Агент нокке, или на войне как на войне - Елена Романова

– Да ну вас! Никакой романтики, – обижалась Маринка на эти мысли.

Новые знакомства в туристическом клубе.

Ник по-прежнему возился с малышами во дворе и в школе, по-прежнему занимался в туристическом клубе "Белая Сова" у Александра Викторовича. Бездельничать сильно надоело в больнице. Мальчишка с радостью окунулся в водоворот жизни: сдавал экзамены экстерном, потом летел в школу к своим подопечным, а вечерами пропадал в клубе. Даша и Марина ходили уже в другую школу. Обе девочки таинственно перешептывались. Даша ругала названного брата:

– Тебе надо питаться, а ты куски таскаешь! Никуда не пойдешь, пока не поешь нормально!

Ник иногда слушался ее. Куда чаще просто уносился по своим делам, на ходу дожевывая бутерброд, с чем бог послал. И что-то невнятное отвечал набитым ртом, прыгая по лестнице через ступеньку. Минуту спустя он весело несся по улице вприпрыжку, что-то насвистывая.

Но однажды что-то произошло. Ник не выходил на улицу, не появлялся на тренировках. Парень замкнулся в себе. Он не появлялся в школе, где его с нетерпением ждали младшие друзья, заметно вытянувшиеся и повзрослевшие. Малыши обрывали телефон, а Ник упрямо отказывался разговаривать. Мальчишка ничего не ел, угрюмо лежал на своей кровати, упрямо уставившись в одну точку. Так продолжалось целый день, потом другой. Петру Сергеевичу это надоело. Он прямо спросил Ника, в чем дело. Тот протянул дяде Пете смятый листок бумаги, вырванный из какого-то комсомольского журнала. Автор бессмертного творения назвался Ильей Эренбургом.

Петр Сергеевич развернул смятую бумагу и углубился в чтение.

"Говорят, что воровство – последнее ремесло. Но для немцев воровство – единственное ремесло. Немцы не хотят работать у себя дома, предпочитают грабить на дороге. Все они грабители – от мала, до велика. Рейхсмаршал Геринг нахапал на войне пять миллионов золотом. Этот боров весит восемь пудов: зажирел. Но и маленький фриц не дурак – у него в сумке и русский ситец, и сало, и детские штанишки.

Воровство не только ремесло, но и немецкая политика. Они говорят: "Мы, немцы – народ без пространства". Они забрали немало чужой земли. Они прикарманили Польшу, Норвегию, Бельгию, Францию, Чехословакию, Югославию, Грецию. Им было мало. Они напали на нашу страну. Они вытоптали Украину, Белоруссию. Жаден немец: чем больше он крадет, тем больше ему хочется. Брюхо у немцев бездонное. Когда он досыта наестся чужой землей? Да только тогда, когда мы набьем землей рот последнему фрицу. Спорить с немцем нельзя: слова от него отскакивают. Он считает, что только он, немец, все понимает. Но есть на свете доводы, которые доходят и до фрица.

Когда, например, начинают стрелять наши артиллеристы, эту музыку всякий фриц понимает. Убедить немца нельзя, но зарыть немца можно и должно. Чем больше немцев перебьет каждый боец, тем быстрее закончится проклятая война. Чем больше немцев перебьет каждый боец, тем больше останется в живых наших. Убей немца – не то немец убьет тебя. Много еще немцев, но все-таки виден конец: мы их перебьем.

Немцы говорят, что они – народ без пространства. Ладно, мы выдадим каждому фрицу по два аршина. Проклятая страна, которая принесла столько горя всему человечеству, которая разорила и опечалила наш народ, получит по заслугам:

Германия станет пространством без народа.

Умели воровать, умейте отвечать".

Конечно, имя и фамилия парня больше скандинавские, чем немецкие. Его отец подписывал свои сказки псевдонимом, чтобы не вызывать подозрений. И походил он внешне больше на чувственного норвежского рыбка, потомка свирепых викингов, чем на почтенного бюргера.

Но тот самый пруд, та самая мельница, где прошло его детство, то самое озеро, где навечно остался папа, тот ручеек, где была убита мама, находится именно в том месте, где предлагают устроить "пространство без народа". Нечто похожее маленькому Нику читали еще в той, в самой первой школе. (Эти чтения стали основной причиной того, что Отфрид забрал оттуда детей) Этот, с позволения сказать, публицист смешал с грязью его отца, дядю Рихарда, Карпинуса и тетушку Ингрид. Он свалил в одну кучу с нацистами всех его друзей, которые помогали им во вражеском логове, самого Ника и даже Максима Исаева – он осмелился жить под псевдонимом "Юстас". Все то, чем дорожил Ника, весь героизм и доброта русских людей, их терпимость – все то, что юноша любил и ценил, во что он верил, было цинично растоптано.

Нику было обидно, что ради таких болтунов, как этот Илья, он и его друзья рисковали жизнью. Ему было обидно читать такие бумаги. Обидно не столько за себя, сколько за тех, кто остался там, за дядю Максима, и за многих других, о ком маленький хельве говорил с величайшим уважением и почтением. Были среди них и евреи. Но Ник мог поклясться чем угодно, что такое ни один из них не способен публиковать такие гадости.

– Вот жидовская морда! – вырвалось у Петра Сергеевича в адрес автора, – Не бойся, малыш! Это всего лишь бред. Мало ли ты его слышал? Никто не тебя и не думает.

Взрослому мужчине удалось кое-как уговорить Ника. Убедить в том, что это всего лишь глупая агитка. Не более того. Парню не надо было объяснять, кто такие нацисты, и чем они занимаются. Он слишком хорошо это знал – видел своими глазами.

Вроде бы все ничего, но тут позвонил Александр Викторович, и приказал Нику явится в клуб на общий сбор.

Ник опоздал на полчаса. Он сбросил сумку на стол и стал вслушиваться и присматриваться. В знакомой комнате, где дети проводили свои тренировки, набилось много народа. Некоторых мальчишка знал, но большинство были не знакомы с ним. Сам дядя Саша куда-то вышел. В центре стоял симпатичный парень лет восемнадцати и с выражением читал ту же самую статью Эренбурга.

Нику стало плохо. Сильно закружилась голова. Ему казалось, что он попал внутрь чьего-то ночного кошмара. Парень вышел на улицу и судорожно глотнул вьюжную ночь.

Полегчало. Ник демонстративно покинул собрание. За ним бежала активистка Галя, что-то кричала вслед. Ник обернулся, и кинул свою дорожную сумку, в которой, по случайному совпадению, было два отреза красивого материала (для бабушки Евдокии и для Нюры (по документам Анны Гавриловны)), бутерброды с салом, которые завернула на дорогу тетя Лиля, и красочный теплый костюмчик для маленькой Иришки.

Ник собирался после занятий поехать в деревню к старикам на последней электричке.

– Обыскивай!

– Ника, ты что обиделся! Зачем ты так обращаешься с товарищами?

– Нет у меня больше товарищей! Были, да все вышли!

– Ника, постой! Стой, я тебе приказываю! – проснулся главный комсомолец – ты, куда это направился, на ночь глядя?

– Ты же прочитал! Воровать – куда еще!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});