Часы любви - Меган Маккинни

– Как ты уже заметила, я тебе не опекун. И что ты сделаешь с собой, будет лежать лишь на твоей совести. Я просто хотел помочь. Ты – одинокая женщина, а я знаю, что мир делает с ранимой женской душой. Да, я – не твой хранитель и не хочу становиться им. Человек, который захочет охранять тебя, захочет тебя целиком.

Равенна долго глядела на Тревельяна. Он должен был встретиться с ней взглядом и сказать, что она может идти. Но Тревельян не делал этого. Он вовсе не смотрел на нее. Казалось, в душе его бушует свирепая буря и обращенные к огню глаза Тревельяна видят секреты луны и звезд.

– Доброй ночи, лорд Тревельян, – сказала Равенна негромко.

Она не отводила глаз, требуя от него прощального взгляда, но Тревельян не сдавался.

Выхода не было, и Равенна покинула библиотеку, мучимая тревожной мыслью: владетель Тревельяна, человек, правивший графством Лир как королевством, отчего-то испытывал ужас перед ней.

Глава 11

Вечер закончился не менее странно, чем начался. Равенна шла по коридору к освещенному свечами большому залу, но мысли ее были полностью отданы Тревельяну. Все-таки человек этот рехнулся, наконец решила она. Отец Нолан стоял у входа в зал, и она решила, что, пожалуй, не может считать священника одним из безумных и немногочисленных помощников Тревельяна. Ей и до смерти своей не понять, почему священник посчитал пристойным оставлять ее надолго вдвоем с владетелем замка. Ирония заключалась в том, что пребывая в обществе Тревельяна, она услышала от него лишь наставления о том, что нехорошо оставаться наедине с мужчинами.

– Ну вот и вы, моя красавица! – воскликнул священник, улыбаясь с пылкостью встречающего хозяина щенка. – Ну, как прошла ваша беседа? Вам было интересно с Ниаллом?

Равенна впервые заметила, каким хрупким кажется старик в своей черной рясе: обтрепавшийся воротник был неаккуратно заштопан синей ниткой. Рука его тревожно опиралась на терновую палку, и Равенна подумала, что старик наверняка упадет, если она скажет, что Тревельян заставил ее плакать.

– Ничего существенного я не услышала, но с этим покончено. Поехали. – Она взяла старика под руку и повела его через огромный средневековый зал. Находившийся у парадной двери Гривс кликнул кучера. Они остановились, пропуская пересекшего их дорогу слугу, несшего суму с дровами для одного из трех огромных каминов зала.

– Тревельян не был добр с вами, дитя мое? – спросил священник, ступая еще медленнее, чем обычно. Равенна готова была поклясться, что он пытается вытянуть из нее содержание их разговора.

– Он был… – Равенна задумалась. Он действительно не был добр к ней, но то же могла сказать о себе и Равенна. Разговор был бурный, и она надеялась, что подобного с ней больше не случится. – Он был, пожалуй, резок. Но таков он всегда. Тревельян не слишком-то обидел меня. Наши пути пересекаются нечасто, поэтому, как я уже сказала, о нашей встрече рассказывать в общем и нечего.

Слуга с грохотом свалил дрова у ближайшего очага. Равенна поглядела на него, слегка удивляясь тому, что такого пустили в замок. Слуга стоял к ней спиной, но она заметила на нем рабочую одежду, испачканную грязью. Он захлопотал у очага, пытаясь разжечь пламя, наконец Равенна увидела его в профиль и ахнула. Глаза его, в глубинах которых угадывались и гнев, и узнавание, обратились к ней.

– Малахия, – прошептала она, делая шаг вперед. Священник остановил ее.

– Равенна, сейчас не время и не место разговаривать с ним.

Равенна поглядела на него, не зная, что и думать.

– Что? Я могу оставаться наедине с лордом Тревельяном и не имею права приветствовать старого друга, которого столько лет не видела?

Она повернулась к Малахии, застывшему у другой стены зала. Он очень изменился за время, протекшее со дня их последней встречи. Рыжая шевелюра потемнела, на лице борода как у взрослого, да и рост достигал почти шести футов. Но глаза остались прежними. Газельи миндалины, в которых горело пламя бунта.

– Малахия, – сказала она, приветствуя друга теплой улыбкой. Ей хотелось броситься навстречу ему, раскрыть объятия. Знакомый этот взгляд сразу растопил весь лед, который покрыл ее сердце за годы, проведенные в Лондоне.

Тем не менее взгляд этот был не совсем знакомым.

Взгляд Малахии стал взглядом мужчины, и она застыла как вкопанная, обнаружив, что друг детства разглядывает ее словно лорд Чешэм.

– Ступайте, Малахия, – нахмурясь, проговорил отец Нолан.

Малахия не произнес ни слова. Он глядел на Равенну, как попавшийся зверь, не имея сил шевельнуться.

– Я же сказал, идите отсюда, мой мальчик, – повторил священник более резко.

Внезапно глаза Малахии обратились к дверям. У входа в зал застыл Тревельян, скрестивший руки на груди. Взгляд его был устремлен на молодого человека.

Без единого слова Малахия замел у камина мусор и покинул зал, не взглянув на Равенну.

Дважды обиженная столь резким неприятием, Равенна хотела уже броситься за ним, но тут же сообразила, что лучше будет повидать его завтра, когда они смогут переговорить с глазу на глаз. Малахия Маккумхал был ее единственным другом, и, по всей видимости, новых друзей у нее уже не появится. Ей хотелось немедленно укрепить узы дружбы, однако Равенна понимала, что обстоятельства не допускают этого.

Обернувшись, она увидела, что Тревельян провожает взглядом Малахию. А потом поняла, что граф смотрит на нее, выражая неодобрение всем своим видом.

– Подобных типов тебе следует вообще избегать. – В голосе его, отразившемся от грубых гранитных стен, слышалась непреклонность рока.

Равенна не могла более скрывать свою ненависть. Она послала Тревельяну столь уничтожающий взгляд, что сама удивилась тому, что он остался на ногах.

Граф же, напротив, расхохотался.

– Ну вот, сам и подтолкнул тебя к нему.

Равенна не отвечала. Всякие возражения утонули в ярости, которая буквально душила ее.

– Пойдемте, дитя мое. Это был долгий и безрадостный вечер, – вмешался отец Нолан, прикасаясь к ее руке.

Его вид вдруг потряс ее. Лицо священника стало совсем белым, а рука, державшая палку, сильно тряслась. Если бы она не знала старика, то могла бы, пожалуй, поверить, что ее ненависть к Тревельяну чрезвычайно расстроила его.

Без промедления она отправилась вместе со священником в бейли и усадила его в коляску. Когда, наконец, внимание ее вновь обратилось к Тревельяну, Равенна заметила, что граф не последовал за ними. Вновь он исчез, не прощаясь.

* * *

Часы пробили три часа утра, и Тревельян отложил книгу, которую пытался читать. Огонь потрескивал в очаге, а на столике рядом стоял полный бренди бокал, но ни то, ни другое не радовало сердце. Ночной час лишь углублял меланхолию.

Он не хотел, чтобы Равенна посетила замок, однако позволил это, полагая, что речь идет о пустяке. Но было уже заполночь, девушка пришла и ушла, а он все старался выбросить ее из памяти.

Она была воистину очаровательна. Что спорить? Даже в этом несчастном синем платьице она ошеломляла. Бедность лишь добавляла очарования. Потертые локти, неровный подол вопили, требуя мужской заботы о ней. И хотя Равенна ненавидела Ниалла каждой клеточкой своего тела, даже ему самому хотелось увидеть ее в шелках и атласах, более подобающих этой роскошной красе. Тревельян уже понимал, что Равенна обладала властью над мужчинам, они не в силах были забыть эту девушку.

Чешэм уже пал жертвой.

Ниалл вспомнил сцену, происшедшую перед тем как он отправился к себе. Кузен предложил ему устроить бал для всех жителей Лира.

– Что будем праздновать? – осведомился Тревельян, очень раздраженный в тот вечер поведением Чешэма.

– Будем праздновать… красоту, – промолвил Чешэм и немедленно отправился к себе.

Судя по всему, можно было не сомневаться, что выставить кузена из замка мог пытаться только дурак. Чешэм убежит с девицей, пока он будет позволять себе избегать ее общества.

Кроме того, теперь возник еще и Маккумхал.

Ниалл протянул руку к бренди и сделал большой глоток. Малахия Маккумхал сулил одни беспокойства. Мальчишкой в Дублине он был свидетелем убийства своего отца, и пережитое навсегда вселило в его душу жажду крови. Поговаривали, что Малахия из крутых ребят. Утверждали также, что состоятельное семейство в Килдонане погибло в огне, потому что дом подожгли какие-то смутьяны. При пожаре погибли трое детей. Трое мальчишек, которые были младше Малахии Маккумхала в тот день, когда несправедливо застрелили его отца.

Бокал с бренди едва не лопнул в руке Тревельяна, мрачным взглядом уставившегося в огонь. Однажды придет и Гомруль; явление его неизбежно, как и то кровопролитие, которое будет предшествовать этому. И все же Лир не затопят алые реки, потому что он, лорд Ниалл Тревельян, властелин Лира в девятом поколении, сам потомок кельтов, сойдет в могилу, чтобы предотвратить усобицу. За сотни лет корни Тревельянов глубоко вросли в каменистую ирландскую почву. Он не мог отделить в своих мыслях графство от его жителей – так любовь его к домашнему очагу была неотделима от любви к родному краю. Пусть он из Верхов, но все равно, он не чужак в том месте, где родился. В стародавние времена семейство его добилось этих земель силой, но не по праву. Тем не менее он не допустит кровопролития в Лире. Именно поэтому Тревельян и взял Малахию к себе на службу. Следовало не спускать с него глаз. Спокойнее жить, когда враги рядом, так говорила пословица.