Истории, написанные при свече - Людмила Вячеславовна Федорова

что выйду замуж за доброго хорошего любящего меня человека, который будет уважать меня, как личность, любить. Будет не заставлять повиноваться, а относиться, как к равной, уважать. Пусть он был бы не лорд и не граф, и не имел миллионов, был просто зажиточным работящим человеком или торговцем, но мы бы жили, как и положено мужу и жене, в согласии и взаимной любви. Я чувствовала бы его ласку, нежность, расцветала бы и любила в ответ, берегла уют нашего семейного очага. И я пела бы ему, вместе читали бы, когда отдыхали, а потом я бы родила мужу красивых здоровых умных талантливых детей, и у нас была бы большая и счастливая семья. Но все мечты рухнули, когда за несколько сундуков с золотом, отец отдал меня замуж за старого сморчка, страдающего по своей первой жене, равнодушного Хлодвика-Карла, неласкового старика-грубияна, который, ни разу не обратил на меня внимания, как на жену, даже когда я появилась перед ним в том сказочно прекрасном аквамариновом платье. Я не могу смириться с тем, что я совсем одинока, и никогда не могу родить ребёнка. Я пыталась, пыталась наладить свою жизнь королевы во дворце, проявить свой ум, понимание, но и тут я стакивалась с постоянным унижением со стороны этой капризной несносной девицы Фредерики-Берты. А недавно она, позавидовав мне, перед балом, порвала то платье, что ты мне сшил, и это её унижение стало последней каплей. Ты, Франсуа – мой единственный друг, прости за мою слабость и откровенность в этой исповеди, но мне больше не с кем поговорить просто по душам…

Франсуа очень внимательно, со сосредоточенностью на светлом аристократичном лице слушал исповедь своей подруги и с искренней болью, состраданием смотрел на Ульрику. Потом подошёл к девушке, аккуратно вытер слёзки батистовым платочком и мягко изрёк в ответ:

– Ульрика, я тебя понимаю, не переживай, что позволяешь мне рассказать некоторые тайны и заповедные мысли, я – твой надежный друг, я же желаю тебе только добра. Я очень сопереживаю тебе, потому что для меня немыслимо представить как это ужасно: всю жизнь чувствовать себя нелюбимым и одиноким, постоянно тщетно пытаться исправить эту ситуацию. А из-за платья не огорчайся, тот сказочный шедевр, что я готовлю тебе на бал, который должен состояться через неделю, будет намного богаче, красивее, изысканнее, чем аквамариновое, так что забудь о нём, как о недостойном твоей красоты простенькой обноске. А на её высочество даже не обижайся, потому что это же не кронпринцесса, а так, какая пустоголовая разнаряженная жеманная заносчивая кукла, которая любит только себя, ей до тебя, как жабе до прекрасной розы. Но, знаешь, какие несколько моментов в этой твоей исповеди меня удивили? Во-первых, у меня сразу возник вопрос: почему ты, такой удивительный, душевный, умный человек, такая восхитительная девушка, настолько неуверенна в себе, скована в общении с другими людьми, ты почему-то спрятала все свои увлечения, таланты, мечты и мысли ото всех, не сопротивляешься своей доли, которая не устраивает тебя, боишься. У тебя при всех твоих достоинствах заметно не хватает самоуважения, самодостаточности, уверенности в своих силах, умения сказать «нет». Почему ты вышла замуж за короля, хотя была против? Ну, если ты тогда испугалась отца, почему сейчас, раз у вас с мужем такие натянутые отношения, не пытаешься развестись? Ведь это в твоём случае будет не сложно, нужно-то будет, чтобы знатные матроны засвидетельствовали твою невинность, и потом обратиться к церкви с просьбой расторгнуть брак по причине мужской несостоятельности супруга. Откуда такая боязнь и покорность, как у… рабыни?

– Да, – прервала отчаянным восклицанием слова Франсуа Ульрика. – как у рабыни!!! Я, по сути, и была воспитана, как рабыня, я всегда слышала наказ отца «привыкай быть покорной!». Я боялась его, я не осмелилась сказать «нет», я и мужу сейчас не осмелюсь сказать «нет» и потребовать, как ты советуешь, развода, потому что он такой властный человек, что развода не даст. Он мне ещё и встряску хорошую устроит, чтобы я молчала и не показывала характер, я здесь на птичьих правах!

Франсуа же заботливо положил свою изящную руку на покатое плечо Ульрики и мягким голосом продолжил разговор:

– Во-вторых, я хотел сказать, что меня приятно удивил тот твой рассказ о том, как ты представляла себе свою идеальную семейную жизнь. Заешь, что именно меня удивило? Тем, что ты, если не считать мелочей, в точь-в-точь описала ту трогательную семейную идиллию, нежность, уважение и заботу, которые я видел у своих родителей. Они очень любили друг друга, всегда старались проводить вместе время интересно, я, как мальчишка, так радовался, когда отец приходил домой из своей торговой лавки, и они с мамой просто с восторгом бросались друг другу в объятия. Отец не мог позволить дарить маме часто богатые подарки, семья наша была неплохо обеспеченна, но не до роскоши, подарки он делал на большие праздники, но всё равно он не приходил домой без простого букета цветов для жены. И детей они своих очень любили, и ласковые были, и многим жизненным мудростям научили, сначала меня, а потом и нашего всеобщего любимчика, приёмыша Кита. И, главное, и я всегда мечтал, что у меня в семье будут такие же заботливые нежные отношения, как и у родителей, тем более, что я, создавая такие шедевры и обшивая всю знать и почти всех королев и принцесс в Европе, имею достаточно богатое денежное состояние, намного больше, чем зарабатывал отец. И могу позволить себе создать своей семье более обеспеченную жизнь, у нас с тобой много совпадений, и не только в представлении об идеальной семье. Я тоже очень люблю музыку и хорошие книги, хотя сам никогда не музицировал, а книги я из-за проблем со зрением привык только слушать. Вон, Кит выручает, читает вслух, только мы любим не трагичные истории, а что-то более весёлое: и комедии Мольера, и Лопе де Вега всего перечитали, романы о короле Артуре же мы с Китом до дыр затёрли. Но особенно я люблю, во Франции я часто посещал оперный театр, и оперы, и балеты, и просто слушать музыку, а в детве я очень любил слушать, как пела романы мама. Может, раз мы тут по-дружески сидим, общаемся, сыграешь на клавесине и споёшь какой-нибудь твой любимый романс или что-нибудь другое?

Ульрика сразу взбодрилась, мило обаятельно улыбнулась, личико чуть-чуть порозовело, в голубых больших глазах появились икорки задора, она грациозно села за клавесин и начала ловко играть мажорную мелодию и петь нежным хрустальным голосочком комические куплеты.

Франсуа обаятельно лучезарно улыбался, по прищуренным светло-табачным