Риф Скорпион (Сборник) - Артур Омре

На такой стадии следствия Вебстер наращивал темп, не давал себе передышки. Это вовсе не означало, что он носился с красным лицом и сверкающими глазами, жадно глотая воздух. Нет, просто он не позволял себе долго засиживаться где-либо, раскручивал дело. Зайти в архив, провести короткий допрос, живо пройтись по коридору к новой цели твердым, решительным шагом, некогда чесать языки с коллегами.

К шефу.

— Да-да, все точно, совершенно ясно, проще простого. Дамы наврали мне с три короба. Я не мог понять, как это Холмгрен взял деньги, после чего они куда-то исчезли. Что-то тут не сходилось. Подумал, что фру Стефансен решила припрятать денежки на будущее. Но и это выглядело сомнительно. Не сомневался, что она лжет, утверждая, будто Холмгрен послал ее на почту отправить около половины суммы, которую мы разыскиваем. Холмгрен никуда ее не посылал. Теперь уж мы добьемся от нее полного признания. Приходится вытягивать слово за словом. Знакомая картина. Мы располагаем доказательствами, что яд куплен в Париже, знаем день и час, есть превосходное описание внешности покупателя. И все же получить признание по этой части будет нелегко, и будет трудно заполучить остальные деньги. Они надежно спрятаны. Посмотрим…

Фрекен Ульсен сходила в камеру предварительного заключения за фру Стефансен. Вебстер сидел за пишущей машинкой, когда та вошла в его маленький кабинет — бледная, красивая, в платье кирпичного цвета.

— Ну что ж, фру Стефансен, продолжим. Надеюсь, теперь мы поставим все точки. Думаю, больше мучить вас мне не придется. От скольких хлопот вы могли бы избавить нас, если бы время от времени не приукрашивали истину. Ладно, не все дается сразу. Вообще-то не стоит так уж упорно запираться. Конечно, всякое бывает, я понимаю. Но в данном случае… Сколько лишних хлопот, печалей и переживаний могли бы избежать. В таких случаях краткий путь — самый лучший. Быстрее и надежнее достигаешь цели. Право, в этом есть смысл. С вашей стороны благородно, что вы защищали мужа, и вам это почти удалось. Но только почти. Возможно, благородно защищать еще кого-то. Я вас отлично понимаю. Отнюдь не дурное качество. И строго говоря, вы заслуживаете того, чтобы у вас осталась часть денег Холмгрена. Смягчающие обстоятельства. Возможно, перехватили через край с самоуправством, но ведь были основания. Суд несомненно посчитается с определенными обстоятельствами.

Он потер гладкую лысину, полистал папку, прочел несколько строк.

— Гм-м. Итак. Значит, Холмгрен оставил себе сто двадцать пять тысяч крон, столько же взяли вы. Можно подумать, что вы договорились о дележе?

— Нет, что вы.

— Да уж, дело обстояло не так просто. Я предлагаю изменить ваши показания, начиная с тех слов, где вы говорите, что Холмгрен поручал вам относить на почту ценные письма.

Слабый протест фру Стефансен.

— Нет-нет, господин Вебстер. Как я говорила вам тогда у себя дома, так все и было. Я ведь призналась. Я не взяла больше того, что сказала. Поверьте…

Он не слушал ее, с улыбкой подвинул к ней толстый альбом с фотографиями.

— Попрошу вас…

Она ахнула, всхлипнула. Уставилась на фотографию, оперлась локтем о стол, опустила лицо на ладонь. Бледный овал. Длинные темные дуги ресниц над бледной щекой. Блестящие черные волосы, чудесные волосы… Он смотрел на нее с чувством, близким к благоговению. Красива, прекрасна… Грудь вздымалась и опускалась. Казалось, она уснула. Изящное белое запястье, длинные тонкие белые пальцы, кисть, созданная для ласки, губы, созданные не только для приема пищи.

Глаза медленно открылись — карие, не слишком большие. Вебстер поежился. Подумал: «Мужчина, который… Считай, пропал. Этот Холмгрен, должно быть, был со странностями. Надо будет намекнуть судье».

Глядя на фру Стефансен, Вебстер сбавил взятый им темп, произнес почти смиренно:

— Холмгрен сам унес все деньги, верно? За исключением шестидесяти тысяч, которые Стефансен оставил себе, но двести пятьдесят тысяч унес. Я вижу, вы устали, фру Стефансен. Но придется вам потерпеть. Он не использовал вас как посыльного?

Она подняла лицо, посмотрела на него с печальной улыбкой.

— Вы ведь не откажетесь сделать для меня все, что можно, господин Вебстер?

Он взмахнул широкой ладонью.

— Можете не сомневаться. Ничего определенного обещать не могу, но… Я вас слушаю, говорите.

Она кивнула медленно, задумчиво, произнесла устало:

— Что ж, пожалуй, и впрямь стоит поставить точки.

Вебстер записывал ее показания, задавая вопросы.

Иногда бормотал:

— Так, так, все точно.

21

После отменного обеда Вебстер доехал на трамвае до Восточного вокзала, взял билет до Фредрикстада и в ожидании поезда зашел в ресторан выпить кофе. На улице шел дождь — теплая сентябрьская морось. Кругом сновали люди. Чемоданы, плащи, зонты. Вебстер спокойно пил кофе, ни на кого не глядя, видя все.

На этот раз он поехал вторым классом, всю дорогу курил отличные маленькие сигары, читал недурную книгу. О деньгах и о любви. Время от времени откладывал ее в сторону, смотрел в дымный воздух перед собой, точно прислушиваясь, снова принимался читать.

Поля и перелески одевались в осенний убор, зерно отливало золотом. Осень, зима, весна, лето, осень. Скоро пойдут долгие темные ночи и короткие дни, и выйдут на охоту волки. Придется Вебстеру налечь на работу. Что ж, он никогда не бил баклуши.

Мужчина напротив управился со своей газетой и заговорил с Вебстером, когда тот отложил книгу.

— Для меня хуже нет — путешествовать поездом, — сказал он. — Вам много приходится ездить?

— Да уж, надоедает. Вы можете мне объяснить, почему поезда не заменят трамваями?

Пассажир заключит, что Вебстер — коммивояжер. Он и впрямь походил на состоятельного коммивояжерa — плотного гурмана с венчиком волос вокруг лысины. Солидный немногословный человек. За разговором не заметили, как доехали до Фредрикстада. Небо прояснилось. Чистый прохладный воздух.

Местные жители фланировали в сумерках по Нюгордской улице. Прислушиваясь к местному говору, Вебстер улыбнулся и поспешил на автобусную остановку.

Фру Эриксен заинтриговало его появление.

— Мне надо потолковать с Бугером. Вы можете накрыть ужин у фотографа?

Живо пересек коридор, весело крикнул в дверях:

— Добрый вечер. Ник Картер!

Фру Эриксен принялась накрывать на стол, улыбаясь своей кисло-сладкой улыбкой. Вебстер погладил ее по плечу. Малость костлявая, неуклюжая, в годах. Она стала заботиться о своей внешности, лучше одевалась, следила за прической. Кажется, даже пудриться начала… Вебстер относился к ней с большой симпатией, а она явно была слегка влюблена в него.

Ник Дал не мог сообщить ничего интересного. Почтмейстер поздно вечером бродит по улице — должно быть, ждет, когда появится фру Стефансен.

— Он пообещал продать мне меду недорого, — пробормотал Вебстер. — Собираюсь обзавестись участком где-нибудь в районе Аскера. Фрекен Энген?

— Крутит с Якобсеном с лесопильного завода. Видно, они поладят. Странный вкус у нее. Не терпится выйти замуж толстушке.

— Это точно. Ник, они поладят. Подходящая женщина для настоящего мужчины. Ах, какая семга…

Этта настаивала на том, чтобы они обвенчались до Рождества. Ник Дал предпочитал сперва обзавестись собственным домом. Скопил кое-какие деньги, но на дом еще не хватает. Поделился своим убеждением, что никому не следует жениться, пока нет своего дома со всем, что положено, и чтобы никаких долгов.

Вебстер предложил сходить всем в театр через несколько дней — он с супругой, Этта и Ник Дал.

— Как только завершим следствие. Выдержанный сыр должен быть именно таким, с плесенью. Супруга не выносит его запаха в доме, вяленую рыбу тоже. Я получаю то и другое прямо из Халлингдала, сыр от одного фермера и горную форель, жирную, как сливочное масло.

Ник Дал включил радио, где-то далеко за рубежом играл симфонический оркестр. Чай, маленькие сигары, музыка — благодать.

Вебстер позвонил Бугеру домой.

— Приезжай немедленно, надо потолковать об этой растрате. У меня мало времени, должен сегодня же вечером вернуться в Осло. Заводи машину, быстрей управимся.

Повернулся к Нику:

— Схожу-ка я к почтмейстеру за медом. Поедешь со мной в Осло вечером?

Он постоял посередине комнаты, пожал плечами, взял шляпу и вышел через веранду на улицу, объятую мраком.

В доме почтмейстера свет горел только в окнах заднего фасада. Вебстер постучал в дверь черного хода. На сверкающей чистотой кухне сидела супруга почтмейстера с вязаньем в руках. Пахло зеленым мылом. Она встала, высокая, худая, усталая женщина, отложила вязанье. Клетчатый передник плотно облегал узкие бедра. Она выглядела такой же чистой, как ее кухня. Длинная, желчная, неприветливая… Светлые волосы были причесаны влажным гребешком, блеклые глаза враждебно щурились.