Журнал «Вокруг Света» №09 за 1972 год - Вокруг Света

Впоследствии установили, что «Ермак» столкнулся со льдиной, которая уходила под воду на глубину 10 метров. Серьезное препятствие, что и говорить. Однако пробоина оказалась не слишком опасной. Подвели пластырь, откачали воду. Затем несколько дней простояли на месте, пока залатали дыру в корпусе. Залатали, разумеется, на живую нитку.

Макаров тем не менее пошел на риск. «Ермак», густо дымя своими высокими трубами, медленно, но настойчиво вновь начал продвигаться на север.

Все помнили, что в носу ледокола зияет плохо заделанная пробоина. Приходилось осторожничать и адмиралу: он ведь нес ответственность и за корабль, и за людей. А льдины были гигантские, в длину достигали нескольких километров. И вот Макаров записывает: «Боялся с пробитым судном ударять с большого хода». Боялся... Это слово крайне редко встречается в макаровском лексиконе.

Вновь и вновь «Ермак» пытался пройти на север, ломая льдины и обходя мощные торосы, возвышавшиеся порой вровень с палубой. Однако каждый дальнейший шаг давался ледоколу все с большим и большим напряжением. И тогда Макарову окончательно стало ясно: далее на север «Ермак» пробиться не сможет...

V

Экспедиция возвратилась в Ньюкасл. С присущей ему прямотой и откровенностью Макаров сообщил правительству о всех трудностях полярного плавания. Немедленно последовала телеграмма: оставаться в Ньюкасле, ждать комиссии. С необычной быстротой прибыла и сама комиссия. Во главе ее стоял паркетный адмирал А. А. Бирилев, давний и откровенный враг Макарова. В эти дни Степан Осипович с нескрываемой душевной болью сообщал Ф. Ф. Врангелю: «Вы пишете, что я не люблю сознаваться в своих ошибках. Боюсь, что это, к сожалению, не так. Говорю, к сожалению, ибо эта откровенность мне теперь повредила... Мне бы послать телеграмму: «Ермак» отлично разбивает лед, подробности везу лично». Это было бы подло, но умно, потому что моей телеграммой я дал моим врагам случай организовать комиссию, и теперь еще вопрос, как я с ней рассчитаюсь».

Опасения Макарова оправдались. В заключении комиссии скрупулезно перечислялись все недостатки «Ермака». Нельзя не признать, что многие из них были указаны справедливо (например, слабость корпуса), но весь следственный тон этого документа отличался крайним пристрастием и недоброжелательностью. Бирилев и его присные ставили своей целью не помочь делу арктических исследований, а навредить Макарову. Им это удалось. «Ермак» был отозван в Балтийское море.

Началась долгая и изнурительная война, где оружием служили бумага и выступления в различного рода заседаниях и комиссиях. В течение последних месяцев 1899 года — того самого года, который так хорошо начался и так несчастливо заканчивался, — Макаров исписал великое множество бумаги. Он, как заправский департаментский сутяга, занимался бумажной борьбой с бумажными же противниками. А что было делать? Махнуть на все рукой и удалиться в гордом одиночестве (или в сопровождении верных последователей, что, в сущности, одно и то же)?

Неизвестно, чем бы кончилась бумажная борьба «в инстанциях», но здесь сказала свое веское слово сама живая практика. И сказала в пользу Макарова.

В начале ноября 1899 года на Балтике неожиданно ударили сильные морозы. Финский залив замерз, множество судов безнадежно застряли во льду. Судовладельцы слали в Министерство финансов и самому Макарову отчаянные телеграммы. Хуже того: тяжелый крейсер «Громовой» сел на мель между Кронштадтом и Петербургом и под давлением льдов дал течь. И вновь «Ермак» снялся с якоря и устремился на помощь судам, затертым льдами. «Громобой» удалось освободить довольно легко. Однако это оказалось только началом. В ту зиму неудачи словно преследовали русский военный флот. Не успел «Ермак» закончить дело с крейсером, как была получена срочная телеграмма: броненосец «Генерал Апраксин» на полном ходу наскочил на камни у острова Готланд. Макарову предписывали спасти корабль. Задача была нелегкая. Броненосец много тяжелее ледокола. Остров Готланд — место глухое, пустынное, там не то что мастерских, а и дома-то приличного нет. А ведь мало расколоть лед и стащить каким-то образом корабль с мели, требуется еще заделать пробоину. И привести поврежденный броненосец сквозь лед на базу.

Когда «Ермак» подошел к Готланду, положение «Апраксина» сделалось уже критическим. На том злосчастном месте, где застрял броненосец, проходило сильное морское течение. Напор льдов был так велик, что треск стоял над пустынным островком. Началась упорная борьба за спасение гибнущего корабля. Длилась она не один день и даже не один месяц. В течение зимы «Ермак» четыре раза ходил через лед в Кронштадт и шесть раз в Ревель: нужно было подвозить оборудование, топливо, эвакуировать больных. Наконец «Апраксин» удалось стащить с мели. Огромную пробоину кое-как заделали. Семь часов подряд, как заботливый поводырь, бережно вел «Ермак» тяжелый броненосец через замерзший залив. И благополучно привел в порт.

Это был большой и неоспоримый успех, ибо судьба крупного боевого корабля висела на волоске. Макаров не преминул заметить по этому поводу в одном из своих сочинений: «Броненосец «Генерал-адмирал Апраксин», стоящий четыре с половиной миллиона, был спасен ледоколом «Ермак», который одним этим делом с лихвой окупил затраченные на него полтора миллиона». Успех «Ермака» был столь очевиден, что власти опять сменили гнев на милость, и Макаров с Васильевым получили несколько лестных поощрений.

И весной 1900 года было решено, что исследования Арктики на «Ермаке» будут продолжены.

VI

Маршрут новой экспедиции был утвержден следующий: следовало пройти мимо северной оконечности Новой Земли и далее через Карское море к устью Енисея и обратно. 16 мая «Ермак» вышел из Кронштадта навстречу полярным льдам.

Плавание с самого начала проходило в неблагоприятных условиях. В двадцатых числах июня ледокол подошел к Новой Земле. Обычно море здесь в такое время года свободно ото льда, но на сей раз ледовая обстановка в этой части Баренцева моря оказалась необыкновенно тяжелой. Чистой воды почти не было, и «Ермак» с трудом прокладывал себе путь. Однако Макаров не желал отступать. Он приказал пробивать лед «с набега». Огромный корабль на полном ходу врезался в льдину. Треск, грохот... «Ермак» продвинулся на 30 метров. Новый удар — продвижение метров на 6, не больше. Еще удар — и продвижения вперед почти нет... Позднее Макаров так объяснял причину этого явления: «Лед, который изломан, обращается в песок или ворох снега и образует подушку. Вся сила удара тратится на преодоление трения об эту подушку и на ее деформацию, и когда нос приблизится к сплошному льду, то запаса силы уже почти не остается».

Что только не предпринимал Макаров в своем стремлении прорваться вперед! На лед лили горячую воду. Забивали якорь в лед впереди корабля и подтягивались на канате. Ломали льдины вручную и оттаскивали их в сторону, чтобы повернуть корабль. В этих тяжелых трудах принимала участие вся команда, включая ученых и даже самого адмирала. Но положение с каждым днем становилось хуже, и наконец «Ермак», израсходовав огромное количество угля, остановился среди ледяного поля. Всякое продвижение сделалось невозможным.

Итак, «Ермак» был затерт льдами. Положение экспедиции становилось угрожающим.

Явственно назревала опасность зимовки во льдах. В предвидении этого был уменьшен рацион, подготовлялась группа из нескольких человек, чтобы пешком добраться до Новой Земли и передать вести о «Ермаке» на родину. И вдруг 6 августа льды стали быстро расходиться, а вскоре корабль уже шел полным ходом. Но время было потеряно, а запас топлива угрожающе сократился. И во изменение первоначального плана — достигнуть устья Енисея — Макаров приказал взять курс к Земле Франца-Иосифа — пустынным и мало изученным островам, куда никогда еще не заходил ни один русский пароход.

В конце августа 1901 года ввиду неблагоприятной погоды экспедиция раньше срока повернула обратно. С тяжелым сердцем приближался Макаров к родному Кронштадту. Он знал, найдется достаточно людей, которые не захотят понять, что Ледовитый океан — это не Маркизова лужа, что материалы, собранные экспедицией в тех неведомых краях, исключительно ценны, а приобретенный практический опыт сослужит огромную пользу последующим русским полярным плаваниям. «Вся ответственность как за мою мысль, так и за ее исполнение лежит на мне одном», — писал Макаров. И все неудачи экспедиции он готов был принять на себя. Ледокол? Он полностью оправдал свое назначение. Команда? Она вела себя превосходно. Но теперь Макарова не хотели слушать.

13 октября 1901 года Министерство финансов распорядилось: «1) ограничить деятельность ледокола «Ермак» проводкою судов Балтийского моря и 2) передать ледокол в ведение Комитета по портовым делам с освобождением вице-адмирала Макарова от лежащих на нем ныне обязанностей по отношению к опытным плаваниям во льдах...»