Скорпионья сага. Cкорпион cамки - Игорь Белисов

Вообще-то тревожиться народу было с чего. Стоило включить телевизор, оттуда, как извержение из вулкана, вперемежку с политикой, экономикой, ток-шоу и рекламными блоками, грохотали дела́ одно уголовней другого.

Первое громкое убийство прогремело еще в апреле 94-го. На выходе из бань, что неподалеку от зоопарка, был расстрелян в упор глава социального Фонда защиты спортсменов, человек в столице известный и авторитетный… В первый день весны 95-го в подъезде своего дома был застрелен известнейший журналист, суперзвезда, всеобщий любимец, стоявший у истоков нового взгляда на СМИ, а недавно женившийся и возглавивший популярнейший телеканал… В августе того же года главу одного из крупнейших банков доставили в ЦКБ с признаками отравления неизвестным ядом. Следующим днем с похожими симптомами привезли его секретаршу. Вскоре и он, и она скончались… На этом фоне кажется мелочью неприятность, возникшая у Замминистра обороны, главного военного инспектора. Летом 96-го один из генералов, депутат Госдумы, выступил с докладом, в котором обвинил Замминистра в коррупции… А в июне 97-го изрешетили двух женщин. Вторая из них оказалась случайной жертвой. К своему несчастью, она приехала провести выходной на дачу к подруге, которая заняла пост генерального директора футбольного клуба номер один. Финансовые дела клуба давно попахивали криминалом, и новый директор пыталась навести законный порядок. Кому-то она здорово наступила на хвост…

Меня это все никак не касалось.

Я с головою ушла в работу. И без социальной тревожности в моей личной жизни было черт знает что. Герм ан не звонил. Я тоже. Неужели ссора? Или того хуже. Теперь не понятно, что у нас с ним. И не только с ним. Вообще ничего не понятно.

Как-то раз выходила из офиса, и меня нагнала Дашка.

– Чёт ты пропала. Вот и сейчас куда-то бежишь. Может, пообщаемся?

– Не сегодня.

Откровенно недружелюбный ответ ее не смутил. Подладив шажки под мое убегание, она продолжала:

– А шеф-то тебя хвалит. Ставит в пример. Говорит на тебя равняться… А чё? Справедливо. По результатам продаж ты у нас в лидерах. Небось, бонус начислят… – В ее глазах проблеснула ревность. – И когда только все успеваешь? И выглядишь, между прочим, классно. Уж не таинственный ли заказчик способствует?

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали!

Дашку как ветром сдуло.

Постепенно начала успокаиваться. Ну что я, в самом деле, себя накручиваю? К концу мая установилось относительное душевное равновесие.

Но однажды вечером, выйдя из офиса, я увидела «Лендкруизер».

Он был припаркован рядом с моим «Поло». Мягко щелкнула дверца. Высунулась нога в пижонистом мокасине, лазурные джинсы, гавайская рубаха, сверкнула цепь толщиною с ошейник – и наконец легко соскочил весь сияющий Герман. Ни слова не говоря, однако все улыбаясь, он бросил мне на капот стопку бумаг.

– Что это? – С неприятным предчувствием я взяла непонятное.

– Распечатка телефонных контактов. И тексты эсэмэсок.

Начала машинально читать. Какая-то ерунда. Поначалу так показалось, в свете фонаря. Но вдруг… Вдруг слова стали складываться в осознанную картину, в историю длительной, не без игривости, переписки. В глазах помутилось. Чем ясней проявлялся смысл распечатки, тем труднее зрение наводилось на резкость. Передо мною все плыло, я, кажется, поняла, я не понимала, как такое могло…

У моего мужа есть женщина!

Женщина! Баба! Как все пошло, банально! А я-то думала… Какая же я дура!

Откинувшись на свой джип, Герман с удовольствием закурил и самодовольно заметил:

– Ну что, как следователь я чего-то сто́ю?

Меня затрясло. Я схватилась за дверь и рухнула в «Поло». С трудом попала ключом в замок зажигания. Ничего не видела. Только услышала:

– Что-то мне подсказывает, ты готова махнуть со мной на курорт.

Я стиснула зубы и вжала педаль в пол.

Дорога стремглав летела навстречу. Светофоры едва за мной поспевали. Слева слепило белым. Справа бесило красным.

Ничего-ничего, доеду, только бы не разбиться. Выложу все как есть. Швырну в его поганую морду. Это же надо, так водить меня за нос! Яхтсмен… Хобби… Настоящий мужчина… Интересно, и давно она к нему присосалась?.. Ревность? Черта с два ревность – ярость! Еще чего, ревновать это ничтожество. Этого неудачника, тряпку, слюнтяя, бездельника, бездарь, хронического аспиранта, нищего, импотента, пустое место в семье – так он еще, небось, по ресторанам эту гадину водит! Убью!..

Домчалась. Бросила машину поперек и наискось. Лифт сползал очень долго, а когда разъехался, я едва выходящих не сшибла. Подрагивая, поднялась. Сердце прыгало и выскакивало. Вот и дверь. Вот звонок. Осталось нажать… В последний момент передумала и открыла своим ключом.

Осторожный щелчок…

Сумрачно. Тихо. Совсем уже вечер, практически ночь. Легкий сквозняк окатил знакомым теплом, запахом устоявшейся жизни. Я крадучись ступила внутрь. Неслышно прикрыла дверь. Присмотрелась, прислушалась. В дальней комнате желтел свет ночника. Пробивалось приглушенное бормотание. Изменника.

С кем это он там бормочет? Обычно и слова не вытянешь, а тут, смотри-ка… Журчит, разливается речкой по камушкам. Странно… Непонятно… Долетали обрывки: «новое платье»… что-то про «новое платье»… Уж не про мое ли? Уж не с этой ли дрянью он болтает по телефону!

Кровь ударила в голову, я бросилась, ворвалась:

– Что происходит?!

На меня уставились две испуганных пары одинаковых глаз. Муж и Малыш.

– Ты чего это? – прокашлялся муж.

– Я?.. Я?.. Что вы здесь делаете?!

– Читаем сказку… Про голого короля…

– Приобщаешь Малыша к порнографии?!

– Это такая сказка, детская, Андерсена… Мы читаем перед сном сказку…

Похоже, меня занесло не в ту сторону. Лежа рядышком на диване, они действительно были заняты книжкой. Я стояла как дура и тщетно пыталась наладить дыхание. Окончательно меня отрезвила Малыш, произнеся без участия, но с холодным вниманием:

– Мама, что с тобой?

Хороший вопрос. Стоп. Взять себя в руки. Выложить все как есть – это война. На уничтожение. Нужна ли такая правда, которая разрушит привычный мир? И куда деть ребенка?

– Переутомилась. Нервы шалят. – Я развернулась и поплелась раздеваться.

Что теперь делать? Он – подлец. Бросить все и махнуть с Германом? Но Герман женат. Невозможно. Ненормально. Это не жизнь, а какой-то бред. Вот так, именно так люди сходят с ума. Может, принять «Релаксам»?.. Нет. Нет. Лучше перетерпеть. Стиснуть волю в кулак и взять ситуацию под контроль. Следить, что будет дальше.

Ждать мне пришлось недолго. Каких-то несколько дней. И не думала, что так скоро. В начале июня. В одну из ночей он просто взял и не вернулся домой. Я глаз не сомкнула.

Зато утром он приполз практически на рогах: здрасть…

– Что, был со своей проституткой? – поинтересовалась я между прочим, переодеваясь в домашнее, поскольку сама только что пришла, свезя Малыша в детский сад, и осознавая, что работать сегодня уже не смогу.

– Вообще-то, я был с другом, – заносчиво уточнил он.

Начал что-то плести. Философия. Разглагольствования.

Всегдашнее занудство, только на этот раз – заплетающимся языком. Я терпела. Всю жизнь терпела, и теперь старалась держаться. Меня раздирало, но я себя контролировала. Что возьмешь с пьяного? Покончив с переодеванием, я вдруг увидала, что эта пьяная скотина прямо в уличной одежде, отертой незнамо где, нацелился в спальню. Я встала на пути. Он норовил оттолкнуть. Я стояла принципиально. Он меня оскорбил. Я ответила.

И тут он кинулся меня душить.

Я чувствовала его пальцы на своем горле, я видела налитые кровью глаза, и если хоть что-то в этот момент соображала, так только одно: все происходит всерьез. Минувшая жизнь не неслась предо мною, нет. Одно бесконечное здесь и сейчас длилось и длилось. Я неуклонно приближалась к потере сознания.

И я вонзила в его морду ногти.

А он врезал мне по лицу. Как ужалил. Несколько раз.

Отшатнулся… Я жадно глотала воздух… Он смердел перегаром даже на расстоянии… Горло саднело… Он немного еще поглазел, качнулся вбок, обогнул место схватки, прошел в спальню и рухнул мешком на кровать.

Было больно и душно. До тошноты. Никогда еще не чувствовала себя так отвратительно. Ничего-ничего, раз жива, значит, выживу. Я живучая. Но меня колотило от одной только мысли: он посмел поднять на меня руку!.. На жену, на мать его собственного ребенка, да что там – просто на женщину! И он еще называл себя настоящим мужчиной? Нет. Нет. Я ему не прощу. Что угодно, только не это. Потому что такое нельзя прощать никогда.

Страх исчез. Я решительно двинула в спальню, чтобы заявить ему о своем проклятье.

Завалившись в одежде на чистейшую нашу постель, он размеренно, безмятежно сопел во сне.

Во мне забурлило холодное бешенство. Его спина бросала вызов, дразнила. Ничего не стоило отлучиться на кухню, чтобы тут же вернувшись, застать эту наглую самоуверенность неизменной. Подойти, едва сдерживая ненависть… Поднять руку – нет, обе руки, с двойной силой, чтоб уж наверняка… Намертво зажать вспотевшую рукоятку – и с размаху всадить в него нож.