Ювелирная лавка госпожи Таниты (СИ) - Марей Соня

Не хотелось расстраивать детей новостью об огромном долге, но рано или поздно правда бы всплыла. Тем более, мы не просто соседи по жилплощади, а хранители общей тайны. И они могут сообщить что-то важное. В том числе то, о чем не знает никто.

Я старалась щадить их чувства, поэтому ни этим вечером, ни утром не расспрашивала подробностей о Малкольме и их жизни в последние годы. Но сейчас, кажется, настало время.

Варда удивленно захлопала глазами, а Тимош присвистнул, когда я закончила говорить.

– Мы что-то слышали про долги, но точно не знаем, – девочка беспомощно пожала плечами. – Отец говорил, что успеет все выплатить. Он не собирался умирать.

– Я понимаю, вам тяжело вспоминать об этом, но мне нужно как можно больше сведений. В этом мире я могу доверять только вам.

Возможно, я требую от них слишком много. Тетка Свэнья сказала, что Малкольм заболел года три назад, значит, тогда двойняшкам было по шесть лет. Но ведь были какие-то разговоры, к нему приходили люди, значит, Тимош и Варда должны что-то знать или о чем-то догадываться.

Дети сидели напротив меня на диване, понурившись и сложив руки на коленях. Наконец, Тимош заговорил:

– Этой осенью отец совсем ослаб. Господин Терби приходил все чаще и чаще, приносил ему какие-то травы и настойки. Под конец жизни у него стало плохо с разумом, он многое забывал. Его не стало после Нового Года, а нас сразу забрали в приют.

Я решила, что проще будет задавать наводящие вопросы.

– Вы знаете, кто такой Дарен Ингеррам? Отец говорил? Именно он только что приходил и заявил, что Малкольм остался должен ему деньги за материалы.

– Ну говорил, мы его даже видели. Знаю, что Дарен не местный, он приехал в город и открыл свое дело несколько лет назад.

– Он огранщик камней, а еще занимается поставкой самоцветов, золота и серебра из гномьих гор, – неуверенно добавила Варда.

– Ну вот, а говорили, что ничего не знаете. Все-то вы знаете, нужно только хорошенько напрячь память. А имя Рейбон Клавиц вам о чем-нибудь говорит?

Тимош сложил руки на груди и посмотрел в сторону.

– Господин Клавиц был его товарищем и партнером, отец хорошо о нем отзывался, – начала Варда. – Многие из старых знакомых отвернулись от него, когда у нас стало меньше денег. Перестали приходить и звать в гости.

Что ж, неудивительно. Ты нужен лишь тогда, когда можешь что-то дать другим, а когда появляются проблемы, все резко о тебе забывают. Но как Малкольм мог хорошо отзываться о скользком прилипале Клавице? От него же за версту несет вероломством.

Возможно, больному человеку больше не к кому было обратиться, а Клавиц маскировался под заботливого друга. Или сам ювелир по натуре был человек простой и доверчивый, обмануть его ничего не стоило. А может, правда, настолько ослаб телом и разумом, что уже плохо соображал.

– А о владельцах “Радости ювелира” что слышали?

– Отец и сын Беренгеры? – Тимош приподнял бровь. – Ну когда-то они, действительно, были приятелями, но в последние годы что-то пошло не так.

Теперь и фамилия Леорга стала известна – Беренгер. Надо запомнить.

– Они считали его за конкурента, – ревниво ответила Варда. – Но мы, опять же, знаем все только по рассказам отца. Мы были малы, и он почти не посвящал нас в свои дела. Он всегда считал нас маленькими, думал, что мы ничего не поймем.

– А еще эти Беренгеры могли и слухи пустить, что отец торгует подделками. С них станется, – зло добавил мальчик и поджал губы. – Господин Олберт старый противный жук, и сыночек весь в него пошел. Когда я встретил Леорга в магазине сладостей, у него аж глаза на лоб полезли. Потом, правда, взял себя в руки и даже улыбнулся.

Итак, что мы имеем? Жил-был успешный ювелир, которому не посчастливилось где-то подцепить чахотку. Болезнь медленно убивала его, лишала сил, а разум путался.

Имеем детишек, которые, хоть и смышленые, в дела отца не были посвящены. Такое чувство, что Малкольм планировал вылечиться или хотя бы подольше протянуть. Да не успел.

Имеем гипотетический долг, который еще надо доказать, и странных товарищей. Стоило Малкольму сдать позиции, они стали крутиться вокруг него, как жадные чайки. Могли даже слухи поганые распускать, к сожалению, ни в одном мире это не редкость.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но было и то, что меня смущало. Дарен сказал, что последние полтора года поставлял ему материалы в долг. Ради чего? Надеясь получить какую-то выгоду или просто жалел и думал, что когда-нибудь тот сможет с ним расплатиться?

Понимаю, он делец. Бизнес есть бизнес, ничего личного. Ему эти богатства не с неба упали. Чтобы дальше мы с детьми могли жить спокойно, надо как можно скорей во всем разобраться. И если про долг – это правда, придется мне все решать, а не переваливать на плечи Тимоша с Вардой. Теперь я их защитница.

Нужно договориться об отсрочке, хотя бы. Вряд ли я быстро заработаю такую сумму, даже если снова сделаю для госпожи Санлис украшения с рутиловым кварцем. Камень в той подвеске был самым крупным и красивым из моей коллекции, оставшиеся пять будут стоить меньше. Но сходить к ней и снова предложить свои работы можно.

А если настоящая Танита жива и здравствует? Наверняка она в курсе проблем, поэтому не появилась до сих пор. Знала, что будут требовать с нее, как с ближайшей совершенолетней родственницы.

Интересно, как здесь работают законы? Хорошо, что сегодня мы собирались пойти с документами к нотариусу. Заодно обо всем расспрошу.

В голове крутилась какая-то мысль, но я никак не могла поймать ее за хвост. В доме должно быть что-то… Точно! Письма Таниты, целая стопка в ящике стола. Я их бегло просмотрела, особо не вчитываясь. Тогда меня возмутило равнодушие, с которым эта женщина отвечала родному брату. Возможно, ее отношение было вызвано обидой от того, что Малкольм не отдал ей семейную реликвию, еще и долги навесить хотел в придачу к детям.

Не верится, что ювелир был таким безответственным. Может, он все-таки передавал деньги? Ей или еще кому-то. Но почему они не дошли до Дарена? Или дошли?

Голова пухла от обилия мыслей, хотелось побиться лбом об шкаф. И бриллиант этот чертов. Чувствую, он еще принесет проблем, лучше бы его продать.

Но пока… выдохнуть и остыть. Принимать решения надо с холодной головой. Не зря же ювелир так хранил семейное достояние.

Дети продолжали сидеть на диване, пристально глядя на меня.

– И еще вопрос. Понимаю, что вам неприятно об этом говорить, но я уже несколько раз слышала, что во время болезни ваш отец распродал все по дешевке. А почему не за полную цену? Может, ему очень срочно нужны были деньги, чтобы купить особое лекарство или нанять лекаря-мага? – спросила я мягко.

Двойняшки опустили глаза и замялись.

– Быстро найти покупателей на много дорогих украшений не вышло бы. И тогда господин Клавиц предложил попробовать сбыть их в других городах, открыть филиалы лавки.

– Мне никогда не нравился этот слизняк, – пробурчал Тимош. – Много он понимает!

– Зачем ты так? – Варда поглядела на него с укором. – Он даже как-то приносил нам еду и подарки.

– Все равно он мне не нравится! А ты вечно всех жалеешь.

Понятно, что ничего не понятно. Если Клавиц что-то мутил с украшениями у Малкольма за спиной, то теперь должен, наоборот, не попадаться мне на глаза. Или так осмелел, что решил поживиться и за мой счет?

Дети толком рассказать ничего не могут, какой с них спрос? Малыши еще. Тетя Свэнья, если бы знала, то давно бы сказала. И Клавица как прижать? Наверняка ведь соврет. Неужели нет ни единого человека, который поможет распутать этот клубок?

– И что стало с затеей вашего отца и Клавица? – спросила я, вздохнув.

– Он приносил деньги, когда удавалось что-то продать. Но много уходило на лечение, еду, школу. Осенью еще ремонтировали крышу.

– И во всем вам помогал господин Клавиц?

– Отец уже не мог сам ничего делать, ему было слишком плохо, он ослаб, кожа да кости! И умер внезапно, – губы Тимоша задрожали. – Он сказал, что позаботится о нас, но не успел.