Ювелирная лавка госпожи Таниты (СИ) - Марей Соня

– У вашего отца был поверенный?

– А это кто? – непонимающе спросила Варда.

– Это человек, которому доверяют свои дела и документы. Я не знаю, как такие люди у вас называются.

– Душеприказчик, что ли?

– Точно! Душеприказчик, – я обрадовалась тому, что дети поняли, о чем речь.

– Он ходил к этому, как его… Варда, вспоминай! Живет на улице Белых Флагов, – Тимош нахмурился и сжал пальцами виски.

– Господин Манагот? – неуверенно спросила девочка.

– Кажется, да, так его зовут.

И оба уставились на меня в ожидании. Я никогда не любила все, что касалось документов и хождения по инстанциям, но придется потерпеть.

– Хорошо, что вы вспомнили. Значит, нам надо идти именно к нему. Надеюсь, он честный человек, в отличие от всяких… товарищей.

Да, может, хоть кто-то нормальный есть в этом городе. А то я уже скоро шугаться всех начну.

Я поднялась с кресла и присела перед детьми на корточки, взяла их за руки.

– Рада, что рассказала вам правду о себе. Вы настоящие помощники. Простите, если расстроила вас этим разговором.

Да и вообще странно, что родная сестра не в курсе дел своего брата. Не знает ни о его компаньонах, ни о душеприказчике, ни о долгах. Теперь удалось получить хоть какие-то сведения.

На лицах Варды и Тимоша появились слабые улыбки.

– Мы обещали тебе помогать, – сказала девочка. – Ты ведь тоже нам помогаешь.

– И мы со всем разберемся. Ну ладно, – я поднялась и направилась к выходу из гостинной. – Собирайтесь, детишки, у нас сегодня много дел.

Глава 18

Уже через полчаса наша дружная команда направлялась на улицу Белых Флагов. По дороге дети наперебой просвещали меня, рассказывая о местных верованиях и традициях. Оказалось, что на Новый Год у них тоже принято дарить подарки и навещать родственников и друзей. Тимош с Вардой очень удивились, когда я сказала, что у нас наряжают елку.

– Прямо живую? И вешают на нее игрушки? – с горящими глазами спросила девочка.

– Можно живую, можно искусственную. Мне было жаль срубленные елки, поэтому мы с родителями наряжали елочку во дворе. Еще я украшала ее разноцветными шишками и конфетами. Правда, конфеты никогда не доживали до праздника, я съедала их раньше.

Делиться воспоминаниями было приятно, а вопросы сыпались из детей, как крупа из мешка. И, кажется, они уже начинали строить планы.

– У нас тоже во дворе растет маленькая елка, жаль только, что Новый Год далеко, – вздохнул Тимош. – И в этом году к нам никто не придет.

– Ну тетю Свэнью мы обязательно позовем. Только чур не дразниться!

Дети в один голос заверили, что больше не будут баловаться. Правда, переглянулись между собой как-то слишком шкодливо. А в целом сборы на прогулку прошли спокойно, если не считать маленького недоразумения. Тимош обвинял Варду в том, что она спряталась его ботинки. Оказалось, что мальчишка ночью бросил их на улице.

От них же я узнала, что больше всего здесь почитают Заступницу – хранительницу домашнего очага. И Светлейшего Отца – создателя всего живого. Также они верили в духов-покровителей, что водились у представителей всех профессий. Их задабривали, чтобы снискать милость и удачу в карьере.

Были и духи огня, воды, ветра и земли. Их никто не видел, но говорили, что этот мир населен ими до отказа. Они чаще помогают, но иногда, когда гневаются, могут вызвать пожар, ураган или другое стихийное бедствие. Не обошлось и без вредных сущностей с их хозяином – Мрачным Отцом. Он же и заведовал миром мертвых. Дети сказали, что он наделяет своей силой темных магов, которые редко, но все же встречаются.

В общем и целом, Вселенского зла тут нет, и если не злить всяческих мелких духов, то можно жить вполне спокойно. Проблемы могут создавать люди, а не потусторонние сущности.

Наконец, мы добрались до двухэтажного здания желтого кирпича на улице Белых Флагов. Название ей полностью соответствовало – вдоль улочки были протянуты веревки с реющими на ветру флажками и шелковыми лентами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Ей дали такое имя в год, когда был заключен мир с соседним королевством, Верорией. Это случилось лет пятьдесят назад, – пояснил Тимош.

Улыбчивая молодая девушка-секретарь провела нас на второй этаж. Мимо сновали клерки с кипами бумаг, вдоль стен на кушетках сидели страждущие, ожидая своей очереди.

К счастью, господин Манагот оказался свободен и принял нас сразу.

– Госпожа Танита Зорвир? – он немало удивился, когда я представилась.

Это был мужчина лет сорока пяти в строгом темно-зеленом костюме, темными волосами с проседью и пышными усами. Он будто сошел с черно-белых фотографий прошлой эпохи. Темные внимательные глаза смотрели пытливо, когда я доставала из сумочки документы. От волнения руки подрагивали.

– Надо же, я ожидал вас увидеть еще зимой, – произнес господин Манагот серьезно и предложил нам занять стулья рядом с его рабочим столом.

– Нам нужна ваша помощь и консультация, господин Манагот, – я протянула ему стопку документов. – Вы не могли бы просветить меня? Рассказать обо всех нюансах и подводных камнях. Мой брат оставил завещание…

– Сейчас, одно мгновение, – душеприказчик снял со стеллажа папку в кожаной обложке. – У меня есть копии документов, нужно их сверить, вы же понимаете.

Просматривая бумаги и одобрительно кивая, господин Манагот не прекращал говорить. Он выглядел человеком, влюбленным в свое дело. Возиться с документами ему явно нравилось. Да и сам он внушал доверие и расположение спокойным видом и негромким, но уверенным голосом.

– Все верно, я узнаю почерк господина Зорвира, а здесь стоят мои личные печати. Но вы ведь в курсе, что прямыми его наследниками являются дети?

Он добавил, что по закону, если родители не успели составить завещание, все их имущество переходит старшему сыну, невзирая на то, сколько у них детей. А за неимением сына – старшей дочери. Но Малкольм велел поделить все нажитое между его детьми, так как не хотел обделять Варду.

А вот настоящую Таниту родители особо не жаловали, еще при жизни они завещали свой дом Малкольму, и их дочка доли не имела. Но и этому водилось объяснение – сын должен завести свою семью, привести жену в родовое гнездо. А дочки становились частью рода мужа, обеспечить их жильем было обязанностью мужчины.

– Конечно, господин Манагот. Я даже не собиралась претендовать на наследство детей.

Он кивнул.

– Давайте разберемся со всем по очереди. У нас есть несколько вопросов, которые надо решить. Дети не могут распоряжаться своим имуществом до восемнадцати лет, но это право есть у опекуна, причем, ограниченное.

– Будьте добры, разъясните нам наши права и обязанности, – я улыбнулась ему и переглянулась с двойняшками. Тимош и Варда сидели, как мышки, внимательно слушая. – О каких ограничениях вы говорите?

– Все сделки происходят по контролем государства. Опекун может продать жилье подопечных только в том случае, если все средства от продажи будут положены на их счета до достижения совершеннолетнего возраста. Распоряжаться этими деньгами так, как вздумается, опекун не может. При этом дети не должны оказаться на улице. У них обязательно должно иметься другое место жительства, например, дом или квартира опекуна. Предположим, вы хотите продать дом здесь и переехать с ними в другой город?

Я покачала головой.

– Нет, господин Манагот, это вариант мы не рассматривали.

– Что ж, хорошо. Также жилье можно обменять на равное по площади и стоимости, но делать это нежелательно, потому что господин Зорвир хотел сохранить родовое гнездо его предков. Но вы можете его реставрировать, надстраивать этажи, достраивать хозяйственные корпуса.

– А лавка может быть продана? – спросила, вспомнив слова Дарена.

Я, конечно, ничего продавать не собиралась. Поинтересовалась для общего развития.

– Лавка не является жилым помещением, поэтому ее возможно продать. Опять же, средства от продажи должны быть переведены на счета детей. Насколько я знаю, сейчас они пусты. Господин Зорвир незадолго до смерти посылал вам деньги для того, чтобы вы могли приехать, устроиться и забрать племянников. И первое время жить с ними, ни о чем не думая, – душеприказчик пристально уставился на меня.