Перебитый панцирь - Сфибуба Юсуфович Сфиев

прибытии из Берлина какого-то обер-лейтенанта по фамилии Сафаров.

— Пусть войдет, — пробурчал командир.

Через минуту в кабинет вошел Сафаров, одетый в форму немецкого офицера.

— Прибыл в ваше распоряжение для прохождения дальнейшей службы во имя великого фюрера и освобождения моего родного Кавказа от большевистского ига, — отчеканил Сафаров.

— Очень рад, дорогой земляк! — оживился командир батальона. — Этот будущий наместник Кавказа Клейст никак не хочет пустить нас на передовую линию. Все откладывает. Старый прохвост не может понять, что горцам-легионерам моего подразделения легче продвигаться вперед, чем его паршивым немцам из «Эдельвейса».

— Да, герр капитан, мы, мусульмане, лучше чувствуем величавые кавказские горы, лучше их знаем, куда какая тропинка должна привести.

— Хайль Гитлер и наш пророк Мухаммед! Мы добьемся своего.

— Я к вашим услугам, герр капитан, — вытянулся по стойке «смирно» Сафаров.

— Где вы проходили до этого службу?

— В 835 батальоне.

— Не тот ли батальон, который с прошлого года не может разделаться с партизанами в Пинской области?

— Да, тот самый. Но информация у вас не совсем свежая. Сейчас эти партизаны не успевают убирать трупы.

— Чьи трупы, свои или немецкие?

— Неужели вам не ясно, герр капитан?

— Где вы получили столько замечательных наград? — глянув на грудь Сафарова, спросил командир 801 батальона.

— Конечно, там.

— Что ж, земляк, ты заслужил пост командира роты в моем батальоне.

— Хайль Гитлер! — взмахнул рукой Сафаров.

Глава двенадцатая

ОТВЕРГНУТЫЕ

1

Рейхсканцлер давно уже забыл о своей обиде на турок, выславших немецких шпионов из Анкары. Турецкие реакционеры благодаря стараниям фон Папена в период второй мировой войны оживились. Один из реакционных журналов страны «Серый волк» вскоре после нападения фашистской Германии на Советский Союз призывает возвратиться к политике 1918 года. Тогда враги мечтали о бакинской нефти. Теперь турецкие реакционеры тоже готовы протянуть свою руку «братьям-мусульманам», проживающим не только на Кавказе, но и в других районах СССР.

«Время подходящее. Фашисты успешно осуществляют политику «дранг нах Остен», зачем же нам отставать от них?» — размышляет турецкий посол Гереде в столице «третьей империи».

Германский посол фон Папен все чаще встречается с министром иностранных дел Турции Менеменджоглу, а Гереде — с имперским министром Риббентропом.

Пущена в ход пресса. Реакционеры, в том числе их главарь премьер-министр Сараджоглу, желают падения Сталинграда и уничтожения России, чтобы создать союз Дагестана, Крыма, Казани и Ирана: «Чем мы хуже немцев!..»

Сотрудники МАХ — службы национальной безопасности — стирают пыль с обложек архивных папок. Турецкие разведчики любезно беседуют с Тарланом, заслуги которого золотыми буквами «вписаны» в захватническую историю империалистов. В Берлине лучше иметь своего человека, а бывшие лидеры белогорской эмиграции после анкарских событий полностью перешли на службу абверу. Надырхан, Насур, Делибей будут защищать интересы «третьей империи» и ее главаря Гейдара — «нового великого имама Кавказа». «Нужно отобрать власть у вожаков берлинского нацкомитета», — рассуждали маховцы.

* * *

В период второй мировой войны особенно поднялась роль созданных еще в 1937 году по инициативе Канариса в разных странах «военных организаций», точнее резидентур «Аусланд-Абвера». Руководителем «Кригорганизационен» в Стамбуле был назначен доктор Пауль. Друг Канариса — резидент Пауль получил в абвере известность как знаток Среднего и Ближнего Востока. С разведчиками из МАХ доктор быстро нашел общий язык. Иначе и не могло быть, так как у них имелось много общих интересов, но все же турки решили скрыть от резидента германской военной разведки одну свою игру.

* * *

В кабинет доктора Пауля вошел Тарлан. Немец, сухо ответив на приветствие посетителя, предложил ему сесть. Как подобает людям из дипломатических кругов, он не спешил начать беседу первым. Тарлан, заметив это, почувствовал себя неловко.

— Господин доктор, вы, видимо, не знаете меня?

— Не удивляйтесь, эфенди. В этом Стамбуле очень много людей...

— Я Тарлан!

— Да? — изменил тон доктор Пауль. — Что ж, очень рад познакомиться с вами. Много слышал о вас.

— Уважаемый доктор, когда доблестные войска нашего нового имама приближаются к моей родине, я не могу сидеть здесь...

— Ваше место там, эфенди.

— Люблю людей, понимающих человека с полуслова.

— Спасибо за комплимент, — кивнул головой доктор Пауль.

— У меня с гяурами особые счеты... О моих заслугах в двадцатых годах, господин Пауль, вам, конечно, известно.

— Безусловно, эфенди Тарлан.

— Прошу вас помочь мне выехать в Берлин.

— С удовольствием. Розенберг и Канарис будут рады видеть вас.

* * *

Через день в кармане Тарлана лежал заграничный паспорт, а через два дня он уже был в Париже. Хараев обрадовался приезду Тарлана. В течение целой ночи они, перебивая друг друга, говорили о прошлом. И тот и другой потеряли немало крови в борьбе с новой властью на их родине. Тарлан вспоминал о своей миссии на Кавказе в 1920 году (при этом он, правда, не остановился на том, как тогда чуть не стал жертвой чека). Вспоминал он также о своей работе в 1925—1926 годах, когда создавал «Партию кавказских братьев», деньги на содержание которой получал от поляков и немцев,