Слепая бабочка - Мария Валентиновна Герус

Арлетта то и дело проводила рукой по умной лошадиной морде, по мокрой от росы и пота спине, давя целые комариные полки, но пользы от этого было мало. Понемногу сердце успокоилось. Фиделио перестал вылизываться, с тяжёлым вздохом обрушил голову на колени, мохнатый и тёплый, как хорошее одеяло. Плясунья прижалась щекой к конскому боку. Сон накрыл её сразу, как обморок, странный сон, в котором не было ничего, кроме темноты и тонкого противного воя.

Глава 11

Что-то сухое, гладкое, холодное медленно скользило по голой щиколотке. Арлетта отдёрнула ногу и вскочила, спихнув недовольно взлаявшего Фиделио. Завизжала бы, да дыхание захватило. Змей она боялась смертельно. Бесшумные твари и не пахнут ничем. Узнаешь, только когда наступишь. Фердинанд, боявшийся её потревожить, тяжело поднялся и, деликатно отойдя в сторону, принялся валяться, сдирая с зудящих боков и спины присосавшихся тварей.

– Надо выбираться отсюда, – сказала канатная плясунья. Теперь ей казалось, что вся трава вокруг кишит змеями. Шевелятся, свиваются в клубки, тихо шипят. В траве змеи, в воздухе комары, в лесу оборотни. И тут она будто очнулась. Оборотни! Но там же Бенедикт! И этот… колдун безногий. Надо на дорогу! На помощь звать! Да только где её взять, помощь-то, в этих проклятых лесах? И где дорога?

– Где Бенедикт?!

Фиделио вопросительно тявкнул. Бенедиктом поблизости не пахло, едой и костром – тоже. Да и на что он нужен, Бенедикт? Хозяйка здесь, чего ещё надо. Для виду он побегал по высокой траве туда и сюда, понюхал, отфыркиваясь от комаров, легко отыскал свой след и след Фердинанда, но снова тащиться по нему, лезть в эту страшную чащу… Фиделио даже заскулил от ужаса.

– Тьфу, – Арлетта, забыв про змей, топнула ногой, – никакой от тебя пользы. Фердинанд, надо ехать. Где Бенедикт?

Фердинанд недовольно фыркнул. У края леса он нашёл хорошую траву и теперь вдумчиво её жевал. Ехать, конечно, надо. Вот только куда? Короткая летняя ночь кончалась. Пропали звёзды. Поляна заполнилась светлым туманом. Но близкий рассвет ничего не прояснил. Где находится Бенедикт, старый конь не знал. Должно быть, где-то в лесу. А в лес Фердинанду не хотелось. Приличные лошади по таким местам не ходят.

– Мор тебя забери! – крикнула Арлетта. Она чуть не плакала. Бенедикт, растерзанный, истекающий кровью, лежит где-то там, в лесу, а она торчит здесь и ничем, ничем не может ему помочь.

В отчаянии она снова уселась на траву и попыталась что-то придумать. В голове звенело, будто туда набились все местные комары.

– Арлетта…

Она вскинула голову.

– Арлетта… Арлетта…

– Кто здесь?

Никого. Фиделио молчит. Фердинанд не беспокоится.

– Арлетта…

Голос шёл со всех сторон. Казалось, это шепчет трава вокруг, вызванивает ручей, шелестит лес. Что страшнее? Голоса в голове или неведомая нечисть в кустах?

– Арлетта…

Канатная плясунья не выдержала. Закричала, свернулась клубочком, зажала уши.

– Фердинанд!

Фердинанд послушался, подошёл, остановился рядом. Арлетта торопливо вскарабкалась ему на спину.

– Пошёл! Куда хочешь, только быстрее.

И Фердинанд пошёл. Не спеша, лениво, осторожно обходя упавшие деревья, кочковатые сырые прогалины и буреломные плохие места. Туманный рассветный сумрак, в котором он медленно пробирался, для Арлетты был полной тьмой.

И вдруг глаза заломило. Однажды, в далёком детстве она проснулась от холода, выглянула из повозки и увидела зарево, перечёркнутое чёрной сетью веток.

– Пожар, – сказала она со знанием дела. Зарево – значит, где-то горит деревня, значит, снова их догнала война, от которой они бежали, сколько она себя помнила. Снова все будут кричать, ругаться, нахлёстывать лошадей.

– Нет, – засмеялась тогда мама Катерина, – не пожар. Рассвет.

Огромные перья белого золота вздымались над чёрным лесом, озаряли весь горизонт. Дуги, сотканные из прозрачного света, лёгкие, безупречно прекрасные. Фердинанд тихо шёл к ним, но они не становились ближе. Нельзя дойти до рассвета.

Замечтавшись, Арлетта не сразу поняла, что случилось. Фердинанд шёл ровно. Копыта уверенно стучали по твёрдой дороге. Чудное видение погасло, сменилось привычной темнотой.

– Выбрались, – ахнула Арлетта и тут же, не давая себе задуматься, та это дорога или какая другая, отчаянно закричала: – Бенедикт!

– Ну что ты орёшь? – хрипло донеслось из темноты.

Фердинанд встал как вкопанный. Застучали, заскрипели по дороге самодельные костыли. Ночной брат. Живой и здоровый, только дышит тяжело, будто давно идёт. Подскрипел, похлопал коня по шее.

– Глупая курица. Фердинанд и то умнее.

– Я знаю, – покорно согласилась Арлетта, и тут же всполошилась: – А где Бенедикт?

– Там, – хмуро отозвался ночной брат.

– Он жив?!

– Да. А ну-ка, держи.

Вручил Арлетте костыли и без церемоний уселся позади неё, обнял за талию, крепко прижал к себе. На этот раз пахло от него правильно, как от настоящего делового, потом и кровью.

Фердинанд закряхтел, но покорно двинулся дальше. Догнавший их Фиделио приветствовал ночного брата радостным лаем. Арлетта чуть не плакала. Бенедикт жив. Все живы.

– А его не покусали? – поспешно спросила она, желая окончательно успокоиться.

– Нет. Порезали.

– Ох!

– Ерунда. Заживёт.

– Тебе легко говорить!

Арлетта не удержалась, всё-таки всхлипнула.

– Угу. А про меня спросить не хочешь?

– Так ты ж ночной брат. Чего тебе сделается-то. Шрамом больше, шрамом меньше.

– Это верно.

Непонятно так сказал, вроде с обидой. Или с угрозой. А может… Ну да, конечно. Его укусили. Всё, сейчас набросится. Прямо сзади, в шею вцепится.

– Оборотень! – вскрикнула она и попыталась ткнуть его локтем в живот, спихнуть с лошади.

– Да, – рыкнул на ухо ночной брат, – ты не видишь, а я весь в крови. И волчья шерсть на носу. И клыки. У-а-у-у.

Завыл он очень натурально, но Арлетте вдруг стало смешно.

– Дурак, – сказала она, пристраивая длинные неудобные костыли поперёк холки Фердинанда. – Как вы отбились?

– Кое-как, с грехом пополам. Беру свои слова назад. Драться ты умеешь.

– Это не драка была. Это танец.

– Угу. У одного грудная кость треснула, у второго челюсть на сторону. Кто научил? Бенедикт?

– Нет, – снизошла до рассказа польщённая Арлетта. – В Иберии, ну, где море тёплое, с нами ездили сёстры Фламелла, Розабелла и Изабелла. Иза была в Бенедикта влюблена. Или Роза? Я их всегда путала. Близнецы. Они даже пахли одинаково. А работали они так. Сперва вдвоём плясали. Поединок понарошку. Бенедикт говорил: «Манифик!» Красиво очень. А потом вызывали на настоящий поединок кого-нибудь из публики. Обещались поцеловать, если кто их побьёт. Поцелуй против денег. Только до поцелуя дело ни разу не дошло. Хоть Роза, хоть Иза в одиночку могли побить кого угодно. Не только деревенских увальней, но и хороших бойцов. Солдат там бывших или телохранителей. Это называется баллата. Баллата-спада, баллата-скольде, баллата-морте. Танец-меч, танец-щит, танец-смерть. Я так не могу. Всё-таки надо видеть, куда у тебя руки-ноги летят. Они для меня нарочно придумали баллата-фуэте. Танец-кнут.

– Мощный кнут. Одна против шестерых стояла. Сама-то как?

– Ой, – опомнилась Арлетта, – это же… меня же… Меня укусили, – с трудом выговорила она, чуть не выронив костыли. Отчего-то враз ослабели руки. Её укусили. А ещё суетилась, выбиралась из леса. Ночного брата пугалась, дурочка! Теперь