Йеллоуфейс - Куанг Ребекка

— Ну а как же иначе, — говорит он. — Вы нам очень нужны. Мой английский не так хорош. А у вашего поколения английский очень хороший. И вы можете рассказывать людям нашу историю. Чтобы нас помнили. — Он решительно кивает. — Да. Чтобы нас обязательно помнили.

Он в последний раз сжимает мне руки и что-то ласково произносит по-китайски, из чего я, конечно, не понимаю ни слова.

Впервые с тех пор, как мной была отослана рукопись, я ощущаю жаркий наплыв стыда. Это не моя история, не мое наследие. Не мое сообщество. Я посторонняя, что купается в любви этих людей под ложным предлогом. Здесь, среди них, должна находиться Афина, сидеть и улыбаться вместе с ними, подписывать книги и слушать истории старших. Своих старших.

— Вы кушайте, кушайте! — призывно кивает мистер Ли на мою тарелку. — Вы, молодые, так много работаете. А кушаете совсем мало.

Меня мутит. Я не могу больше ни минуты оставаться среди этих людей. Мне нужно освободиться от их улыбок, их доброты.

— Простите меня, мистер Ли.

Я встаю и спешу через комнату.

— Мне нужно идти, — торопливо говорю я Сьюзен. — Мне, э-э… Я совсем забыла, что должна встретить маму в аэропорту.

Сейчас это оправдание звучит нелепейше — Сьюзен знает, что у меня нет машины, именно по этой причине ей и пришлось заезжать за мной на станцию. Но она, похоже, мне сочувствует:

— Конечно, конечно. Нельзя заставлять маму ждать. Сейчас, я только возьму свой ридикюль и отвезу вас к поезду.

— Нет, пожалуйста! Это очень бестактно с моей стороны. Я вызову такси…

— Ни в коем случае! Росслин — это ведь так далеко!

— Нет-нет, не нужно на меня отвлекаться, — сбивчиво выдыхаю я. — Вы еще даже не поужинали. Я прекрасно провела время, и было так приятно со всеми вами познакомиться, но я… э-э… Вам в самом деле лучше насладиться вашим вечером.

Прежде чем Сьюзен успевает ответить, я бросаюсь к двери. Она за мной не гонится, а если бы это сделала, я бы рванула по-спринтерски, пока не скрылась бы из виду. Все это так недостойно, но на тот момент я лишь облегченно ощущаю прохладу воздуха на своем лице там, снаружи.

10

С этого дня я прошу Эмили отклонять от моего имени приглашения на мероприятия. Хватит уже школ, книжных магазинов и клубов. Продажи у меня на том уровне, когда личное появление на стрелку барометра уже не влияет, а потому незачем выставлять себя в качестве приманки для потенциальных дрязг и диспутов. Единственные мероприятия, которые я продолжаю посещать, — это церемонии награждений на литературных съездах, ибо, как бы я сейчас ни стремилась скрываться от публики, лишать себя притока почестей от коллег я бы тоже не хотела.

Награды в нашей отрасли крайне невразумительны и произвольны; они не столько показатель глубины или литературного качества, сколько мерило престижа у весьма небольшой, своенравной группы тех, кто тебя избирает. «Награды значения не имеют» — так, во всяком случае, говорят те, кто регулярно их получает. Это ежегодно поясняла в Twitter и Афина, всякий раз после того, как ее номинировали на что-нибудь крупное: «Разумеется, для меня это большая честь! Но помните: если вы не попали в финалисты, это не означает, что ваша работа не имеет значения! Все наши истории по-своему особенны и важны».

Я реально считаю, что награды — чушь собачья, но от этого моя жажда их завоевывать не убавляется.

И «Последний фронт» — это, попросту говоря, награда-приманка. Он блестяще написан (ставим галочку). Он привлекает как массового, так и «элитарного» читателя (ставим еще одну галочку). Но что самое главное — он о чем-то; на некую актуальную или чувствительную тему, на которую комитеты по присуждению наград могут указать со словами: «Послушайте, нам небезразлично, что происходит в мире, а поскольку литература является необходимым отражением нашей действительности, то мы и решили возвысить именно это произведение».

Я немного нервничаю из-за того, что «Последний фронт» слишком успешен коммерчески, чтобы претендовать на лауреатство. Я слышала, что наградные комитеты хотят казаться более утонченными, нежели «пролетариат», поэтому всегда есть мегабестселлер, который пролетает при голосовании в номинации, где вроде бы должен победить, и в каждой же номинации всегда есть несколько финалистов, о которых никто раньше не догадывался. Но, оказывается, беспокоиться мне не о чем. Награды поступают одна за другой: Goodreads Choice Awards (помечаем); Indies Choice Book Awards (тоже помечаем). Букеровская и Женская премии — это уж слишком большой замах, так что я не очень разочарована, что не попадаю в шорт-лист. Кроме того, я номинирована на столько региональных премий, что все равно купаюсь во внимании.

«Адель Спаркс-Сато грызет подушку», — реагирует Марни, когда я делюсь в чате новостью о премии Goodreads Choice Awards.

От Джен: «ДА! Молодец! Лучшая месть — это процветание. Горжусь, что ты владеешь всем этим с достоинством. #StayClassyStayWinning![40]»

Имэйлы о своей номинации я перечитываю по нескольку раз на дню, смакуя слова: «Дорогая мисс Сонг! Рады вам сообщить…» И я, пританцовывая, порхаю по квартире, репетируя воображаемую речь на церемонии вручения, примерно с той же смесью грации и молодого задора, который всегда излучала Афина: «О боже! Мне просто не верится… Нет, правда, я никогда не думала, что выиграю!»

Номинации вызывают шквал положительных отзывов в прессе. Я фигурирую во многих списках BuzzFeed. Yale Daily News дает под меня первую полосу. Победа в Goodreads Choice Award знаменуется существенным приростом продаж, и в итоге я на две недели возвращаюсь в список бестселлеров New York Times. Видимо, шум вокруг наград привлекает внимание и кое-кого в Голливуде: на той же неделе мне звонит Бретт с сообщением, что киноагенты хотят организовать мне встречу с людьми из Greenhouse Productions.

— Что за Greenhouse? — спрашиваю я. — Какие-нибудь юристы?

— Продюсерская компания. В принципе, все по стандарту: мы в прошлом провернули с ними несколько сделок.

— Никогда о них не слышала.

Я набираю название в Гугле. Ух ты, они и в самом деле впечатляют: ядро фирмы составляют три продюсера, у которых за плечами несколько фильмов, из которых как минимум один я знаю. А их продюсер и режиссер Жасмин Чжан в прошлом году получила «Оскар» за фильм о китайских рабочих-мигрантах в Сан-Франциско. Не она ли, часом, проявила ко мне интерес?

— Ого. Так они, черт возьми, на самом деле большие игроки?

— Независимые продюсерские компании, как правило, не на слуху, — поясняет Бретт. — Они по большей части закулисники. Берут в оборот твою книгу, находят сценариста, привлекают таланты и всякое такое, а затем отправляют пакетом в студию. А уже та вкладывает большие деньги. Тебе же продюсерская компания делает предоплату за то, что ты остановила на них свой выбор, и это самый сильный опцион из всех, которые мы до сих пор встречали. Так что поболтать с ними не мешает, верно? Как насчет следующего четверга?

Вышло так, что сотрудники Greenhouse Productions находятся в эти выходные в Вашингтоне на кинофесте, поэтому встречу мы назначаем в кофейне Джорджтауна. Я прихожу чуть загодя (ненавижу всю эту суету с рукопожатиями, затем выяснением, что заказать, а потом возней со своей карточкой у кассы), но когда появляюсь, они уже оккупируют закуток в задней части зала. Их двое — Джастин, один из основателей Greenhouse, и его помощник Харви. Оба светловолосые, загорелые, подтянутые и с ослепительными улыбками. На вид их можно принять за братьев — ну, скажем, двоюродных — вероятно, потому, что волосы у них с одинаковым пробором, а одеты оба в джемперы с V-образным вырезом, модно закатанные до локтей. Жасмин Чжан с ними, похоже, нет.

— Джунипер, приветик! — машет рукой Джастин и встает меня обнять. — Рад, очень рад познакомиться. Спасибо, что нашла для нас время.