Русские инородные сказки - 5 - Макс Фрай

Когда он вернулся, я уже закончил и нацепил на себя штаны. Шов пришелся на колено и натирал ногу. Вдобавок трудно было поверить, что мать его не заметит.

Я взял у Севки стакан с томатным соком и сел на подоконник. Отпил, вытер губы и спросил:

— Ты хоть не врал? У него правда сто лей есть?

Севка кивнул. Я задумался.

— Брось, — сейчас Севка весь исходил сочувствием. — Он не отдаст. Для него что папка сказал — закон. Он же дурик.

Я хмыкнул.

— А если отдаст?

— Побьешь его, что ли? Так у него папаша знаешь какой бычара…

— Ты дурак или как? Буду я этого малохольного бить. Он же и защищаться не может.

— Ага. — Севка потер опухший глаз. — Не может. Ты вон какие клешни отрастил.

— Сам отдаст.

— Не отдаст.

— Отдаст.

— На что спорим?

Я огляделся. Севка жил бедно, у него ни марок, ни монет не было, даже обычных юбилейных рублей с Лениным — он всё тратил. Да и родители ему только на завтрак давали, обед он по талонам в школьной столовке ел. Взгляд мой упал на коробку, стоящую на серванте. Севка поднял глаза и скис.

— Что, слабо?

Я пару раз просил мать купить мне настольный футбол, но она только отмахивалась: не маленький, мол, — и покупала вместо этого штаны и рубашки. Севке футбол подарили два года назад на день рождения, когда его отец получил премию на заводе. Больше игрушек у него почти и не было. Но на слабо кого угодно взять можно. Севка ухмыльнулся.

— Не, не слабо. Только, чур, Женьку не бить. И если он тебе завтра монету не отдаст, ты мне даешь гильзу от зенитки.

— Идет!

Футбол был почти у меня в кармане.

* * *

Вечером Дубырь гулял со своей мамашей. Маршрут их был известен: через двор, мимо котельной, вдоль пустыря со строящимся уже пять лет кинотеатром и обратно. Мамаша держала Женьку за ручку, как пятилетнего, и тот ковылял рядом с ней — маленький, толстенький, довольный по самое не могу. Мать обычно оставляла его поиграть в песочнице, а сама шла к соседке, Людмиле Матвеевне, поплакаться на тяжелую жизнь. Дубырь не умел играть, даже куличиков и башенок лепить не умел. Сидел себе, ковырял песок носком привезенного из Польши кроссовка. Тут-то я к нему и подошел.

Я уселся на бортик песочницы рядом с Дубырем. Тот покосился недоверчиво — наверное, помнил еще дневную ссору. Но я напустил на себя настолько беззаботный вид, что вскоре он расслабился, по обычаю отвесил губу и заулыбался.

— Поиграй со мной.

Я копнул ногой песок.

— Расскажи что-нибудь.

Он вечно ко всем приставал — расскажи да расскажи. Правда, забывал он все тоже довольно быстро, так что плести ему можно было любые небылицы.

Я обернулся к Дубырю, осмотрел его с ног до головы. Тот поежился и на всякий случай отодвинулся.

— Женька, — серьезно начал я, — тебе мать говорила, почему ты такой?

— Какой? — Он сморщился, похоже, собирался захныкать.

— Не такой, как все.

— Говорила. Говорила, что мне в больнице щипцами голову прищемили.

Я пренебрежительно хмыкнул и махнул рукой.

— И ты поверил?

Дубырь широко распахнул глазки, неуверенно кивнул.

— Вот дурачок. Сам подумай: ну зачем кому-то в больнице тебе голову прищемлять? Там же лечат, так? Или тебя лечили щипцами?

Дубырь задумался. Я поспешил развить свой успех. Наклонился пониже к его уху и прошептал заговорщицки:

— Про НЛО слышал?

Конечно, даже полный дурак слышал про НЛО. Недавно в газете фотографию напечатали: тарелка летающая висит над городом. Тетка Люся, подруга Дубыревой матушки, уверяла, что сама НЛО видела, когда в Белоруссию к родным ездила. Мать, правда, говорила, что Люся все врет, а если не врет, это не НЛО, а какие-нибудь последствия Чернобыля. Или военный объект. Короче, я не особенно верил в эту инопланетную чушь, но многие верили. Мамаша Дубыря в том числе. Я сам слышал, как они с тетей Люсей болтали об этих НЛО.

Дубырь снова кивнул.

— Ну так вот. Ты, Женька, не человек. Восемь лет назад как раз у нас над городом тарелка опустилась. Я тогда еще маленький был, но помню. Милиции нагнали!.. Тарелка в парке села. Ну, парк оцепили, что там было, не видел никто. А потом, утром, когда НЛО улетело, тебя в кустах нашли. Тетя Раиса и нашла, когда через парк шла на работу. Сначала хотели тебя в институт отдать, на исследования. Но она не дала. Детей, говорит, у меня нет, буду маленького инопланетянина как своего сына воспитывать. И решили ну вроде как эксперимент сделать и отдать тебя ей на воспитание. Теперь понял?

Женька слушал раскрыв рот. Лицо, и без того бледное, стало у него каким-то кефирным. Он сглотнул и завертел головой. Наверное, хотел маму позвать. Вот этого-то как раз он и не должен был делать. Я ухватил его за руку. Рука была холодная и мокрая, как рыбина.

— Ты тете Рае не говори. Мы все поклялись молчать насчет этого. Она, если узнает, что я тебе рассказал, плакать будет. Ты же ей все равно как настоящий сын.

Женька качнулся на бортике. Я с трудом его удержал. Думал, он в обморок грохнется. Этого еще не хватало! Я же не знал, что он такой чувствительный.

— Ты не огорчайся. Ну инопланетянин, ну подумаешь. Ты же почти совсем на нас похож. Жаль, конечно, что тебе среди людей жить приходится. Я-то понимаю, но не все такие. Вот если бы ты обратно к себе домой улетел… Там, наверное, твои настоящие родители тебя ищут.

Дубырь завертел головой, как совенок на суку. Может, ждал, что прямо у него за спиной НЛО приземлится и из него родители Дубыри вылезут. Потом обернулся ко мне, спросил тонким своим голоском:

— А нельзя?

— Чего нельзя? — Я сделал вид, что не понимаю.

— Нельзя мне домой улететь?

Я тяжело вздохнул. Теперь предстояла главная часть.

— Понимаешь, можно. Но сложно.

— Как?

Глаза у него загорелись, совсем вроде нормальный пацан рядом со мной сидит. Мне даже жалко его отчасти стало, но, во-первых, футбол, а во-вторых, я не любил проигрывать.

Я полез в карман и вытащил тот самый сиреневый шарик. Сейчас, вечером, в свете фонарей, он казался почти черным. Как черная жемчужина на ладони.

— Видишь? Это нашли тогда рядом с тобой, в парке.

Я не придумал, что сказать, если дурачок спросит меня, откуда я это достал. Но он и не спрашивал. Сидел, вцепившись руками в деревянный бортик, и на жемчужинку таращился.

— Понимаешь, это зерно. Ну, зерно космического корабля. Наверное, твои родители тебе оставили. Из него настоящий корабль вырастить можно и улететь к тебе домой.

Тут, кажется, он впервые усомнился. Нахмурил покатый лоб, набычился.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});