Повести и рассказы - Александр Крестинский

Осадчий Семен сказал:

— Иди сюда, образинушка…

Григорий Иваныч повернулся к Осадчему Семену всем корпусом, пригнул голову.

— Ну, что ты, дурачок. Что ты…

Толпа за изгородью молчала. «Хватай его! — торопил мысленно Маленький Петров. — Бери! Ну!..» Григорий Иваныч, лениво ступая короткими кривыми ногами, пошел к Семену, а тот, отведя левую руку назад, а правую опустив вперед почти до земли, в таком странном положении ускользал от Григория Иваныча, как бы исполняя старинный ритуальный танец.

Потом Осадчий Семен неуловимым движением вытащил из кармана белоснежный носовой платок и стал потряхивать этим платком, как бы науськивая на него Григория Иваныча. А тот переводил взгляд с самого сержанта на сержантский платок и обратно, быть может решая, какую жертву избрать…

Тогда Осадчий Семен произвел великолепный маневр: он бросил платок в сторону, и когда Григорий Иваныч последовал за ним взглядом, Семен оседлал Григория Иваныча и ухватился за его рога. Обернувшись к толпе, он закричал, румяный от победы:

— Вяж-жи-и!

Кирилл и еще двое рыбаков вязали Григория Иваныча и заслонили его совсем.

Только догадаться можно было, что он еще взбрыкивает и силится встать. Когда мужики потащили его на веревке, Маленький увидел, что место, где брали Григория Иваныча, вытоптано до черноты. «Подайся! Подайся!» — кричал толпе Кирилл Старов, поводя раскаленным голубым глазом.

Григория Иваныча проволокли мимо и заперли в сарай Кукиной Татьяны.

Маленький Петров выскочил из толпы, потный, взъерошенный. Столкнулся с Айной.

— Глядеть надо! — огрызнулась она.

— Ты чего? — удивился Маленький.

Айна зло мотнула головой и пошла прочь.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ.

Беги, Гриша, беги

— Утопят. Камень привяжут и в воду, — сказал Чубчик и поглядел на Айну.

— Ну да, — сказал Кошельков, — а мясо?

— Что мясо? — сказал Чубчик. — Мясо у него худое, бешеное…

— Ну да, бешеное. Нормальное мясо, — возразил Кошельков, — вот увидишь, пристрелят, а мясо продадут. Спорим, пристрелят? Я в поселке слыхал.

— Утопят. Или за хвост подвесят, — сказал Чубчик и снова поглядел в сторону Айны.

Оба они говорили все это лениво и так же лениво посмеивались, сидя на траве около школы. Айна мыла посуду у колодца и негромко стучала алюминиевыми мисками.

— А может, за рога? — спросил Кошельков.

— Не, за рога неинтересно, — сказал Чубчик, — за хвост, это да…

Айна резко повернулась. Схватила миску и — в Чубчика. Он увернулся. Тогда она взялась за ведро. Чубчик вскочил: «Ой, братцы!» — и за угол. Кошельков следом. В это время на школьном дворе появился Маленький Петров. Был он погружен в свои невеселые мысли — капитан только что сказал ему: «Собирайся. Ночью домой. На «Очакове». Маленький Петров шел и ничего вокруг не замечал. И вот он подымает глаза, а перед ним Айна, с ведром наперевес. Злая, губы дрожат, на себя не похожа…

— Иди, — сказала она тихо, — иди к своему Чубчику…

Маленький обиделся: чего это она? Но промолчал — не до разговоров. Поднялся на второй этаж, где на полу вповалку спала ночная вахта, и услышал через окно голос Айны.

— Не передумал?

Кто-то ответил ей, но вяло, тихо, не разобрать.

— Врут! — гневно сказала Айна. — Все врут! — Маленький приблизился к окну. — И свиней он не трогал, и кур, он и мухи-то не обидит, а они на него навалились, трое на одного!..

Опять кто-то произнес несколько слов — не понять.

— Боишься, да? — Айна засмеялась коротко. — Боишься! Ну ладно, я Каштанова позову, он пойдет. А не пойдет — сама.

— Я не боюсь, — неуверенно произнес Степин голос. — Я вообще… Ты, это самое, не говори никому, что мы пойдем…

— Я-то не скажу, ты не проболтайся. Маленькому особенно! Он все за Чубаревым ходит. Как стемнеет, выходи, ладно?..

На лестнице послышались шаги. Вошел Степа.

Маленький притворился спящим. Куда они собрались, интересно?.. Это он-то за Чубчиком ходит!.. Дура. Значит, завтра он будет в Старгороде, а оттуда на поезде шесть часов до дому. А может, убежать? Спрятаться, пока теплоход не уйдет… Пускай ищут по всему острову, как Григория Иваныча.

…Как только стемнело, Степа осторожно поднялся, вышел. Маленький выглянул в окно. С озера тянул негромкий ветерок, и справа от окна шуршала листьями старая кривая осина. «Пойду, — решил Маленький, — за ними пойду…»

Осторожно переступая через спящих, он добрался до двери, что смутно белела в темноте, спустился во двор, прислушался. От калитки доносились голоса, но вряд ли они принадлежали Айне и Степе, потому что голоса эти были спокойные, не таились. Маленький скользнул вдоль стены, спрятался за углом, почти у самой калитки. Там то разгорался, то притухал огонек папиросы.

— Это моя идея-фикс, Петрович, — произнес голос сержанта Осадчего Семена. — С детства мечтаю узнать, что там, на дне… Сколько рыцарей-то потонуло, ужас! Доспехи, оружие — соржавели уж, поди… Вот закончу истфак и начну искать.

— А милиция? — спросил капитан.

— Это временная работа. Это, Петрович, не мое призвание. Тут надо воспитательную работу вести, а это не мое призвание. Я вот на вас удивляюсь, ей-богу. У вас призвание…

— Женитесь, Семен, — неожиданно перебил его капитан. — Скорей женитесь.

— Это почему так?

— А потому. Начнете клады свои искать, и некогда будет жениться. Спохватитесь — поздно.

— А сами-то вы, женаты?

— Я — нет.

— Чего ж так?

Капитан не ответил. Маленький уже привык к темноте. Он видел теперь два силуэта на скамейке, частокол забора, густую массу акаций.

— Я вот все хочу спросить, Петрович, почему это у вас девчонка, а? Во флот их не берут, а у вас девчонка…

— У меня не флот, — сухо сказал капитан, — у меня клуб. Кто хочет, тот и занимается. Эта девочка, между прочим, дома у себя — полная хозяйка. Отец с матерью учителя, с утра до вечера в школе, на ней дом, снабжение, кухня, трое братьев, мал мала меньше. Она, знаете, как говорит: «В отпуск иду». В поход, значит…

А Маленький Петров опять вспомнил Баррикадную улицу, троих мальчишек, девочку в тренировочном, ее голос: «Самолет идет на посадку!» Конечно, это была Айна! Он не ошибся.

И странное дело: Айна злилась на него за что-то, а он бы так хотел оказаться сейчас на месте Степы. Уж он бы не раздумывал, идти или не идти с нею — куда там она собралась, неважно. Он бы сказал ей: «Плевал я на Чубчика!» Вот.

Обидно. Мало того, что капитан его домой шлет, еще и секрет какой-то от него скрывают. «Пойду за ними!» — решил он еще раз, ожесточенно.

Осадчий Семен вежливо кашлянул, как бы давая капитану понять, что он, собеседник, тут и ждет продолжения.

Капитан сказал:

— И потом, знаете, Семен, у меня мальчишки никаких выражений себе не позволяют. Думаете, почему? Облагораживает. Присутствие женщины облагораживает!

— Что ж у вас в клубе — одна девчонка только? — спросил Осадчий Семен.

— В походе лучше, если одна.

— Почему так?

— А это, Семен, — капитан засмеялся, — это мое маленькое педагогическое открытие. Ну, всего хорошего. Спать пора. День трудный был.

Они встали, вышли на дорогу. Капитан долго смотрел вслед Осадчему Семену. Когда шаги сержанта затихли, капитан резко повернулся и поспешил в противоположную сторону.

«Куда это он? — подумал Маленький. — Спать ведь собирался…» Кусты рядом зашевелились. Маленький прижался к забору.

— Фонарик взял? — спросила Айна.

— Взял, — ответил Степа.

— А нож?

— Все взял. Осторожно, капитан в ту сторону пошел…

Нож, фонарик… Чего они затеяли?.. Он подождет, пока отойдут подальше — и за ними!

Так они и пошли, таясь друг от друга и от всех на свете, — сначала по кривой и ухабистой улочке до сельпо, а там по главной — почти до конца. Маленький помнил эту дорогу. Не головой помнил, а ногами — он бежал по ней днем. Айна и Степа шмыгнули в какой-то двор, и Маленький разглядел шаткую изгородь, кое-как связанную из тонких березовых кольев. Узнал! Кукиной Татьяны дом!.. Замер от догадки…

— Нет его, нет! — донесся до него громкий шепот. Заскрипело, потом вздрогнула земля — кто-то прыгнул с высоты, и снова: — Нет его там, пустой сарай!..

От неожиданности Маленький забыл, что ему надо остерегаться, прятаться. Так и застыл в калитке. Тут на него и наткнулся Степа.

Вспыхнул фонарик. Маленький зажмурился.

— Шпионишь? Чубарев послал?

Айна размахнулась и ударила бы Маленького, если б не Степа.

— Стой! Гляди…

Пока они шли сюда, ветер усилился, разогнал неплотные облака, и над поселком показался рыхлый край луны. Этого было достаточно, чтобы увидеть: на взгорке, совершенно голом и крутом стояли двое — человек и козел. И взгорок и фигуры выделялись резкими черными силуэтами на фоне серого подвижного неба. Ниже и дальше чернели травы, кусты, деревья, поблескивало озеро сквозь листву. Козел сочно хрупал травой, а человек стоял, будто ожидая, когда тот нахрупается. Так было долго. Луна скрылась за облаком, снова показалась в бегучем желтом дыму, и тогда человек пихнул козла в бок и сказал знакомым голосом, грубоватым и чересчур громким для этой ночи: