Братья по разуму - Джеймс Блиш

Чего только не приходится переносить бескорыстному альтруисту — подумать страшно!

2

— Надеюсь, вас удобно устроили, — сказал Бен Рийз.

Он решил сам показать Хичкоку станцию. Бен Рийз был круглолицым толстячком, почти совершенно лысым, хотя ему еще не исполнилось и сорока. Хичкок вызывал у него самые тревожные опасения.

— Терпимо, — ответил Хичкок. — Комната обставлена несколько по-спартански, но терпимо.

У него была неприятная манера ходить, не глядя, куда он идет: он все время вертел головой то вправо, то влево.

— Да, — согласился Рийз, — особым комфортом мы похвастать не можем. Ведь мы располагаем только тем, что доставляют космолеты, а всегда есть гораздо более важные грузы.

— Гм-м-м… — протянул Хичкок. — А скажите, мистер Рийз, это очень приятно — ощущать себя самодержавным монархом целой солнечной системы?

Рийз онемел от неожиданности и, остановившись, недоуменно уставился на Хичкока.

— По-моему, вы не совсем понимаете… — пробормотал он в конце концов.

Хичкок гордо прошествовал дальше, и Рийз вынужден был догонять его бегом.

— Я же… я всего только координирую исследования, которые мы здесь ведем, — объяснил он, тяжело дыша. — И… и еще я составляю списки всего того, что станции нужно будет получить со следующим космолетом… ведь по расписанию они прибывают сюда раз в год… И… и кому-то надо же этим заниматься.

Но Хичкок как будто не обратил на его слова ни малейшего внимания. Или он глуховат? Можно было подумать, что он просто ничего не слышал.

Они шли по центральному коридору станции. Мягкие подошвы их теплых сапог скользили по плиткам пола с легким шорохом. Им встретились всего два-три человека. Тусклый свет, тишина… можно было вообразить, будто они очутились в глубоких подвалах какого-нибудь средневекового замка. Мимо, словно трудолюбивые гномы, пробегали шаркуны, занятые своим делом.

В конце коридора, там, где он разветвлялся на два полукружия, огибавшие купол станции по внешней стороне, Рийз остановился.

— С чего вы хотели бы начать? — спросил он. — С анатомической лаборатории или с биохимического отдела?

Хичкок продолжал хранить молчание. Неподалеку в боковом коридоре шаркун тем пол мокрой шваброй. Рядом в ведре плескалась грязная вода. С ликующим злорадством, от которого каменное выражение его лица почти не изменилось, Хичкок навел камеру на уборщика.

Шаркун продолжал водить шваброй, не обращая на них никакого внимания. Прошло чуть не полминуты, прежде чем Хичкок выключил камеру. Потом он бросил через плечо:

— Вы, кажется, что-то сказали?

— Я спросил, что вы хотели бы увидеть в первую очередь, — вежливо повторил Рийз.

Хичкок испепелил его презрительным взглядом, точно назойливое насекомое.

— Это не составит ни малейшей разницы. До отъезда я побываю везде, можете не сомневаться, — заверил он Рийза.

Они пошли дальше. Осмотр станции превратился для Рийза в настоящую пытку: Хичкок пропускал мимо ушей все его объяснения или истолковывал их по-своему и наводил камеру на каждого работающего шаркуна, мимо которого они проходили.

Рийз терпел, но с каждой минутой это становилось все труднее. Он прекрасно понимал, с какой целью Хичкок почтил своим присутствием Одиннадцатую Скорпиона: этот доморощенный политик вбил себе в голову, что сотрудники станции бессовестно эксплуатируют беспомощных шаркунов, и задался целью разоблачить новоявленных рабовладельцев. Хичкок и его Общество защиты гуманности уже разделались таким образом по меньшей мере с двумя десятками планет, всякий раз последовательно и упрямо игнорируя реальное положение вещей. Рийз все-таки лелеял робкую надежду, что ему удастся как-то переубедить Хичкока и тот оставит Одиннадцатую Скорпиона в покое, но совершенно не представлял себе, как взяться за выполнение подобной задачи.

Наконец, когда Хичкок поднял камеру при виде шаркуна, который мыл посуду в подсобном помещении станции, Рийз решил приступить к делу.

— Зачем вы все это снимаете? — спросил он.

— Собираю обвинительный материал, — ответил Хичкок, не прерывая съемки, и даже не посмотрел на Рийза. — По возвращении домой я приму все необходимые меры, чтобы с этим возмутительным безобразием было покончено раз и навсегда.

Рийз растерялся. Хотя намерения Хичкока не явились для него новостью, он все-таки не мог понять, о чем, собственно, тот говорит.

— Я не собираюсь сквозь пальцы смотреть на то, как туземцев обращают в рабство, где бы это ни происходило, — торжественно объявил Хичкок.

Ах, вот оно что!

— Но… но ведь они — животные, — недоумевающе возразил Рийз. — Мы дрессируем их и обучаем выполнять некоторые несложные операции, потому что у нас не хватает людей для обслуживания станции. Они… они же просто одомашненные животные.

Хичкок опустил камеру и обернулся.

— Вы, кажется, хотите, чтобы я не верил собственным глазам? — оскорблено спросил он. — Я вижу, что он моет посуду, а вы хотите, чтобы я поверил, будто передо мной — животное?

— Ну и что же? — Рийз все еще недоумевал. — Да, конечно, они очень сообразительны и по своему развитию стоят несколько выше земных шимпанзе. Но ведь это неизмеримо ниже того уровня, который принято считать начально человеческим. Или… или вы против того, чтобы животных использовали для облегчения человеческого труда?

— Продолжим осмотр, — отрезал Хичкок.

Он решительно пошел к двери, и Рийз со вздохом последовал за ним — ничего другого ему не оставалось. Уже в коридоре Хичкок сказал со жгучим пренебрежением:

— Меня поставили в известность, что интересами коренных жителей планеты здесь преступно пренебрегают, но чтобы…

— Кто вам это наговорил? — Рийз был совершенно ошеломлен.

Хичкок досадливо нахмурился,

— Об этом известно на всех цивилизованных планетах, — заявил он категорическим тоном.

— Но это же… это неправда! — возразил Рийз. — Хотя они и коренные обитатели планеты, нет никаких оснований считать их людьми. Они — всего лишь животные, и во многих отношениях довольно примитивные. Правда, мозг у них развит неплохо… то есть в том смысле, что нам удается обучать их довольно сложным действиям, и их поведение в довольно высокой степени определяется конкретными требованиями обстановки. Но они не обладают подлинным мышлением, способностью обобщать, рассуждать… осознавать себя как личность, у них нет даже начатков общества — ну, словом, ничего того, что делает разумное существо разумным.

— Я приехал сюда, — провозгласил Хичкок, — чтобы вынести собственное суждение по этому вопросу. Мне уже приходилось слышать оправдания и увертки вроде ваших на других планетах, которые я обследовал, — на планетах, где творились возмутительнейшие вещи. Нет, вы только представьте себе — на Эпсилоне Эридана их употребляли в пищу! И о положении здесь я буду судить сам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});