другими знаками выявляется его место в системе всех знаков. Элемент языка, знак существует лишь постольку, поскольку он противопоставлен другим знакам языка. Иначе он существовать не может. Системность – не довесок к свойствам знаков языка, а единственное условие самого существования этих знаков. Содержание языкового знака, его ценность определяется его местом в системе. Обязательным свойством немотивированных языковых знаков является их системная структурность. Они могут служить общению только потому, что люди заранее условливаются о соответствиях знаков и внешних предметов, что в совокупности и составляет знаковую систему.

Разные звуковые комплексы могут обозначать один и тот же предмет в одном или различных языках, а один и тот же звуковой комплекс может обозначать различные предметы. Это и есть произвольность знака. Если это так, то главное – не субстанция, а отношения. Даже одна и та же субстанция обозначает разные предметы, в зависимости от структуры. Следовательно, главное – отношения, которые продиктованы произвольностью знака. Суть вещи обнаруживается в отношении с другими вещами (Маркс), так и слово – его значение диктуется отношениями с другими словами. Мнение, будто семантика слова сама руководит своей синтаксической структурой, есть лишь иллюзия, статистическая закономерность, что именно в данном значении слова употребляются чаще, чем в других значениях. Само существование сотен языков есть свидетельство главенства структуры языка, условного характера знака.

Принципу первичности взаимоотношения слов не противоречит диалектическая теория отражения, не отменяет его, а напротив, отражение только и возможно при первенствующей роли отношений между знаками. Ибо знаки условны и, органически, намертво с вещью, отражённую в них, не спаяны. В языке, как системе отношений знаков для организации мышления, разграничивают понятия, суждения, умозаключения. Но это не значит, что язык сам, как сеть знаковых отношений, определяет процесс мышления. Понятия, суждения – не результат знаковых отношений в системе, а результат мышления, но оно только организовано знаками языка, причём только в системе знаков данного языка, организованного и приведённого в порядок именно этой знаковой системой, через строгий порядок синтаксических и морфологических связей и отношений.

Но только в речи, а это значит – в структуре языка проявляются истинные свойства всех слов языка, только в речи есть живые, действующие грамматические, т.е. морфологические и синтаксические правила связей тех слов, которые содержатся в словаре данного языка. Это ещё раз подтверждает, что ведущим в языке являются отношения, а не субстанции. В этом и заложен структурный механизм языка, регулирующий структуру речи. Иначе было бы необъяснимо, как рождается определённый порядок слов в речи, которая является нечто вторичным по отношению к мышлению.

«Свойства данной вещи не возникают из её отношения к другим вещам, а лишь обнаруживаются в таком отношении» (К. Маркс). До «отношения» друг с другом эти вещи (чай – железо; чай – сукно) имели те же свойства, были самими собой, но поставив их в «отношения», мы обнаружили их взаимную ценность. Так и в языке, тут та же картина. Материя слова коса остаётся в любой ситуации неизменной. Но вне структуры предложения знак коса не имеет определённого значения, мы не знаем этого до тех пор, пока не поставим его в соответствующую синтаксическую структуру. И только в синтаксическом отношении к другим словам этот знак обретает своё значение. Только после того, как мы поставили этот знак в определённое синтаксическое окружение, он приобрёл своё значение или свою «субстанцию».