Исцели меня (СИ) - Юнина Наталья

— Ты сейчас именно туда и пойдешь.

— В Непал?

— Не морочь мне голову. Браво, ты очень ловко ушел от вопроса про женщину. Но я про него помню. Я жду ответа.

— Я определенно не монах, Соня. И да, у меня есть женщина, с которой я временами сплю. Ее зовут Мария. Но можешь не переживать на этот счет. С наступлением активной семейной жизни, Марии в нашей кровати не будет.

— Даже и не думала переживать. Спокойной ночи, — как можно спокойнее произношу я и нажимаю на сброс.

Глава 21

— Сонь, еще не поздно передумать, — в очередной раз предлагает Катя, всматриваясь в мое лицо. И ведь не хочется грубить, но ее настойчивость в последние дни надоедает.

— Нет, Кать. Да и билетов уже нет. Отдыхайте и не парьтесь.

— Билет можно взять на другой день. Это ведь не проблема.

— Не проблема, — нехотя соглашаюсь я, переводя взгляд на вошедшую в спальню Варю. Вот она-то уж точно понимает меня и должна хоть как-то среагировать и выпроводить Катю из спальни. — Суть в том, что я никуда не хочу. Нам здесь с Варей будет хорошо. Я отдохну от вас, вы от меня. Это всем будет полезно.

— Соня права. Всем полезно друг от друга отдыхать. Не волнуйтесь, мы справимся. Там, кстати, Сергей пришел.

— Ладно. Не буду больше настаивать, — наконец встает с кровати и направляется к выходу.

— Спасибо, Варь. Когда завтра мы с тобой останемся одни — разрешаю ходить в трусах, петь песни и есть где и что попало. Можешь даже хахаля привести сюда.

— Обязательно.

— Сережа и вправду пришел или ты это выдумала?

— Пришел.

— Ясно.

— Косметичку подать? — сказать, что меня взбесил этот вопрос — ничего не сказать. Факт того, что каждый в этом доме понимает, когда именно я крашусь — неимоверно раздражает.

— Во-первых, я сама в состоянии взять косметичку, если захочу. Во-вторых, нет, она мне не нужна, — раздраженно бросаю я. — Все, Варь, от тебя я тоже хочу сегодня отдохнуть. И Сереже скажи, что я сплю. Меня тревожить не надо.

— Почему?

— Потому что я не хочу его видеть. Он меня раздражает.

— Сонь, ты чего?

— Ничего. Все, Варь. Давай жить дружно и друг друга не бесить. Иди отдыхай, я тебя наберу, если понадобится. А вообще на этом подоконнике спится ничуть не хуже, чем на кровати. Так что я тебя вообще могу не потревожить до утра. Кресло рядом — я перенесу туда свою тушу сама, если что. Иди отдыхай, Варь, — настойчиво повторяю я.

— Хорошо. Но давай уточню, мне сказать Сереже, что ты спишь. Точно?

— Можешь сказать, что я устала и никого не хочу видеть. На твое усмотрение.

На самом деле я вру. Сережу по-прежнему очень хочется видеть. Издалека бы хотелось посмотреть на него точно. А вблизи не хочу. Видеть на его шее засосы — то еще «удовольствие». В прошлую пятницу я действительно его ненавидела. Понимаю, что он сделал это неспециально, вероятнее всего, он не знал о следах на шее, только это не отменяет того факта, что мне, как минимум, неприятно. Теперь меня раздражает его запах. Просто потому что он перемешан с духами той девки. А может у меня паранойя и это вовсе не так. Но следы от засосов никто не отменял. Дико хочется хоть на ком-то сорваться. Да вот беда — не на ком. Могла бы с легкостью выплеснуть яд на Бестужева, так ведь не звонит. Ни единого раза за две недели после Марии. Скотина. Не знаю почему меня бесит тот факт, что он не звонит. Но бесит. Не могу сказать, что я привыкла к его звонкам и они мне нравились. Они меня раздражали ощущением контроля, но… еще больше раздражает то, что сейчас их нет. Нет у меня симпатии к Бестужеву. Ну нет же. Вот только его молчание бесит. Мне бы радоваться, что у меня ничего не болит. Ничегошеньки. Голова за две недели дала о себе знать всего пару раз, и то, с такой силой, что я этого особо и не заметила. Только вот вечерами, когда я начинаю много думать, радость проходит. Сначала о том, как проводит дни Сережа, затем о молчащем телефоне, а заканчивается все тем, что я смотрю на свои ноги и не вижу никакого прогресса за многочасовые ежедневные занятия. Я хочу всего и сразу. А этого нет. От этого энтузиазм убавляется все больше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Нехотя открываю книгу и пытаюсь вчитаться в строчки. Это что-то ненормальное, но моего терпения хватает только на пять страниц. В кино как-то живенько все. Здесь же я перечитываю каждую строчку как минимум десять раз и параллельно думаю о своем. За две недели не продвинуться дальше сороковой страницы — это мощно. Мне — скучно. Жуть как хочется с кем-нибудь поговорить, не фильтруя мысли и речь. Вот только сама звонить ни за что не буду. Хватило одного раза.

— Привет, — сглатываю, как только понимаю чей голос слышу слева от себя. Сердце тут же начинает стучать как ненормальное. Не получается это все контролировать. Не получается… — Варя сказала, что ты никого не хочешь видеть, но мне кажется, она сказала это потому что ты ее заставила.

— И ты пришел, — резко перевожу взгляд на Сережу. Ну почему ты такой… такой… вот такой. Господи, ну избавь ты меня от этого наваждения. — Я не шутила, когда говорила, что не хочу никого видеть. У меня дурное настроение.

— И я понимаю почему.

— Понимаешь?

— Я разговаривал с Виктором, — берет стул и присаживается около меня. — Если честно, я думал, что ты преувеличиваешь.

— Ты меня к себе забираешь? Вещи уже собирать? — да, вот я и нашла того, на ком можно сорваться. Идеальный вариант.

— Я не могу тебя забрать к себе. Во-первых, моя квартира для этого не предназначена. Во-вторых…

— У тебя своя личная жизнь и девушка, которая оставляет тебе засосы, — внаглую прерываю его. — Не приходи ко мне больше. Мне на фиг не сдалась твоя жалость. И утихомирь свою совесть. Все, что произошло со мной — результат исключительно моих ошибок. Я серьезно, Сереж. Не приходи. Так будет лучше и тебе, и мне, — не знаю откуда я беру в себе силы сказать это вслух. — Не бойся, никто не заставит меня выйти замуж. Это все чушь. Нет, папа, конечно, хочет меня сплавить, это что-то типа делового соглашения, но не волнуйся, я со всем разберусь, — на одном дыхании проговариваю я, смотря ему в глаза. — Никто меня ничего не заставит делать против моей воли, Сереж, — уже мягче добавляю я. Вру, конечно. Но почему-то не хочется, чтобы он знал, как на самом деле обстоят дела. Папа ему точно обо всем не сказал. — А если я и соглашусь выйти замуж по договоренности, это мне будет только во благо. Представляешь, какой треш ждет бедного мужика. Сцежу, так сказать яд. И не надо ничего сейчас говорить. Ни слова. Приходи только тогда, когда хочешь навестить маму, Дашу. Да просто так, но приходить ко мне специально — не надо, — тянусь ладонью к его губам, как только Сережа что-то хочет сказать. Как-то неправильно сейчас его касаться. Он не мой. Но касаюсь. — Иди, Сереж. Иди, — убираю ладонь и отворачиваюсь к окну. Демонстративно беру наушники и втыкаю в уши. Уткнувшись в мобильник, включаю музыку и закрываю глаза. Только не смотреть. Только не смотреть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ ***

Чувствую себя подростком, который радуется, что наконец остался один. Глупо, конечно, учитывая тот факт, что я не одна и так или иначе зависима от Вари. Но так все равно легче.

— Ну все, Варя. Вот мы и одни. Никто тебя больше не спасет. Раздевайся. Живо. До трусов. И танцуй. Носки можешь оставить, — пытаюсь говорить серьезно, но чертова улыбка меня выдает. — А хотя знаешь что… на колени!

— Что-нибудь еще? — скептически интересуется она, едва заметно улыбаясь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да. Давай закажем вкусненького. И побольше. И кофе хочу. В большом бумажном стакане. С молочной пенкой и сахаром. Со вкусом фундука.

— То есть сейчас тебя уже не волнует его мочегонный эффект?

— Ну, если я собираюсь жрать как свинья, то уже можно и пописать сверх нормы. А давай стриптизера закажем?

— Сонь, ты нанюхалась чего-то?!

— Я что не могу вести себя как все в двадцать один год?! Все хоть раз были на стриптизе. Все гуляют и спят друг с другом. А почему я не могу всего этого? Ну пусть хоть мужик потанцует перед нами. Ну давай, Варь, пожалуйста. Он же не голый будет. Просто потанцует. Когда нам еще выпадет такой шанс? Ну, пожалуйста, — складываю руки в умоляющем жесте.