Космическая шкатулка Ирис - Лариса Кольцова

кукушка ты бессердечная, а не мать, что такое говоришь о своём ребёнке!

– Кукушка и есть, – рассудительно повторила Виталина. – У меня мама Викуся, а не ты.

– Да и ладно, – согласилась Ландыш. Она давно смирилась с тем, что ребёнка у неё отняли. Вернее, она сама же отдала свою дочь Вике и Куку ещё на Ирис. – Всё равно твой папа погиб…

– Вот уж и впрямь дура недоразвитая! – вскричал Кук, яростно сверкая глазами на Ландыш.

– Нет! – закричала Виталина, – папа не погиб! – она обняла Кука за шею. – Мой папа Кук! Ты сама погиб. Ты сама! Я тебя стукну по попе! Папа, зачем она так говорит?

– Она хотела всего лишь тебя подразнить. Не обзывай её кукушкой. Ей не нравится, – утешительно мурлыкал малышке Кук.

– Не буду, – пообещала Виталина и осуждающе нахмурилась в сторону матери кукушки, сама став похожей на нахохлившуюся милую птичку. Её хотелось пожалеть, прижать к себе, но Ландыш не стала этого делать. Виталина могла и стукнуть, что и делала не раз, размахивая маленькими кулачками, если злилась. А ручки-то у неё были сильные, как и сама она, похожая на плотный забавный кирпич на крепких ножках. Папина наследственная сила и телесная крепость проявляли себя даже в трудных и нестандартных условиях. Волосы у неё были светлые, бровки витым шнурочком, глаза большие, как у матери, а губки, что называется, бантиком. Куколка – принцесса, одним словом. Всеобщая любимица. И, пожалуй, только родная мать не разделяла всеобщего восхищения девочкой, всегда подвергая её критике. Ей не нравилось в ней всё, – фигурка, характер, особенности поведения, и даже сама её детская забавность больше злила Ландыш, чем умиляла.

«Ты сама ребёнок, так и не повзрослевший», – не раз говорила Вика Ландыш. – «Ты сама моя дочь. Вот выдадим тебя на Земле замуж за хорошего умного и терпеливого человека, пусть он тебя и развивает, если уж Радослав не успел. А там уж и родишь себе других детей, кому и сможешь стать настоящей матерью».

«А теперь какая я мать? Игрушечная»?

«Недозрелая ты, вот какая», – ответила Вика. – «Не везло Радославу с жёнами после Нэи».

«Так ты знала Нэю»? – Ландыш была удивлена, поскольку никогда не интересовалась жизнью Вики. – «Какая же она была? Красивее меня»?

«В красоте, что ли, сила женщины»? – спросила Вика. – «И краше тебя были, а толку-то от этого»?

«Ты просто завидовала, что тебя никогда не любили такие красивые мужчины», – ответила Ландыш.

«Не любили красивые? Да что ты знаешь-то об этом? Если бы ты видела отца моего Алёшки, ты бы так не говорила», – тут Вика печально задумалась о чём-то, и вдруг выдала, – «Отец Алёши сын твоего мужа, Ландыш. Его имя Артур, он родился от первой и, в сущности, случайной, а потому и ненужной жены Венда, то есть… я хотела сказать, от того, кто и стал Радославом… Другую он любил, такую же дурочку, как и Лара, впрочем…. как же давно это было…

«Какая ещё Лара? Запутала ты меня. Кто чей сын, чей брат, жена и сват».

«Ты думаешь, я сама не страдаю от такой вот путаницы человеческих судеб? А всё потому, что старые традиции ушли, а новые так и пребывают в состоянии туманности…».

«Так ты, может, и моего отца знала»?

«Знала. Его звали Рамон. Он был настолько уж и красив, насколько и не умён. Вот ты и унаследовала глупость по линии собственного отца».

«Выходит, и твой муж красавчик Артур был глуп? Если родился от глупой матери»?

«Нет! Он был умный и, обладая мягкосердечием, не всегда умел противостоять атакам женщин-хищниц. Он унаследовал свой ум и свою податливость, если дело касалось особ противоположного пола, по линии матери. Такой вот имелся у него недочёт, что и стало причиной нашего расставания. Да и возраст у нас не совпадал, что тоже всегда сказывается в дальнейшем. Я устала быть ему матерью. Мне и сыновей хватало. Я сама его отпустила».

«Тяжела твоя жизнь, Вика», – пожалела её Ландыш, – «Ты из той самой породы женщин, что всему миру они мать».

«Это и есть счастье. Носить в себе материнское сердце. А ты из тех, кто вечная блудница. Такие особы и собственных детей не любят, что уж о мире говорить». – Вика умела быть беспощадной, но Ландыш не умела обижаться.

«Какая же я блудница, Вика? У меня был один единственный мужчина, мой муж. А ты позади себя оставила трёх мужей, и теперь у тебя четвёртый».

«Я же немолодая. У меня всё позади. А у тебя неизвестно, что будет. Ты девочка совсем».

Мать научила Ландыш творчески подходить к чужой критике. Разумную обдумывать, беспочвенную отбрасывать. Иметь о себе адекватное представление. А чтобы его иметь близким к адекватному, надо всегда стремиться к развитию, к самосовершенствованию. Пусть оно и недостижимо, но как горизонт должно быть. Чтобы было куда двигаться.

Обретение новой Родины и новой любви

Тревожные сборы

Ландыш обнаружила в «башне узника» небольшое зеркало. Зеркало лежало на одной из стенных полок, отражающей поверхностью вниз, плотно покрытое пылью, поэтому она и не обнаружила его сразу. Да и не стремилась она, находясь тут, любоваться собою. Она поставила зеркало к стене. У зеркала оказалась подставка. Неведомый «узник», живя тут когда-то, брился, и зеркало было ему необходимо. Ландыш достала зелёное платье, одно из тех, что сохранилось от прежней жизни с Радославом. Платье показалось невесомым. Оно хранило в своих складках запах цветов с голографических континентов, но, ни само платье, ни его запах не являлись голографией.

Ландыш надела его на себя, шёлк, стекая вниз, вдруг выявил в зеркальном отражении изысканную нездешнюю фею с большими глазами, печальную, вовсе не глупую по виду, как оценила себя Ландыш. Только причёска, конечно, смешная, короткая совсем. Она же не могла прилепить к своей голове тряпку, украшенную обручем, как делала смешная малышка Виталина, изображая из себя царевну.

Надо бы взять у Виталины шапочку с цветами, но как? Уж точно Виталина разорётся и не отдаст. Те рукотворные цветы прекрасно бы сочетались с вышивкой на подоле её платья. Она задумалась. Тот самый дурацкий местный тюрбан, что она носила с прежним платьем, как и само платье, остались у Рамины в её павильоне. И Ландыш вдруг решила пойти в подземный город, взять там оставленное, условно бальное платье и состряпать из него некое подобие шарфика, чтобы замаскировать мальчишескую причёску. Было бы задумано, сделать недолго.

Она обратилась к Владимиру. Кук назначил его соучастником в их совместной авантюре.