Ведьма бывшей не бывает (СИ) - Никитина Анастасия

– Без чего?

– Без запасов, – со вздохом пояснила я.

«Надо же. Сколько уже тут пережить успела, а двадцать первый век из меня так и не выветрился».

– Так бабка твоя тоже запасы с собой не носила.

– И как она тут жила? – заинтересовалась я.

– А чем мы подсобим, что людишки принесут в благодарность за помощь, тем и жила.

– Какие скромные запросы, однако, – хмыкнула я.

– Чего?

– Да так... Спрашиваю, и мне подсобите, или как?

– А как же иначе, матушка. Я за тем и пришёл. Ты говори, в чём у тебя нужда. Мож, дровишек прислать? Тут-то, поди, ничего в дровянике не осталось: всё сгноил водяник бестолковый.

Мы одновременно посмотрели на два гнилых бревна, торчавших у остатков плетня.

– Тут и дровяника не осталось...

– Значится, пришлём. Ещё чего-нибудь желаешь? Земляника в этом году шибко ароматная уродилась. С куста возьмёшь, али сразу сушёной?

– Так... Погоди, – остановила я лешего, чувствуя, как в груди зарождаются неприятные подозрения. Ну не мог представитель этого племени так радостно разбазаривать лесные богатства. Или мне попался единственный на весь мир леший-альтруист. – Ты что это такой добрый, лесной хозяин?

– Дык мы завсегда... Со всем почтением... – со скрипом замялся леший.

– Ты прямо говори, не юли, – нахмурилась я.

– Зельеце бы морочное подновить. Выдохлось за столько-то лет, – выдал наконец тот. – Обнаглели людишки. Всю опушку истоптали.

– Ну, так не просто так же топчутся, – с сомнением протянула я, вспоминая, что что-то такое читала в своём травнике.

– Не просто! Сразу сапогами, – с возмущением проскрипел лешак.– Дубы столетние на дрова рубить повадились, басурманы! Напротив роща стоит сухая-мёртвая – руби-не хочу. Но нет. Туда топать на двести шагов дальше! К нам тащатся. Скоро ничего не оставят от пущи заповедной.

– Спокойнее, – остановила я словесный поток. – А сам куда смотришь? Увидел топор не по делу, так заблуди дровосека, чтобы впредь неповадно было.

– Негде блудить, – хмуро пояснил он. – Так проредили, что через половину леса аж от болота их село видать.

– Так... А раньше? Пока было не «видать аж от болота». – прищурилась я. – Проспал?

– Не погуби, матушка! – взвыл лешак, обрушив на меня такой шквал стенаний вперемешку с извинениями, что у меня голова загудела.

– Спокойно! – я обошла беснующийся пенёк по большой дуге. – Я посмотрю, что смогу сделать.

– Вот спасибо, хозяюшка, – мгновенно успокоился лешак.

«Вот актёр, – ухмыльнулась я про себя. – Провел, как младенца!»

– А дрова ты всё-таки пришли, – напомнила я, чтобы не выглядеть совсем уж дурочкой. – И земляники с грибами.

– Сушеных али свежих, матушка? – заискивающе изогнулся пенёк.

«Чёрт. Как он так поворачивается? – невпопад подумала я, глядя на изогнувшуюся под невообразимым углом корягу. – Это же деревяшка, не змея, в конце-то концов!»

– Так каких, матушка? – напомнил о своём присутствии леший.

– Тех и других, – хмыкнула я. – Да, и ещё...

Леший, не дожидаясь, завершения фразы ухнул под землю, как мощный бур.

– Я хотела сказать «спасибо», – с ухмылкой крикнула я в быстро затягивающуюся дыру посреди дорожки.

Слово эхо отразилось от стенок, а несколько секунд спустя тропинка вновь выглядела совершенно нетронутой. Даже отпечатки моих ног, ведущие к ручью, оказались на месте.

«Силён!» – я покачала головой и пошла к избушке. Начиналась та самая жизнь, которую я хотела с тех пор, как поняла, куда угодила. Свободная жизнь свободной ведьмы-травницы. Даже первый заказ уже поступил. Если бы не горечь, илом осевшая на дне души после посещения Мурома, я бы, наверное, чувствовала себя совершенно счастливой. Но особо внимательно задуматься об этом мне не позволили... Впрочем, это меня уже не удивляло. Мне вообще редко оставляли время на «подумать», и тот день не стал исключением.

ГЛАВА 22

– Ну что, хозяйка, – приветствовал меня домовой, едва я вошла в избушку. – Ты сапожки-то скинь, чего бить понапрасну, да лапоточки обуй. Надо бы нам с тобой кой-чего обговорить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я хмыкнула и, послушно переобувшись в высушенные и вычищенные лапти, которые стояли на старом и вытертом, но чистом половичке при входе, и пройдя короткие сени, вошла в комнату.

За время моего отсутствия она полностью преобразилась. Исчезли пятна плесени и сырости, пропала грязь, которую так тщательно размазал вредоносный водяной. Печь красовалась свежепобеленными боками. От паутины по углам тоже не осталось никакого следа. Даже лавки и стол домовик выскоблил добела. А я-то думала, это дерево такое тёмное.

– Класс! – обрадовалась я.

Домовой посмотрел на меня непонимающе:

– Чего?

– Хорошо поработал, говорю, – перевела я.

– А... Это... Мелочи, хозяюшка, – потупился старичок. Разве что ножкой половицу не поковырял.

Впрочем, момент смущения продлился не дольше секунды. Слишком уж деятельная натура была у моего домового.

– Обжились мы, хозяйка, – заявил он, переместившись на уступ у тёмного зева печки. – Пора и хозяйством обзаводиться.

– Корову купить?

– Корову? – сморгнул он. – Ну, можно и корову... Только для сего дворовая нечисть нужна. Я такой не почуял. Есть?

– Водяного и лешего не считаем? – улыбнулась я. Слишком уж потешно выглядел деловитый хозяин ростом мне по колено.

– Нет. Не считаем, – ответил тот совершенно серьёзно.

– Тогда нету дворового.

– Нету дворового – нету коровы, – развёл руками домовой. – Я за скотиной ходить не обучен. Да и нет мне пути за стены дома.

– Понятно. Тогда о каком хозяйстве речь?

– О ведьмином, конечно, – всплеснул руками он. – На грибах да ягодах долго не протянешь.

– Если ты предлагаешь огород копать, то сразу нет, – открестилась я. – У меня тут тридцати трёх обалдуев, которым силу девать некуда, нету. А уж зубастых птичек для удобрения я и вовсе приваживать отказываюсь. Того и гляди нас сожрут!

– Про огород ничего не знаю, – упрямо помотал головой домовой. – А вот хозяйство ведьмовское само не соберётся. Тут поработать надо. Ручками.

– А я про хозяйство ведьмовское ничего не знаю, – с трудом сдержав смех, парировала я и села на чистую лавку, чинно сложив руки на коленях. – Учи, хозяин домашний.

– А и научу, – гордо кивнул он. – Зря, что ли, за тобой увязался? Нечисти домашней на свете много, а я такой один.

– Так что нам с тобой надо, единственный ты мой, – прыснула я.

Домовой юмора не уловил и, приосанившись, продолжил.

Выяснилось, что кое-что из «ведьмовского хозяйства» он нашёл при уборке в подполе. Ещё кое-какие вещи пылились за печкой и на большой полке, приделанной к балкам под самой крышей.

Я не стала говорить, что здесь, возможно, жила когда-то Яга. Домовой сам поднял эту тему, заявив, что от незваных гостей надо защищаться в первую очередь, а от незваных хозяев ещё раньше. Я, конечно, посмеялась, но правоту бородатого философа признала. Моя двоюродная бабка, может, и не последняя, кого я хотела бы увидеть, продрав как-нибудь утречком глаза, но где-то близко к тому.

Убедившись, что спорить я не пытаюсь и работать на благо быта под его руководством согласна, домовой успокоился, и дальнейший разговор пошёл уже во вполне деловом русле.

– Зелье для лешего сварить – дело нужное. Сюда же меньше шастать будут, коли от леса народ отвадить. Котёл ведьмовский я в подполе нашёл. От ржи да пыли почистил. Хоть сейчас вари, – вещал домовой. – А подставы его волшебной нету. Ума не приложу, куда подевалась.

– Может, унёс прежний хозяин? – предположила я.

Маленький старичок посмотрел на меня почти с жалостью:

– Одно без другого – пустое. Котёл без подставы варить не будет, а подстава токмо тот котёл греет, для коего зачарована.