Кахатанна. Тетралогия (СИ) - Виктория Угрюмова

Тот покачнулся и уставился на нее мутными глазами, на дне которых медленно вскипала ярость.

— Таков обычай моей земли, — пояснила Каэ, невиннейшим образом глядя на будущего мужа.

Маннагарт только крякнул, не зная, как поступить. Если обозлиться — значит, признать, что удар был более чувствителен, а если спустить…, Он колебался, недолго — сам ведь признал в странной женщине воина — и занес руку для ответного, удара. Каэ поймала ее в движении, продолжила бросок, и вождь, коротко охнув, полетел носом вперед на тела собственных жен.

— Я не люблю, когда меня колотят, как непослушную жену или глупую служанку. Ребенок уже в утробе матери должен становиться смелым, а какую смелость внушит сыну женщина, которая постоянно ждет побоев?

Такая постановка вопроса озадачила всех. Не зная, как быть, Маннагарт махнул рукой, и вперед выступил воин в доспехах западного рыцаря, всем своим обликом не походивший на трикстера. Каэтана поклялась бы, что это аллоброг. Хотя кто такие аллоброги и где они живут, совершенно не представляла.

Был он высок и светловолос, а глаза его цветом напоминали море в погожий солнечный день — в них искрились и переливались все оттенки зеленого, бирюзового и ультрамарина. Светлые пушистые ресницы и пухлые губы в сочетании с розовой кожей гладко выбритого лица придавали ему почти детский вид, особенно на фоне косматых и смуглых варваров. Руки у воина оказались белыми и удивительно холеными, причем их форма выдавала в нем человека знатного происхождения, чьи предки уже многие столетия не гнули спины на полях и не валили деревья. Волосы его свободно падали на плечи и были тщательно ухожены, выгодно отличаясь от причесок стоявших рядом лесных людей. Было совершенно очевидно, что трикстеры относятся к этому рыцарю с уважением, проявлявшимся и в коротких взглядах, которые они бросали в его сторону, и в сдержанной манере обращаться к нему. Воин стоял совершенно свободно, распрямив спину и высоко подняв голову, как человек, не привыкший никому кланяться. И смотрел на Каэтану странным взглядом, каким смотрят на выходца с того света. И взгляд этот удивлял и огораживал.

— Он будет охранять тебя, — усмехнулся вождь и тут же сморщился, потирая пятерней челюсть. — Он очень Рошо охраняет всех моих жен. Он не терпит их, а они не терпят его, — где найти лучшего охранника? — И рыжий зашелся счастливым смехом в восторге от собственной хитрости. — Я взял его в плен давно. Он очень хороший воин, но не хочет учить моих соплеменников своему искусству. Сначала я думал отдать его Муругану, а потом решил — пусть охраняет моих жен.

Введя таким образом новую жену в курс дела, вождь приказал вынести из помещения остальных жен и ушел, оставив Каэтану наедине со странным охранником. Когда дверь за Маннагартом закрылась и все трикстеры наконец спустились по скрипучей лестнице, рыцарь шагнул к Каэтане и произнес взволнованным хриплым голосом:

— Герцогиня?..

В этом единственном слове были и бездна счастья, и бездна отчаяния, диковинное смешение горя, радости и еще чего‑то неуловимого.

— Кто ты? — спросила Каэ, памятуя о том, что лучший способ уклониться от ответа — это ответить, вопросом на вопрос.

— Я Ловалонга — талисенна герцога Эламского.

— Кто‑кто?

— Командир отряда из тысячи воинов — талисенна, ваше высочество. Полгода назад, во время очередного набега трикстеров, я защищал приграничную крепость — Дингир. Вначале нам удалось оттеснить варваров к лесу, несмотря на их явное численное превосходство, однако сражение продолжалось. Трикстеры уходили в лес, заманивая нас за собой. Я приказал своим людям вернуться назад, но они не услышали меня, захваченные азартом боя. Более того, ваше высочество, я объясняю это сверхъестественным вмешательством: они допустили такие ошибки, на которые не способен солдат, обучавшийся под началом эламских командиров. Не стану отнимать вашего драгоценного времени описанием этой битвы, но закончилась она тем, что из леса появились ящеры и набросились на моих людей. Я был бессилен что‑либо предпринять. Меня окружили несколько варваров и применили свой излюбленный прием: пока ты сражаешься с двумя или тремя, один подкрадывается сзади и оглушает тебя ударом по голове. Очнулся я уже в этом селении. Как выяснилось, к тому моменту прошло уже несколько недель — все это время я был в горячке. Бежать отсюда в одиночку практически невозможно, к тому же долгое время трикстеры держали меня на цепи. Однако впоследствии это рыжее чучело — тут Ловалонга скорчил такую гримасу, что Каэ не выдержала и покатилась со смеху, — обнаружило, что я не выношу трикстерских женщин, считая их грубыми, невежественными и похотливыми грязнулями. Тогда он приказал расковать меня и поставил охранять своих жен. Но как вы попали сюда?

— Трикстеры захватили в плен караван, который шел в ал‑Ахкаф. Я и мои спутники путешествовали с этим караваном, намереваясь достичь Урукура в самый короткий срок…

Каэтана не успела договорить, ибо рыцарь перебил ее:

— Но когда я уезжал из замка, вы были не совсем… — он замялся и наконец подобрал наиболее деликатный оборот, — не совсем здоровы. Прошу прощения, ваше высочество, если я заговорил на запретную тему…

Было видно, что его раздирают сомнения и он хочет задать ей множество вопросов, но его сдерживают железная дисциплина и повиновение. Похоже, он до сих пор считал себя подданным эламского герцога.

— Можешь говорить свободно, — сказала Каэ после недолгого раздумья. — И спрашивать обо всем, чтобы тебе было легче понять, а мне рассказать. Но сначала ответь, каким временем мы располагаем?

Ловалонга быстро прикинул и ответил:

— Около двух часов, ваше высочество.

— Успеем, — кивнула Каэ. — Надеюсь, что за это время с моими спутниками ничего не случится?

— Абсолютно ничего. Сейчас готовят погребальный костер, пиршество и произносят заклинания, чтобы призвать Муругана. Все это время ваши спутники будут в безопасности. Располагайте мной, ваше высочество. Я буду счастлив умереть за вас.

— Глупо, — ответила Каэтана резко. — Глупо умирать и быть счастливым от этого. Высшая доблесть, рыцарь, — Уметь прожить так, чтобы выполнить все тебе предначертанное. Спрашивай же скорее.

На лице воина отразилось изумление, но он быстро правился с собой:

— Вы окончательно пришли в себя?

— Окончательно. Но цена этому — то, что я не помню вообще ничего из прошлого. Моим знаниям о мире всего около недели. Поэтому можно сказать, что ко мне вернулся разум в обмен на память. Знаю только, что герцог Арра погиб вместе со всеми слугами и воинами.

На подвижном лице Ловалонги отразилось смятение и горе, но он тут же взял себя в руки. Глаза его сухо блестели.

— Как это произошло, ваше высочество?

— В замке побывал тот, кого Воршуд, один из моих спутников, зовет К Ночи Непоминаемым. Арра тогда только что вызвал меня из другого, моего мира, и я вообще ничего не понимала. Он погиб у меня на глазах, завещав мне идти в ал‑Ахкаф, что мы до сего дня и пытались сделать. А теперь расскажи, что знаешь ты.

— Немногое, ваше высочество. Около десяти лет тому Высокий герцог уехал в странствие, а возвратился только недавно и привез вас с собой. К сожалению, вы были не в разуме. Герцог Арра доверял мне настолько, что иногда оставлял вас на мое попечение, если ему было необходимо отлучиться. Крайне редко вы приходили в себя и начинали кого‑то искать. Я всегда рассказывал герцогу об этих проблесках вашего сознания, и он светлел лицом. Он надеялся, что сможет вылечить вас. Но я ничего не знаю о вашем мире.

— Я бы подумала, Ловалонга, что была больна и этот мир является плодом моего воображения, но слова, сказанные Аррой после его смерти — он явился ко мне в зеркале, — свидетельствуют о том, что я никогда не сходила с ума. Скорее была разделена на две части. Одна Я — эта Я — жила в другом мире, а вторая Я — точная копия меня — находилась в замке. Потом Арра осуществил слияние, и мы соединились в одно целое. Но кто я, почему меня никто не знал в Эламе до прошлого года, чем я так помешала богам, что они за мной охотятся, не знаю, но предупреждаю тебя, что, становясь рядом со мной, ты становишься поперек дороги Новым богам.

— Я готов, — просто ответил Ловалонга.

— Тогда давай все обсудим в другой раз, а сейчас я бы хотела освободить своих друзей.

— У меня есть идея, ваше высочество.

— У меня тоже. Называй меня, пожалуйста, Каэтаной.

Когда два часа спустя Маннагарт явился, чтобы увести Каэтану за пиршественный стол, она была гораздо более ласкова и поведала ему, что давно уже мечтала выйти замуж за могучего вождя, чтобы произвести. на свет еще более могучих вождей, которые завоюют земли Западного мира и на века прославят имя великого Маннагарта.

Все, что говорила странная женщина‑воин, музыкой отдавалось в ушах рыжебородого. Ему казалось, что он и сам всегда так думал и это было его предназначением с первых минут жизни. Просто раньше никто не мог так легко и ясно выразить великие и очень умные мысли, которые прятались где‑то в глубине его большой головы. Разве эти коровы, которые отравляли ему жизнь, могли понять величие человека, родившегося в лесах Аллефельда? Он, Маннагарт, сын ящера Муругана, станет великим королем и… как там говорит его новая жена?