Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

Учитывая необходимость проведения высадки в Нормандии в полнолуние, во время прилива, в течение часа после рассвета, задержка отодвинула «Оверлорд» на первую неделю июня. Для успеха «Оверлорда» секретность была не менее важна, чем материально-техническое обеспечение, поэтому вскоре родилась отвлекающая операция Bodyguard («Телохранитель»), предусматривавшая радиоперехват, работу двойных агентов и дезинформацию. Родственная операция Fortitude («Стойкость») предполагала создание фиктивных армий на территории от Шотландии до юго-востока Англии. Фиктивные армии должны были передавать радиограммы в расчете на то, что немцы будут их перехватывать и расшифровывать. В состав несуществующих подразделений входили надувные резиновые танки и эскадрильи самолетов из фанеры; на фотографиях, сделанных немецкими разведывательными самолетами, это напоминало массированное сосредоточение сил.

Не обошлось без использования нового вооружения. Эксцентричный гений танкостроения генерал-майор Перси (Хобо) Хобарт, которого Черчилль вернул в строй в 1940 году (несмотря на возражения Брука), командовал созданием танков специального назначения – «плавучих» танков, которые могли сами пристать к берегу; танков с минными тралами для очистки минных полей; огнеметных танков, способных сжечь дотла крупные строения. Монтгомери и Эйзенхауэр внесли изменения в «Оверлорд», которые не могли себе даже представить первые планировщики операции. Три дня спустя Эйзенхауэр ознакомил Объединенный комитет начальников штабов со своим новым планом. И хотя события развивались так, как хотел Брук, он не мог себя заставить похвалить Эйзенхауэра: «Я, безусловно, согласен с его (Эйзенхауэра) предложением, но очевидно, что идея принадлежит не ему, а Монти. Эйзенхауэр начисто лишен стратегического видения и совершенно не подходит для должности, которую занимает»[1924].

Спустя несколько дней после того, как Монтгомери настаивал на отмене операции «Энвил» (и Эйзенхауэр согласился отложить ее), Черчиллю пришла в голову другая идея, как увеличить силы «Оверлорда». Она заключалась в том, чтобы высадить три вооруженные дивизии в Бордо через несколько недель после начала операции в Нормандии, которые, согласно плану, через 20 дней после дня «Д» должны были объединиться с силами союзников внутри страны. Он назвал эту операцию Caliph («Халиф») и предложил перебросить три дивизии из Средиземноморья в Марокко, чтобы затем, обогнув Иберийский полуостров, выйти к Бордо. В «Халифе» Черчилль видел решение ожидаемой проблемы: «Энвил» оттянет у Александера десантные суда и войска, что приведет к задержке весенней кампании в Италии. По мнению Черчилля, замена «Энвила» на «Халифа» могла бы одновременно поддержать вторжение в Нормандию (первоочередная задача Эйзенхауэра) и улучшить перспективы в Италии (театр, имевший большое значение для Черчилля). Таким образом, операция «Халиф» укрепляла два отдаленных театра военных действий – Францию и Италию/Средиземноморье – под началом двух главнокомандующих, Эйзенхауэра и Джамбо Вильсона. Эта была отличная альтернатива жуткой неразберихе, которая началась бы при одновременном проведении двух взаимозависимых операций в непосредственной близости друг от друга – на юге Франции и на севере Италии, куда Александер, по мнению Черчилля, должен будет добраться в мае. Брук отмахнулся от этой операции, назвав ее «сомнительным предприятием». После того как Черчилль обсудил этот вопрос с британскими начальниками штабов, написал Брук, «я решил, что на какое-то время нам удалось убедить его отказаться от этой затеи». Удалось, но только на время[1925].

22 января более 25 тысяч солдат союзников высадились на побережье в Анцио и Неттуно. Удивлению не было предела: побережье не охранялось; высадка прошла легко, и к полудню солдаты выполнили намеченную задачу, продвинувшись вглубь на 3 мили. Таким образом, армия вторжения оказалась примерно в 40 милях к северу от тыла Кессельринга и в 60 милях к северу от 5-й армии. В то утро Брук в дневнике с восторгом описал охотничьи трофеи – за один выходной удалось подстрелить 172 фазана – и упомянул о неожиданно легкой высадке в Анцио, написав: «Какое облегчение».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Это последняя радостная запись Брука по поводу Анцио на ближайшие несколько месяцев. На следующий день высадилось еще 15 тысяч солдат с почти 4 тысячами транспортных средств (слишком много, считал Черчилль, и посоветовал Александеру убедиться в том, что у него достаточно людей, чтобы заполнить эти тысячи грузовиков). Затем, вместо того чтобы двигаться в глубь страны, солдаты в течение двух дней оставались на берегу, повернувшись спиной к морю, а равное шести дивизиям немецкое подкрепление уже спешило с севера Италии. Союзники оказались готовыми мишенями для немецких 88-миллиметровых зенитных пушек, которые были наскоро установлены на склонах над берегом и вокруг него. К 28 января Черчилль уже понимал, что вторжение провалилось. Спустя несколько недель он описал эту ситуацию Колвиллу и Бруку: «Я думал, мы швырнем на берег дикую кошку, а вместо этого получили выброшенного на берег старого кита». Черчилль любил производить впечатление, повторяя свои удачные фразы; это сравнение было точным и ясно отражало суть бездействия на берегу. Даже в кодовом названии операции – «Галька» – теперь можно было увидеть жестокую иронию, поскольку армия осталась сидеть на прибрежной гальке. Черчилль считал, что в этом виноват американский командующий, генерал Джон П. Лукас. Он пришел, увидел, проинструктировал, и в результате его люди погибли. В отличие от него Кессельринг тщательно распределял силы. Но сэр Джон Киган встал на сторону Лукаса, справедливо заметив: «Если бы Лукас рискнул прорываться к Риму в первый же день, его головные отряды, возможно, достигли бы цели, но вскоре были бы уничтожены»[1926].

Идея, что у Италии есть своего рода мягкое подбрюшье, ежедневно опровергалась в 60 милях к югу от Анцио. 5-я армия Марка Кларка нанесла согласованный удар для поддержки десанта в Анцио 17 января, когда британские войска форсировали реку Гарильяно. 20 января шестьсот американцев из 36-й Техасской дивизии предприняли попытку форсировать реку Рапидо, вздувшуюся из-за зимних дождей. Вокруг простиралось болото; в этой местности не было дорог. В течение трех дней техасцы безуспешно пытались форсировать реку и в результате потеряли более тысячи человек. Чудовищное поражение для техасцев, 5-й армии и Черчилля. Чтобы добраться до Анцио и до заветной цели – Рима, 5-й армии предстояло форсировать Рапидо и захватить Монте-Кассино, где на склонах окопалась германская 1-я парашютная дивизия. 24 января Кларк направил американскую 34-ю дивизию на гору; после почти трехнедельного ближнего боя, 12 февраля, немцы ее отбросили. К Риму не удалось приблизиться ни на шаг[1927].

Самым серьезным препятствием для союзных войск в Италии была линия Густава, начинавшая от эстуария реки Гарильяно. Построенная полувоенной строительной организацией Тодта, которая одновременно спешила закончить гитлеровский Атлантический вал, линия Густава представляла собой бифукарцию Итальянского полуострова, неприступную как горная гряда, памятник инженерного искусства – бетонная крепость, протянувшаяся от берега до берега, с огневыми позициями артиллерии, колючей проволокой, пулеметами и минами. За этой линией Кессельринг разместил тринадцать дивизий своей 10-й армии. На западе линия упиралась в Монте-Кассино, с горы открывался вид на автостраду № 6 – дорогу в Рим. Оттуда линия шла на восток через хребет Апеннин, к устью реки Сангро на адриатическом побережье, где 8-я армия принимала участие в кровопролитных боевых действиях. В отличие от линии Мажино линию Густава было невозможно просто обойти с фланга, что ежечасно доказывала битва в долине Лири.