Рейтинговые книги
Читем онлайн Воспоминания о школе - Джованни Моска

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31

Уникум просто. Покажите нам его.

В этот момент как раз открывается дверь и из нее появляется уникум.

Такой же маленький, как его мама, в пятнадцать лет ему не дашь больше двенадцати. На носу очки, волосы острижены так коротко, что издалека он кажется лысым. Омерзительный мальчишка. Такой мелкий, а того и гляди лопнет от гордости, как и его мамаша. Если бы у нее был хвост, как у павлина, она бы распушила его веером и удалилась бы, держа за руку своего сыночка и кулдыкая.

Из-за двери выходит семинарист. Он все успешно сдал, но рядом с ним нет мамы, которой он мог бы сообщить благую весть. Мамы семинаристов далеко, к ним нужно ехать сначала на поезде, а потом еще и на дилижансе.

Так что он скромно садится в уголок и спокойно листает учебники, которые пятнадцать минут назад не мог листать — так сильно у него дрожали руки. Он ждет своих друзей.

Аудитория потихоньку пустеет. Остались последние три студента, уже последние два… Профессора спешат, то и дело поглядывая на часы. Остался только один дрожащий и потеющий бедолага. Тоже из семинаристов. Сердце под сутаной бьется громко-громко.

Везет тебе, везет вам, мальчишки! Вы еще можете бояться таких вещей, таких мелочей, как, например, перепутать и сказать, что бабочка — насекомое из отряда сетчатокрылых, а не чешуйчатокрылых, что у сердца три, а не два предсердия или что цветок персикового дерева белый с шестью лепестками, а не розовый с пятью.

Такие маловажные мелочи, как бабочка или цветок, из-за которых мы уже не волнуемся, к сожалению. Нас не беспокоят и списки с результатами экзаменов.

Переведен, не переведен, направлен на пересдачу — какая нам разница? И кто такой Ринальдо Абатекола, нам совсем неважно. Мы читаем эти имена совершенно невозмутимо, и если у нас и бьется сердце, то лишь из-за того, что мы только что поднимались по ступенькам.

В аудитории никого не осталось.

Будущие священники возвращаются в колледж, все вместе. Им хотелось бы кричать от радости:

«Меня перевели! Меня перевели!» — но вместо этого они тихо, на цыпочках, возвращаются в свои комнаты и думают о своих матерях, которые далеко, там, куда нужно добираться на поезде, а потом на дилижансе.

А я?

А я вернусь сюда через несколько лет: снова бегом поднимусь по лестнице, дрожа, подойду к спискам допущенных к учебе в гимназии и буду водить пальцем по именам, другой рукой обнимая за плечо своего сына.

XX. Прощай, государственный экзамен

Итак, со следующего года никаких больше госэкзаменов.

В сороковом уже не будет страшных и ужасных приглашенных госкомиссий. Экзамены у ребят будут принимать их же преподаватели при помощи двух ассистентов, присланных Министерством образования.

Государственный экзамен уходит в прошлое после семнадцати лет жизни, не оплакиваемый никем. Это была своего рода авантюра. Удачная, если удавалось сдать экзамен, толком не подготовившись, ужасная, если происходило наоборот. Он уходит, этот экзамен-авантюра, успев навсегда расстроить нервную систему тысячам и тысячам учеников. Многим из них он до сих пор снится по ночам, как и мне двенадцать лет спустя: снится, что все еще нужно его сдавать, а на улице страшная июльская жара, и меня обступают огромные профессора, которые заглядывают мне в глаза и, помахивая указательным пальцем, говорят:

— Если из метана СН4 вычесть атом водорода, а из полученного таким образом одновалентного радикала метила СН3 равный ему метил, что мы получим в результате, а?

Ну кто ж может это знать? Да никто. Этого не знают даже сами профессора, которые притворяются, что знают, а на самом деле они просто минуту назад прочитали ответ в учебнике.

Я просыпаюсь с колотящимся сердцем, вспотевший от жары двенадцатилетней давности, но счастливый, непомерно счастливый от того, что это был всего лишь сон.

Хоть я и беден и мне нужно кормить семью, я все равно не уверен, стал бы я снова сдавать этот экзамен, пусть даже за сто тысяч лир. Не знаю, смог бы я снова сесть за учебники и не вылезать из-за них три месяца подряд днем и ночью — особенно ночью… помните?

На улице жара, окно распахнуто, в него залетают, привлеченные светом лампы, огромные мотыльки и, ослепленные этим светом, падают на XXIII песнь «Неистового Роланда»:

Луга палит полдневный зной,Пастух убогий спит у стада;Устал под латами герой —Его манит ручья прохлада…[6]

и долго потом хлопают крыльями, с жужжанием, пугающим в ночной тишине.

Занимались мы почти всегда вдвоем. Один читал вслух, а другой спал с открытыми глазами. На столе стояли приготовленные мамой кофе, перемешанный с взбитым яйцом, и лимонад. Рядом горка сигарет. Когда они заканчивались, приходилось высыпать табак из окурков и курить его, завернув в веленевую бумагу. Час мы занимались, потом десять минут перерыв. Во время перерыва мы разговаривали о девчонках, о наших первых девчонках, и десять минут незаметно превращались в час. С улицы доносились шаги дворников.

— А у тебя было?..

— Да нет… только целовались…

Воздух становится прозрачным, небо потихоньку окрашивается в пастельные тона. Свет от лампы уже едва заметен. Первые трамваи. На улице насвистывает прохожий. Вот тогда и наваливался сон, и мама заставала нас с утра сладко спящими — меня, уткнувшегося лбом в «Гробницы» Уго Фосколо, и моего друга, прижавшегося щекой к страданиям Дидоны:

Тот, кто впервые меня к себе привязал, кто мои всеЧувства унес, он пускай и хранит их с собою в могиле..?[7]

— Идите ложитесь, — говорила мама. — Вредно так заниматься, днем нужно это делать…

Но ночью так хорошо готовиться к экзаменам: так тихо — кажется, что слышишь в тишине слова Дидоны и тут же их запоминаешь.

Днем мы ходили слушать, что спрашивали на экзаменах профессора. Усевшись за первые парты, мы изо всех сил напрягали слух и записывали все, что удавалось разобрать.

— Он все время спрашивает причины Французской революции и революционные движения двадцать первого года…

Значит, этим вечером — кофе, лимонад, сигареты и причины Французской революции.

«Причины Французской революции следует искать прежде всего в сохранении феодального общественного строя и его институтов, а также в социальном неравенстве привилегированных и непривилегированных сословий…»

Одни и те же одинаковые фразы, вы помните?

В любом учебнике истории глава о Французской революции начиналась именно так.

Фразы, которые мы помним до сих пор и вряд ли уже когда-нибудь забудем. Некоторые по прошествии времени кажутся нам смешными, как все то, что связано с детством. Мы вызубривали их наизусть, и сейчас, приходя нам на ум, они напоминают о нашей юности, такой далекой и так быстро прошедшей, о лицах наших друзей и о жестах профессора…

«Кунимунд, король гепидов, пал в битве от руки Альбоина, короля лангобардов, отрубившего ему голову и сделавшего из нее кубок. После чего Альбоин женился на Роземунде, дочери Кунимунда…»

«…Новость о падении Иерусалима заставила понтифика обратить все свои усилия на снаряжение нового Крестового похода, в котором принял участие Фридрих Барбаросса, закончивший свою жизнь в реке Селиф (10 июня 1190 года)».

«…Манфред, оставшись с немногими сторонниками, повел себя как истинный дворянин, предпочитая смерть в бою позорному бегству».

Но хватит вспоминать, пожалуй. А то я и впрямь буду жалеть о государственном экзамене, как о чем-то дорогом и прекрасном.

Как будто он не изматывал всю душу пугающей неизвестностью: профессора, которые тебя не знают, — достаточно одного более или менее сложного вопроса, минутки рассеянности, и ты завален. Ты знаешь все об Альфьери вплоть до цвета глаз и формы рук — все, кроме того года, когда он написал комедию «Финестрина», комедию, между нами говоря, сомнительных достоинств. И тут тебе попадается самый обыкновенный профессор, прекрасный отец семейства, который твердо убежден в том, что для получения аттестата зрелости и зачисления в университет необходимо точно знать год, когда знаменитый драматург написал малоизвестную комедию «Финестрина». И мучения всех трех лет лицея идут насмарку. А бывает и наоборот — ты совсем ничего не учил и из всего курса знаешь только, что лангобарды назывались так из-за своих очень длинных бород, да и то потому, что случайно открыл учебник истории на странице 179. И вот ты отправляешься на экзамен с таким вот легчайшим культурным багажом, а профессор истории, взглянув на часы и поняв, что уже поздно, говорит тебе:

— Я вам задам всего один вопрос: почему лангобардов назвали лангобардами?

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Воспоминания о школе - Джованни Моска бесплатно.
Похожие на Воспоминания о школе - Джованни Моска книги

Оставить комментарий