Женщины в Иране, 1206–1335 гг. - Бруно де Никола

1998: 556].

Здесь две женщины представлены как участники политической борьбы. С одной стороны, мать ильхана вновь выступает как человек, которому принадлежит последнее слово в государственных делах. С другой стороны, на сцене появляется новая женщина: Булуган-хатун (ум. 1286 г.) — единственная упомянутая особа, которую Аргун взял на встречу с ильханом [Rawshan, Musavi 1994,1:181; Thackston 1998: 97][145]. В дополнение к значению Булуган в экономическом и военном балансе сил державы, ее описывают как ответственную за организацию пира для Тегуде-ра и его приближенных после того, как он заключил Аргуна в тюрьму[146]. Во время трапезы, пока Аргун находился под наблюдением Алинака, она отправила мужу послание, в котором предупредила, что готовится заговор: Алинака напоят допьяна, нападут на стражников и освободят мятежника из плена. План удался, и 4 июля 1284 года «Аргун, который был пленником, когда наступила ночь, утром проснулся как владыка лица земли» [Rawshan, Musavi 1994, II: 1144; Thackston 1998: 557]. Сразу же после этого Алинак был предан смерти, а победившая группировка двинулась в лагерь ильхана, чтобы захватить его и посадить на его трон Аргуна.

Все описание событий, сделанное Рашид ад-Дином, а за ним и другими персидскими историками того времени, подчеркивает важность женщин в процессе цареустройства. Женщины были глубоко вовлечены в политическое развитие Государства Хулагуидов в начале 1280-х годов. Сначала Аргун заявил о своих претензиях на трон, аргументируя это тем, что именно Мункэ Тимур должен был стать ильханом после смерти своего отца; тем самым он заручился поддержкой матери Мункэ, Олджей-хатун. Перед лицом дипломатического и военного сопротивления со стороны Аргуна Тегудер-Ахмад отступил и возложил ответственность за новый кризис престолонаследия на свою мать Кутуй-хатун [Khwandamir 1954, III: 124; Thackston 1994: 70][147]. Она снова вступилась за сына и начала организовывать оппозицию сторонников сына против узурпатора Аргуна. Однако, к несчастью для Кутуй, она не могла предвидеть, что внезапно прибывшее войско племени караунасы разграбит орду так основательно, что, кроме пепла в очагах, не останется и следа. Они оставили Кутуй-хатун, Тодай-хатун и Армини-хатун нищими, а две тысячи из них взяли под арест Ахмада[148].

Вторжение караунасы и тот ущерб, который они причинили владениям и армии Тегудера, разграбив его жен и мать, по-видимому, нанесли решающий удар, разрушив надежды Кутуй сохранить сына на троне [Shirazi 2010: 65].

После падения Кутуй быстрая замена на роль влиятельной женщины в Государстве Хулагуидов была найдена в лице Булуган — хатун. Как отмечает Мелвилл, о значении Булуган свидетельствует тот факт, что, когда она умерла 23 сафара 685 года (20 апреля 1286 года), Аргун хотел, чтобы ее преемницей стала женщина из ее семьи, и послал запрос Хубилаю в Китай, чтобы родственницу Булуган отправили в Иран [Melville 2006а]. Из Китая была отправлена принцесса Кокачин, которая была предназначена в жены Аргуну, но к моменту ее прибытия он уже умер, и она вышла замуж за Газана (пр. 1295–1304) [Rawshan, Musavi 1994, II: 1237; Thackston 1998: 606][149]. Во время правления Аргуна Булуган и Олджей оставались самыми влиятельными женщинами при дворе, но после их смерти увеличилось значение других жен[150]. Более того, ключевую роль среди жен Аргуна в качестве царственной особы сыграла Урук-хатун, о которой ничего не известно в источниках до смерти ее мужа в 1291 году и возвышения ее нового мужа, Гейкату Ильхана (пр. 1291–1295)[151]. Рашид ад-Дин упоминает, что в 1291 году, сразу после смерти Аргуна, она разработала план в поддержку Гейкату против его соперника Байду [Rawshan, Musavi 1994, II: 1184; Thackston 1998: 576]. Преемственность первоначально оспаривали три группировки: Гайхату, Байду (внук Хулагу от его сына Тарагая) и Газан (сын Аргуна). Однако Газан отступил и остался в Хорасане[152].

Рисунок 3.2. Ранние ойраты и их связь с семейством чингизидов

Очевидно, что все потенциальные претенденты на трон хулагуидов были прямыми потомками Хулагу, но если Гайхату и Газан были из ветви Абаки, то Байду представлял другую ветвь наследования [Lambton 1988: 250; Brack 2016]. В борьбе за трон соперничали две ветви, одна из которых была представлена абакаида-ми, а другая — неабакаидскими хулагуидами [Kamola 2013: 88; Brack 2016]. В свою очередь, кочевая традиция выборного регентства, похоже, среди монголов в Иране уже исчезла, и собрание членов семьи для выборов нового ильхана стало скорее ритуалом, нежели встречей для избрания правителя. Возможно, сравнительно небольшие расстояния в Государстве Хулагуидов по сравнению с объединенной Монгольской империей сыграли свою роль в том, что отпала необходимость назначать регента на короткие периоды междуцарствия в монгольском Иране, как это требовалось в Великом ханстве. Также, как только монаршая преемственность начала определяться наследованием по мужской линии сыновей Хулагу, женщины, естественно, уже не могли стать регентшами или правительницами Государства Хулагуидов. Однако они, похоже, приспособились к новому политическому сценарию. Во время правления Гайхату Урук-хатун выступает в качестве советницы ильхана, которой требуется его одобрение, чтобы отдавать приказы. Источники обычно подчеркивают нежелание Гайхату проливать кровь, а надзор за исполнением наказания возлагается на его жену. Например, мятежник Тоган был приговорен к смерти только после того, как Урук-хатун убедила ильхана, что, если тот его помилует, «никто не будет служить тебе искренне с этого дня» [Rawshan, Musavi 1994, II: 1192; Thackston 1998: 581]. В отличие от монгольских правительниц предыдущих времен, таких как Оргина, Дорегене, Кутуй и даже Олджей (жена Хулагу), влияние Урук ограничивалось советами своему мужу, и у нас нет свидетельств того, что она эффективно управляла государственными делами. Тоган был казнен, только когда ильхан сказал свое слово: «…конечно, этого заслуживает тот, кто совершил то, что совершил» [Rawshan, Musavi 1994, II: 1192; Thackston 1998: 581].

После окончания правления Гайхату в 1294 году и в XIV веке количество информации о женщинах в государственных делах ильханидов медленно, но неуклонно уменьшается. Одна из причин заключается в том, что повествование Рашид ад-Дина о Монгольской империи заканчивается правлением Газана, и поэтому мы лишены подробного рассказа о женщинах, который персидский историк изложил применительно к более раннему периоду. Однако у нас есть «Тарих-и Олджейту» Кашани за период правления Олджейту (1304–1316 гг.), его упоминания о женщинах ярко контрастируют с более ранними хрониками Рашид ад-Дина о Государстве Хулагуидов. Кашани посвящает всего несколько страниц описанию жен и дочерей нового правителя и лишь спорадически упоминает их далее в тексте, в основном только для того, чтобы отметить даты их смертей или браков

[Hambly 2005:7–8]. Некоторые жены Олджейту упоминаются, но в основном