Пост-оптимальный социум. На пути к интеллектуальной революции - Аркадий Юрьевич Недель

придумывал, чем заняться в настоящем.

И.В-Г. И придумали?

А.Н. О да! Я окончательно решил стать компаративистом. Уже само это решение давало мне большую независимость. Вдруг вся мировая мысль стала принадлежать мне, границы рухнули, философия победила департаменты. Осознать это было подлинным интеллектуальным экстазом. Слава Богу, я понял и другое: для того, чтобы этот экстаз не иссяк, необходимо интеллектуальное горючее. А это каждодневная работа и, в моем случае, изучение языков. Язык – пропуск в чужое сознание, и не столь уж важно, сколько и что вы из него почерпнете. Важнее, что вы в нем оказались; пусть ненадолго оно стало вашим. Что-то получив и что-то отдав, вы стали богаче, интереснее сами для себя.

И.В-Г. Кажется, это соответствует современной идее глобализации…

А.Н. Это шутка? То, что политики обозначают этим бессмысленным термином, нивелирует всякие различия в сознаниях. Нам не только пытаются вбить мысль о том, что мы все похожие, но что мы идентичны или совсем скоро станем таковыми. Глобализация, как ее представляют СМИ, это блеф хотя бы потому, что сам этот феномен имел место практически во все эпохи. Когда начали составлять шумеро-аккадские словари, происходила глобализация, Александр Македонский – глобализация, возникновение христианства – глобализация, рождение новой физической науки (от Галилея до Ньютона) – глобализация, наполеоновские войны – глобализация, большевистская революция – глобализация и т. д.

Специфика сегодняшней глобализации в том, что в ней участвуют не столько люди, сколько деньги или их эквиваленты. Нас заставляют верить, что мы живем в законченной истории, законченном времени и что у нас нет возможности купить себе жизненное время иначе, чем превратиться в рабов. Феномен современного, в первую очередь, ментального рабства требует отдельного исследования! Помню, как говорили с Пятигорским, и он спросил меня: «По-вашему, почему греки так быстро сдались? Они же не имели (и не будут иметь!) равных в мире?» Я ответил, что они стали рабами самих себя. Он, кажется, с этим согласился.

И.В-Г. Расскажите о нем поподробнее. Я знаю, вы общались много лет, вплоть до его кончины. Пятигорский на слуху, особенно после учреждения премии с его именем, однако не все представляют, чем он действительно занимался?

А.Н. Он был родом из Тарту, интеллектуально, разумеется. Там и в Москве, в основном, в шестидесятые создавалась российская гуманитарная наука. Я не перечисляю имена, их все знают. Пятигорский начинал как буддолог (не уверен, был ли он буддистом), писал статьи о буддийской психологии и в какой-то момент занялся тамилами, составил первый и пока единственный тамильско-русский словарь. В Союзе все это было не исследованным полем, за исключением чисто лингвистических работ Михаила Андронова, написавшего первую в мире современную грамматику литературного тамильского языка. Они, кстати, общались, пока Пятигорский не уехал в Англию. Занятия тамильской литературой и особенно буддологией стали для него билетом в SOAS (Институт Востоковедения в Лондоне), где он и проработал три с лишним десятка лет.

Тогда, когда одним из людей, определявших политику этого учреждения, был фон Фюрер-Хаймендорф, крупный австрийский антрополог и человек живого ума, там царил дух поиска (увы для сегодняшних студентов). Когда не так давно я предложил им прочитать курс про малаялам – язык и литературу, которые ни в Европе, ни в Англии нигде не изучают, они сказали, что у них нет на это бюджета. Теперь представьте, начало семидесятых… Пятигорский проходит собеседование на должность лектора SO AS, кто-то из приемочной комиссии спрашивает: «Вы занимались буддизмом, это значит, Вы не знаете историю Индии (английский юмор). А у нас здесь индологическое отделение». Тут Фюрер-Хаймендорф обращается к Пятигорскому: «Что для Вас реальность?» Ответ: «Энергия сознания». Тот: «Берем его! А историю Индии выучит за пару ночей».

И.В-Г. Звучит как сказка…

А.Н. Нет, это энергия сознания (смеется).

И.В-Г. Он же известен еще и как писатель и даже политический мыслитель. Если не ошибаюсь, он написал книгу о масонах.

А.Н. Написал, но, к стыду своему, я ее не читал. Для меня он философ-востоковед, проживший счастливую жизнь и покинувший этот мир в возрасте Будды. Что касается его литературы, политологии и т. п., мне они нравятся меньше, чем его философия. Пятигорский, как и многие одаренные люди, был асимметричен, что и делало его живым до самого последнего момента (он ушел в воскресенье, а в пятницу мы говорили по телефону, часа два или около того, кажется, о греках). Философия была его делом, он умел философствовать, в изначальном, греческом смысле слова. Он видел мыслью, как Гольдштейн, который видел словом. Поэтому и судить о нем нужно, на мой взгляд, только как о философе. Думаю, ничего другого он бы для себя не желал.

И.В-Г. Мы вспомнили всех или кого-то забыли?

А.Н. Конечно, забыли. Нельзя вспомнить бесконечность, имя которой философский поиск.

10.11. 2014

Узкий мир. С Ириной Врубель-Голубкиной

И.В-Г. Сегодня только самые ленивые не говорят о глобализации, очередном кризисе капитализма, а вместе с ним литературы, искусства, философии – всего на свете. Сам разговор об этом давно стал банальностью, – это с одной стороны. С другой – мы сталкиваемся с очевидностью, которая так или иначе требует осмысления. Мой первый вопрос: можно ли говорить об этом и не впадать в банальность?

А.Н. Отвечу так: банален всегда язык, способ описания, а не тема. Банальных тем не бывает. Казалось бы, нет ничего банальнее любви. Еврипид, Шекспир, Пушкин писали на эту тему и, вроде бы, сказать больше нечего. Все ощущения описаны, все коллизии решены, все возможные ситуации обыграны, но где-то на периферии Европы появляется случайный писатель Захер-Мазох со своим романом «Венера в Мехах» и предлагает новый язык описания этой самой банальной в мире темы. И вы начинаете все ощущать по-новому, словно никогда не было ни Шекспира, ни Пушкина. Или, когда вы смотрите фильм Масумуры «Слепой зверь» (1969) о скульпторе, вместе со свой матерью укравшем молодую женщину, которая должна послужить ему моделью для очередного творения, ваш мозг рвется на части от странной, невозможной любви слепца к своей пленнице. Ваше сознание испытывает то, что никогда не испытывало ваше тело. В обоих случаях вам дан новый язык для описания старой темы. И все для вас открывается впервые.

«Глобализация, кризис» и проч. – слова, лишенные смысла, вернее они передают совсем другой смысл, который в них вкладывает современное сообщество. Пользоваться этими этикетками, чтобы понять сегодняшний мир – то же самое, что исследовать тайны любви по диалогам из «Кубанских казаков» (1949) Пырьева или по поздним стихам Леонидзе. Эти слова