Бессмертный - Катулл Мендес

– Кто же это?

– Я не могу сказать вам, угадайте руку по направлению удара. Но, будучи их орудием, не вынуждайте поразить вас.

– Постараюсь понять и повиноваться.

– Хорошо.

– Что вы прикажете мне сегодня?

– Слушайте, – сказал я, протягивая руку к окну.

– Что такое?

– Этот шум перед домом.

Гроза прошла, слышен был только стук дождя в ставни. Но он был заглушён криками и громким зовом. В дверь настойчиво стучали.

Звон железа, говор большой свиты, сходившей с лошадей, доказывали, что в гостиницу приехала какая-то знатная особа.

Действительно, в эту самую минуту перед домом остановился экипаж.

– Теперь глядите, – продолжал я.

В залу ворвалась свита, почтальоны, лакеи и затем сопровождаемый хозяином вошел человек в треуголке с гордым и презрительным видом. Он только прошел через залу и поднялся в верхний этаж, сопровождаемый слугами.

– Вот человек, который отвезет вас во Францию, – сказал я Жанне Валуа.

– Кто это?

– Монсеньор Луи де Роган, французский посланник при австрийском дворе.

– Я ехала в Вену с тем, чтобы просить его.

– В Париже он будет просить вас.

– А что я из него сделаю?

– Вашего любовника.

– Почему?

– Потому что он влюблен во французскую королеву. Глаза Жанны сверкали, она прошептала:

– Пожалуй…

И затем, произнеся совершенно естественным голосом: «Иди спать, Филетта», – она вышла из зала вместе с сестрой.

Я обернулся.

Не имея возможности говорить, мадемуазель Рено пила, а закончила тем, что уснула так крепко, что даже шумное появление посланника не разбудило ее.

Я подул ей на лоб.

Она чуть вздрогнула и сказала:

– А! Это вы? Закончили предсказания той француженке? Знаете, нет ничего интереснее происшедшей сейчас сцены. Это так же хорошо, как действие оперы. Маленькая Филетта играет отлично. Но неужели, граф, необходимы все эти грозные шпаги и красные ковры, чтобы предсказать людям их будущее. Избавьте меня от декораций и скажите без церемоний: что меня ждет?

– Хорошо. Вы станете парижской жительницей и выйдете замуж за дурака.

– Как?! – удивилась мадемуазель Рено. – Я сделаюсь честной женщиной?

– Этого я не сказал. Вы слышали о Бемере и Боссанже, королевских ювелирах? Ну, так вы будете женою Бемера, вот и все.

– О, – сказала она, – это шутка. Бемер очень богат, а маловероятно, что он подумал о такой девушке, как я.

– Вы слишком скромны. Кроме того, у вас есть приданое, которое заставит его обратить на вас внимание.

– У меня, приданое!..

– Да, два миллиона, которые я вам даю.

– Вы бредите наяву, дорогой граф.

– Скорее имею обыкновение поступать наоборот. Вот эти два миллиона, в бриллиантах, – добавил я, – смотрите.

И открыл перед мадемуазель Рено маленькую шкатулку, принесенную ранее.

Танцовщица не удержалась от восхищенного крики перед сверкающим видением, мелькнувшим у нее перед глазами.

Я снова закрыл шкатулку и сказал:

– Вполне логично будет ювелиру жениться на бриллиантах. Возьмите эту шкатулку и поезжайте во Францию. Из этого Бемер сделает одно ожерелье. Вы этого от него добьетесь. По правде сказать, я должен признаться вам, что если вы не выйдете замуж за королевского ювелира, мне придется потребовать бриллианты обратно.

Ослепленная, пораженная, не зная, чему верить и что сказать, мадемуазель Рено схватила маленькую шкатулку с золотыми углами и бросилась на лестницу. Она даже не поблагодарила меня – удивительно неблагодарная девица.

Между тем все события этого дня сильно повлияли на мои нервы, и я стал мечтать о той минуте, когда усну рядом с моей дорогой Лоренцей. Я хотел узнать, не хочется ли ей спать, как вдруг кто-то спросил меня:

– Милостивый государь! Не окажете ли вы честь, рассказав кое-что обо мне?

Я уже забыл о серьезном буржуа, немного заинтересовавшем меня во время ужина. Он долго сидел в углу и теперь вышел.

– Нет, сударь, – отвечал я.

– А позвольте узнать, почему?

– Потому что, по-моему, о вас нечего сказать.

– Вы мне льстите, – он мимолетно улыбнулся, – так как ставлю молчание наравне с похвалою, но не хотите ли вы знать мое мнение о вас?.. Вы авантюрист, магик и шарлатан, философ и обманщик. У вас нет принципов, а есть стремления… Вы, может быть, великий человек, но уже, наверное, ребенок… У вас удивительные качества, которым вы даете дурное и хорошее употребление, смотря по времени и по вашему капризу. У вас больше решимости, чем воли. Вы неслыханно ловко пользуетесь всеми жизненными случайностями и способны давать людям медь, убедив их, что это золото… В вас есть такая природная привлекательность, что вы сами покоряетесь ей и готовы верить в себя. В вас тысяча противоречий, в одно то же время сильнейшие страсти и полнейшая беззаботность… Вы обожаете жену и обманываете ее, и даже дозволяете ей обманывать себя… Вы одновременно внушаете энтузиазм и отвращение… Вас обожают и ненавидят… Но это еще только то, что видно всему свету… За вами, вы не солгали, скрывается нечто громадное и мрачное, – ужасный паук, одну из лап которого вы представляете. Я полагаю, что знаю, что это такое. Да простит вам рог, господин Жозеф Бальзаме. Вы погубите многих людей, но сами погибнете еще хуже, чем ваши жертвы.

Помню, что сначала хотел рассердиться, но мне это не удалось. Странный человек говорил так, что внушал к себе уважение. Я ограничился тем, что слегка опустил голову и пытался улыбнуться.

– Кто же вы, сударь?

В эту минуту он взял шляпу, лежавшую на стуле, я хотел выйти.

– Господин граф, – сказал он, – я ваш покорный слуга. Вы видите во мне скромного служителя Бога. Я живу в Цюрихе, в Швейцарии, и мое имя Гаспар Лафатер.

Глава IV

История султанши, главного жреца и хорошенькой волшебницы О'Сильва

Однажды утром я вошел в спальню жены в дурном расположении духа, хотя причин для этого, казалось, не было. После путешествия в Страсбург, где я вылечил тысячу больных и помог тысяче несчастных, моя репутация достигла своего апогея и слава приобрела новый блеск. Вернувшись в Париж, я торжествовал в течение двух лет.

У меня был целый двор, состоявший не только из моих поклонников, но из форменных фанатиков. То, что они рассказывали обо мне, заставляло меня бледнеть, и, несмотря на их чистосердечие, я никак не решался им поверить.

Принц де Роган, епископ и кардинал, считал меня единственным непогрешимым существом на свете. У него в спальне на камине стоял мой бюст с сочиненной им самим надписью в стихах, которую можно перевести так:

«Божественный Калиостро! Узнайте лицо друга людей! Каждый его день отмечен новым благодеянием. Он продлевает жизнь, он помогает больным. И его единственное вознаграждение – это удовольствие делать добро».