Краткая история Средних веков: Эпоха, государства, сражения, люди - Хлевов Александр Алексеевич

Крупнейшими феодальными единицами королевства были герцогства Нормандия, Бретань, Аквитания и Бургундия, а также ряд графств – Шампань, Фландрия, Пуату, Анжу, Тулуза. Каждое из них в отдельности превосходило и территорией, и богатством, и людскими ресурсами владения, непосредственно подчинявшиеся самому королю. Поэтому, чтобы сохранить свою власть и не лишиться престола, ему приходилось долгое время осторожно лавировать и натравливать вассалов друг на друга.

Самыми сильными из них были герцоги Нормандии – владения, основанного норвежскими и датскими викингами. Оно отличалось прочностью своих оснований, будучи в то время наиболее сплоченным, а следовательно, сильным феодальным государством Европы. Это герцогство разительно отличалось от прочих на континенте. Впрочем, не только нормандцы, но и остальные вассалы французского короля не испытывали желания повиноваться сюзерену.

Весь XI в. правители Франции копили силы и старались воспользоваться любыми противоречиями между своими могущественными соседями. Они пытались пресечь и любое неповиновение внутри собственного домена. Однако на рубеже XII в. ситуация начинает меняться.

Первые шаги предпринял Людовик VI Толстый (1108–1137 гг.), который вознамерился решительно расправиться с непокорными в королевском домене. Войны с вассалами, штурмы и разрушения их замков привели к конфликтам с герцогами и графами, у которых недовольные короной вассалы пытались искать сочувствия и защиты.

Несгибаемая политика Людовика VI в целом себя оправдала. В тот период прорисовываются основные доминанты действий короля во имя объединения страны: опора на растущие города и союз с католической церковью. Последняя как наднациональная и надгосударственная общеевропейская организация традиционно стремилась к ограничению феодальной вольницы, прекращению непрерывных междоусобных войн. Союз с ее крупнейшими иерархами не только обеспечивал духовную поддержку инициатив двора, но и способствовал распространению королевского влияния в тех областях государства, где сюзерен не мог добиться своего. К тому же ощутимой для хозяйства страны становится и роль городов.

Накапливающиеся в них богатства, а также острое недовольство горожан проблемами в торговле, связанными с раздробленностью государств, и притеснениями феодальных владык толкают к союзу с королевской властью. В XII в. начинает сказываться чрезвычайно выгодное географическое положение королевского домена: и Орлеан, и Париж превращаются в важные ремесленные и торговые центры; по Сене и Луаре, а также между ними налаживаются устойчивые и оживленные связи.

Дальновидность Людовика Толстого и его сподвижников, среди которых стоит выделить аббата Сугерия – духовника короля и фактически его ближайшего советника, получила продолжение в лице наследника престола Людовика VII (1137–1180 гг.). Его брак с Алиенорой Аквитанской позволил присоединить к Франции и Аквитанию. Фантастическое по своей ценности приобретение всего через 15 лет было утрачено королем, совершившим экзотический для тех времен поступок – расторгнувшим свой брак. Вышедшая замуж за одного из непокорных вассалов Людовика, графа Анжуйского, Алиенора, соответственно, в приданое отдала Аквитанию Анжу. В 1154 г. Генрих Анжуйский Плантагенет взошел на английский престол. Учитывая, что ему в этот момент принадлежали еще Нормандия, Турень, Мэн и ряд других территорий, из-под контроля французской короны вышла едва ли не половина страны. Остальная территория оказалась наглухо отрезанной от выхода к морю. Именно в царствование Людовика VII дальнейшая судьба Капетингов как французских королей оказалась под вопросом.

Несмотря на эту грандиозную неудачу, борьба с непокорными вассалами продолжалась. Однако вторая половина царствования Людовика VII – с середины 1150-х годов – ознаменовалась прежде всего противостоянием Генриху в его владениях на континенте. Крупных войн не было, но бесконечные интриги и подначивание к мятежу французских вассалов английского короля не знали за два с половиной десятилетия счету. Вместе с тем королевская власть приобретает в государстве все больший авторитет – многие начинают рассматривать ее как альтернативу анархии.

При Филиппе II Августе (1180–1222 гг.) были совершены главные шаги по объединению страны. Он развернул борьбу с Плантагенетами. Активная дипломатическая и военная поддержка сыновей Генриха Английского, поднявших мятеж против отца, сменилась затем беспощадным отношением к самим сыновьям – Ричарду Львиное Сердце и Иоанну Безземельному.

В 1202 г. началась масштабная война Филиппа с Иоанном. За два года была полностью отвоевана Нормандия – во многом благодаря поддержке нормандских баронов, недовольных Иоанном. В течение последующих лет французскому королю перешли все владения англичан в континентальной Европе, кроме Аквитании и южной части Пуату. Франция вновь приближалась к своей естественной географической границе – побережью Бискайского залива. В 1214 г. после окончательного разгрома англо-фландрско-немецкой коалиции в битве при Бувине все приобретения французов были закреплены за ними.

Значение таких побед трудно переоценить. Во-первых, снова удалось получить выход к морю и устьям своих основных рек. Во-вторых, после того как английский король лишился феодальных владений, он оказывался почти в прямой зависимости от французского монарха, что в те времена имело определяющее значение. Королевский домен за эти годы вырос в четыре раза, а собственные доходы короля – вдвое.

Однако и в остальных частях Франции монарший авторитет растет неуклонно. Шампань и Бургундия к концу царствования Филиппа Августа находятся под его влиянием, хотя так дело обстояло не со всеми регионами. Фландрия, Бретань и вся южная Франция сохраняют практически полную независимость от короля. Симптоматично, что в ходе подавления альбигойского движения в Лангедоке в 1208–1211 гг. Филипп Август фактически уклонился от прямого руководства крестовым походом. У него хватало забот в новоприобретенных землях. В 1218 г. против повстанцев выдвинулся наследник престола, и в результате графство Тулузское было присоединено к королевскому домену.

В годы своего правления Филипп уделял первостепенное внимание обустройству государства, в чем его заслуга не меньше, чем в возвращении территорий. Очень тесные отношения установились между королем и городами, многим из которых он предоставил коммунальные права и привилегии. Исключительное положение занимает Париж, становящийся теперь подлинной столицей королевства. Впервые именно при Филиппе Августе городская пехота заявляет о себе как о силе на полях сражений.

В течение всего XII в. видоизменялся королевский совет. Вместо знати, входившей в него по статусу, со временем появляются и люди, назначенные монархом, – преимущественно из среды образованного и грамотного в ведении дел духовенства. В результате королевская курия, более профессиональная и работоспособная, превращалась в надежный инструмент власти единого правителя.

Должность сенешаля королевства, возглавлявшего администрацию монарха, ведавшего финансами и бывшего главнокомандующим, при Филиппе Августе фактически упраздняется, замещаясь постом коннетабля, который теперь исполняет функции командующего армией.

На местах формируется упорядоченная система чиновников – прево и бальи. Прево были хозяйственными, налоговыми и таможенными управляющими, получив в дальнейшем еще один способ влияния – судебную и полицейскую власть. Несколько превотств объединялись в бальяж. Возглавляющий его также относился к чиновникам, но более высокого ранга. Для новоприсоединенных территорий король возродил пост сенешаля.

Сущность реформ состояла в целенаправленном замещении старой феодальной иерархии королевским аппаратом управления, не склонным к мятежам и своеволию и не связанным неразрывными узами с подвластной территорией.

Однако дело не ограничивалось только доменом самого короля. Надежным средством упрочения его власти на периферии оказывается процедура иммедиатизации (установление прямых вассальных отношений с феодалами). Монарх не упускал ни одного удобного случая обратить в свою пользу конфликты мелких феодалов с их сюзеренами: недовольство рыцарей и баронов позволяло наладить непосредственные отношения с ними как с вассалами.