Развод. Моя (не) желанная - Лада Зорина

моё лицо.

— Дружеский ужин, — терпеливо повторил собеседник. — Я ведь ничего криминального вроде бы не предлагаю. Откуда вдруг столько удивления?

Откуда? Действительно! Да я вот даже не знала, с чего и начать.

А к горлу подступала лёгкая тошнота. Потому что вся эта ситуация очень живо напоминала мне прошлое. Может, Толя Плотников и вырос, и даже делом собственным обзавёлся, что как минимум косвенно намекало, мол, голова у него вроде бы на месте, но кое в чём остался тем же странным парнем с собственными представлениями об окружающей действительности.

Он не мог понять важности личных границ тогда. Кажется, не понимал их и сейчас. Или не хотел понимать.

— Толя, да какой ужин-то? Какой может быть ужин?

— Самый обыкновенный.

— Я замужем, если ты вдруг забыл.

Плотников одарил меня взглядом с лёгким прищуром, словно намекавшим на его отношение к этому прискорбному обстоятельству.

— Так ведь я же сказал, что ужин дружеский.

— А ты не предполагал, что мой муж будет против? — схватилась я за самый очевидный аргумент. — Вряд ли ему понравится, что я принимаю приглашение другого мужчины на дружеский ужин. Особенно, когда речь о тебе.

— Почему?

— Почему? — вытаращилась я. — Да потому что ты держатель его долга! Это как минимум.

Плотников какое-то время молчал, обдумывая мой довод.

— А если бы… если бы я согласился этот долг, скажем, укоротить?

Почва принялась медленно выползать из-под моих ног.

— Ты знаешь, что он миллионы мне задолжал, между прочим? А ему ещё как-то производство налаживать. Свой бизнес держать на плаву. Это ого-го какие затраты, Алина. Я, видишь ли, предметно изучил его финансовое положение. И вот что скажу: ему нечем платить. Ему нечем покрыть такую огромную сумму. Потом — может быть. Но сроки поджимают. И я не собираюсь идти ему навстречу.

Я пыталась охватить мыслью всё только что сказанное. Охватить и не прийти в откровенный ужас от всего, что услышала.

Это правда? Положение Громова настолько критично?

— За что ты его так ненавидишь? — пробормотала я, не в силах сдержать изумления.

— За моё «счастливое» детство? — предположил Плотников, и на его узких губах заиграла сардоническая усмешка. — Благодаря Громову и компании оно очень хорошо мне запомнилось.

А ведь Громов говорил, что они как-то его отлупили. Вот только за что — не сказал. И Плотников основательно затаил на обидчика.

— Знаешь, сначала я искренне удивился, — Плотников вырвал меня из кокона суматошных мыслей. — Очень удивился тому, что ты согласилась выйти за этого хулигана. А потом… потом понял, что ничего удивительного в этом в общем-то нет. Всё очень даже логично.

— Разве? — я пыталась стряхнуть с себя ступор, в который впадала от обилия тревожной информации. — И что для тебя тут логичного?

Плотников глубоко вдохнул студёный воздух и устремил взгляд куда-то поверх облетавших крон садовых деревьев:

— Он со школы тебя защищал. Видимо, уже тогда планы строил.

— Чего?.. — не сдержалась я, пытаясь осмыслить в довесок ещё и это неожиданное открытие. — Ты… о чём ты вообще говоришь?

Плотников опустил на меня взгляд, и в нём впервые за время нашего общения промелькнуло что-то агрессивное, почти злобное.

— Ну да, притворись, что для тебя это новость. Алина, я думал, ты всё-таки выше этих пошлых ужимок.

Я растерянно заморгала.

— Твой супруг и его дружки именно за это меня тогда и отходили. И не смотри на меня так, будто слышишь об этом впервые. Ни за что не поверю, что Громов тебе не похвастался.

А я-то, наивная, предполагала, что меня уже сложно чем-нибудь удивить…

— Но я в этом, представь себе, усматриваю и позитивный момент, — бледный взгляд потеплел. — Раз Громов решил, что я угрожал его шансам, значит, почувствовал конкуренцию. И значит, у нас могло что-нибудь получиться. Понимаешь?

Сумасшедший. Совсем на голову плохой…

— Слушай, ты совсем не так это всё понимаешь.

— Алина, только не отрицай, что нас вообще ничего не связывало.

Мне хотелось сорваться с места и с криками убежать отсюда подальше. Сделать это было бы куда-а-а легче, чем объяснить непробиваемому Плотникову бездонную глубину его заблуждения.

— Нас связывало только то, что мы были знакомы. Это всё.

— Ты собираешься отрицать своё ко мне отношение?

— Я относилась к тебе так же, как и ко всем!

— Это неправда.

От него веяло такой непоколебимой уверенность, что я только сейчас со стопроцентной чёткостью поняла — Плотников реально в это верил. Не надеялся, не предполагал. Он уверовал в то, что моё поначалу благожелательное к нему отношение было продиктовано настоящей симпатией. И то, что позже я стала его избегать, ни о чём ему не говорило! Никак не поколебало его уверенности в своих первоначальных выводах.

‍— Так или иначе, — отозвался он, увидев, что я на время зависла, — подумай о моём предложении, Алина. Поверь мне, оно очень выгодное.

— Как интересно, — взрезавший мои суматошные мысли баритон заставил меня вздрогнуть всем телом.

Мы с Плотников обернулись как по команде.

Господи, с каких пор этот глухой угол стал таким людным местом?

На границе сада и лужайки, где мы стояли, высился Громов.

Он рассматривал нас со спокойной внимательностью.

И наверняка ждал ответов.

— Не посвятите меня, Анатолий, в подробности вашего выгодного предложения?

Глава 35

— Ярослав Дмитриевич, какая встреча, — Плотников вежливо улыбался сумрачно взиравшему на нас Громову, а я всё гадала, в каком таком волшебном магазине Толя-маньяк приобрёл смелость и хладнокровие?

Но всё-таки подозревала, что хладнокровие ему, по большому счёту, дарило его нынешнее положение состоятельного человека и держателя долга своего давнего обидчика.

Вот только преисполнившийся собственного достоинства Толя не учёл одного — пытаться тягаться с Громовым в древней как мир игре «Кто из нас альфа» совершенно бесперспективно. Лев остаётся львом, даже если он ранен и переживает не лучшие свои времена. Пожалуй, в этом случае он даже опаснее. Потому что у него и в мыслях нет осторожничать. Он будет разить наверняка. Или погибнет, сражаясь.

Будто в подтверждение моих наблюдений Громов приподнял брови и насмешливо поинтересовался:

— Мы до вечера будем в гляделки с вами играть? Вы меня, Анатолий Степанович, бога ради, поправьте, но не моветон ли это — устраивать променады по личной собственности того, кто на прогулку вас вроде бы не приглашал?

Ох, у Громова точно не было настроения тратиться на вежливость. Он всегда превращался в грубияна, когда пребывал не в лучшем расположении духа. И сегодня, очевидно, был один из таких дней.

Класс. Повезло же мне столкнуться с Громовым в настроении медведя-шатуна.

— Приятно видеть, что некоторые вещи в